— Слушьте, мистер, — прокричал я Расу, — если вы себе не враг, отзовите своих псов. Вот эти двое явно меня преследуют.
— Наглая ложь! — взвизгнул Рас.
— Если со мной что-нибудь случится, свидетелей будет предостаточно. Человек, готовый выкопать мертвого едва ли не раньше, чем того похоронят, способен на все, но мое дело — предупредить…
Из толпы донеслись редкие гневные выкрики, и я увидел, как те двое отрываются от толпы и с ненавистью в глазах обходят меня, чтобы скрыться за углом. Рас продолжал свои нападки на Братство, но теперь то и дело получал отпор от собравшихся, и я пошел своей дорогой в сторону Ленокса, мимо какого-то кинотеатрика; тут-то на меня и посыпались удары. Но преследователи выбрали место наобум: из дверей киношки выскочил охранник, и те двое бросились назад — туда, где бурлил уличный митинг Раса. Мне оставалось только поблагодарить охранника и продолжить путь. Отделался я легко, даже не получив серьезных повреждений, но сделал вывод, что Рас опять