ь себя этими догадками и махнул на них рукой.
И вот однажды вечером, когда я заснул над конспектами нового цикла лекций, меня разбудил телефонный звонок: мне надлежало явиться на экстренное совещание в штаб-квартиру Братства, куда я отправился с содроганием. Одно из двух, размышлял я: либо опять вытащат на свет те обвинения, либо пришьют связь с той женщиной. Нет, надо же: угодить в ловушку, расставленную женщиной! Что я им скажу; мол, да, человек слаб, а она была чертовски соблазнительна? И как это соотносится с обязательствами по укреплению Братства?
Пинками я выгнал себя из дома и, конечно, опоздал. В зале стояла невыносимая духота: три крошечных вентилятора натужно гоняли плотный воздух, а братья сидели с закатанными рукавами вокруг исцарапанного стола, на котором стоял кувшин с ледяной водой, поблескивающий бусинками влаги.
— Братья, простите за опоздание, — извинился я. — Меня задержало неотложное дело: я вносил последние правки в текст завтрашней лекции.
— В таком случае мог бы не напрягаться и сэкономил бы время членам комитета, — высказался брат Джек.
— Не понял. — Меня почему-то затрясло.
— Он хочет сказать, что ты можешь больше не беспокоиться на тему женского вопроса. Это поручение с тебя снимается, — объяснил брат Тобитт.
Я уж было набрал полную грудь воздуха для достойного ответа, но меня опередил брат Джек и сразу огорошил вопросом:
— Что произошло с братом Тодом Клифтоном?
— С братом Клифтоном?.. Вообще-то я его с месяц не видел. Я был слишком занят на новом участке? А что случилось?
— Он исчез, — отчеканил брат Джек, — исчез! Так что не трать время на лишние вопросы. Мы тебя не за этим вызвали.
— И давно вы узнали о его исчезновении?
Брат Джек постучал по столу молоточком.
— Нам лишь известно, что он пропал. Теперь перейдем к делу. Брат, ты немедленно возвращаешься в Гарлем. Там назревает серьезный кризис, поскольку брат Тод Клифтон не только исчез, но и перестал выполнять свои обязанности. Вдобавок Рас-Увещеватель и его расистская банда под этим предлогом усилили свою агитацию. Ты вернешься в Гарлем и примешь все необходимые меры, чтобы восстановить наше влияние среди местного населения. Необходимую поддержку мы окажем, а ты подготовишь план и доложишь его членам комитета на специальной стратегической сессии. Время и место тебе сообщат завтра. И прошу, — он потряс в воздухе молоточком, — без опозданий!
Я почувствовал такое облегчение от отсутствия в повестке моих собственных проблем, что не стал задерживаться и узнавать, обращались ли наши в полицию по поводу этого исчезновения. Вся эта история выглядела несколько подозрительно. Если такой человек, как Клифтон, с развитым чувством долга вдруг ни с того ни с сего исчез, на то должна иметься очень веская причина. Не приложил ли к этому руку Рас-Увещеватель? Вряд ли. По сравнению с другими районами в Гарлеме наши позиции были сильны. Еще месяц назад, как раз накануне моего перевода в деловой центр, Раса освистали бы на улице, надумай он пойти против нас. Зачем я только осторожничал, боясь подвести членов комитета, и прекратил связь и с Клифтоном, и со всем гарлемским отделением. И тут мне вдруг показалось, что я восстал из спящих.
Глава двадцатая
Я так давно не бывал в Гарлеме, что улицы показались мне незнакомыми. Жизнь текла здесь медленнее и вместе с тем почему-то быстрее; в горячем ночном воздухе чувствовалось необычное напряжение. Сквозь летние толпы я пробился не в офис местного отделения, а в невзрачный гриль-бар Баррелхауса «Веселый доллар» на верхней Восьмой авеню, где примерно в этот час всегда можно было найти за вечерним пивом одного из моих лучших связных, брата Масео.
Заглянув через окно, я увидел работяг в спецовках и немногочисленных дамочек навеселе, облокотившихся на стойку, а дальше, в проходе, двое мужчин в клетчатых спортивных рубашках черной и синей расцветки ели мясо-гриль. В глубине, возле музыкального автомата, сгрудилась какая-то смешанная компания. Но брата Масео среди них не было, и я протиснулся к стойке, чтобы подождать его за стаканом пива.
— Добрый вечер, братья, — поздоровался я с двумя оказавшимися рядом парнями, которых и раньше здесь встречал. В ответ они со значением переглянулись, и тот, что выше ростом, запьянцовски вздернул брови.
— Вот зараза, — выругался длинный.
— И не говори, друг. Родич твой, что ли?
— Зараза, на фига мне такие родичи!
Я обернулся посмотреть на этих двоих. Бар вдруг показался мне мрачным.
— Видать, принял лишнего, — заключил второй. — Решил, что он тебе родня.
— Значит, вискарем зенки залил. Я б с таким не породнился даже за… Эй, Баррелхаус!
Отодвинувшись подальше от этих двоих, я напряженно держал их в поле зрения. По разговору вроде бы трезвые, я их ничем не задел и был уверен, что меня узнали. Так в чем же дело? Традиционное приветствие Братства было всем знакомо, как «дай пять» или «дай краба».
Я видел, как из другого конца бара выкатился Баррелхаус в белом фартуке, туго перетянутом на животе, да так, что весь он смахивал на металлический пивной бочонок с поперечным желобком посередине; завидев меня, он расплылся в улыбке.
— Так-так, это же, будь я проклят, наш добрый брат, — заговорил он, протягивая мне руку. — Где пропадал?
— Меня теперь в центр перекинули, — сказал я, проникаясь к нему благодарностью.
— Славно, славно, — сказал Баррелхаус.
— Как дела, все хорошо?
— Не будем о грустном, брат. Паршиво. Хуже некуда.
— Сочувствую. Нальешь пива? — попросил я. — Но сначала обслужи тех джентльменов. — Я взглянул на их отражение в барном зеркале.
— Не вопрос. — Баррелхаус взял стакан и нацедил пива. — Тебе какое? Что ты наливаешь, старик? — обратился он к длинному.
— Слушай, Баррел, хочу спросить, — начал длинный. — Помоги разобраться. Никак в толк не возьму, чей он брат? Пришел какой-то чувак и называет всех братьями.
— Это мой брат, — ответил Баррел, держа длинными пальцами липкий стакан с пенным пивом. — Тебя что-то не устраивает?
— Приятель, — подал я голос, — у нас так говорится. Я не хотел тебя обидеть, назвав «братом». Жаль, что мы не поняли друг друга.
— Брат, твое пиво, — протянул мне стакан Баррел.
— Значит, он твой брат, Баррел?
Баррел перегнулся через стойку, навалившись на нее грудью, и сощурился. Лицо его поскучнело.
— Тебе здесь нравится, Мак-Адамс? — спросил он хмуро. — Пиво вкусное?
— Ага, — ответил Мак-Адамс.
— Достаточно холодное?
— Да, но Баррел…
— Тебе по душе записи, которые крутит мой музыкальный автомат? — продолжил Баррелхаус.
— Черт, да, но …
— А как тебе атмосфера в моем заведении, чистота, уют, доброжелательность?
— Так-то оно так, да я не про это тебе толкую, — заметил длинный.
— А я тебе — как раз про это, — скорбно выговорил Баррелхаус. — Тебе здесь по кайфу? Ну и на здоровье, оттягивайся, но и другим не мешай. Этот человек сделал для наших столько, что тебе и не снилось.
— Для каких это наших? — Мак-Адамс недоверчиво покосился в мою сторону. — Я другое слыхал: он перед белыми прогнулся, вот и свалил…
— Мало ли кто чего слыхал, — оборвал его Баррелхаус. — У нас в мужском сортире бумага имеется. Тебе бы уши прочистить.
— Вот и не езди мне по ушам.
— Да ладно тебе, Мак, — вступился его приятель. — Проехали. Парень ведь извинился.
— Я же сказал: не надо ездить мне по ушам, — повторил Мак-Адамс. — И скажи брату своему, чтоб не записывал всех подряд себе в родню. Кое-кому из нас с ним не по пути.
Я переводил взгляд с Мак-Адамса на его приятеля и обратно. Мне-то казалось, что этап уличных потасовок остался у меня позади; еще не хватало ввязаться в драку сразу по возвращении в Гарлем. Не спуская глаз с Мак-Адамса, я вздохнул с облегчением, когда приятель оттеснил его в другой конец стойки.
— Этот Мак-Адамс считает, что очень крут, — заметил Баррелхаус. — Ничем ему не угодишь. Но если честно, в своих ощущениях он не одинок.
Я недоуменно покачал головой. Прежде мне не доводилось сталкиваться с таким откровенным проявлением враждебности.
— Не знаешь, куда запропастился брат Масео? — спросил я.
— Без понятия, брат. Нынче он тут редкий гость. Жизнь-то вроде уже не та. Многие сидят на мели.
— Времена повсюду нелегкие. Но здесь-то какие новости, Баррел? — спросил я.
— Сам посуди, брат: времена непростые, и многие ребята, которые при посредстве ваших получили работу, теперь ее лишились. А дальше — сам понимаешь.
— Ты имеешь в виду через посредство нашей организации?
— В большинстве случаев. Взять хотя бы брата Масео.
— Но почему? Дела ведь у них шли неплохо.
— Ну да, пока вы отстаивали их интересы. Но стоило вам прекратить это дело, как работодатели стали выкидывать ребят на улицу.
Я видел перед собой искреннего здоровяка. Мне трудно было поверить, что Братство прекратило свою деятельность, но он не лгал.
— Еще пива, — попросил я.
Тут Баррелхауса позвали из дальнего конца зала, и он, налив мне пива, отошел.
Пил я медленно, надеясь растянуть свой второй стакан до появления брата Масео. Но когда стало ясно, что он не придет, я помахал на прощанье Баррелхаусу и отправился на свой участок. Оставалось надеяться, что брат Тарп сможет дать мне кое-какие разъяснения или, по крайней мере, расскажет что-нибудь про Клифтона.
Через неосвещенный квартал я зашагал в сторону Седьмой авеню; дело принимало скверный оборот. На всем пути мне не встретилось никаких признаков деятельности Братства. В душном переулке я натолкнулся на какую-то парочку, которая чиркала спичками, ползая на коленях вдоль бордюра словно в поисках закатившейся куда-то мелочи; в тусклом огоньке спичек лиц было не разглядеть. Дальше начинался подозрительно знакомый квартал, и меня прошиб пот: я оказался почти у дверей Мэри, но вовремя развернулся и поспешил прочь.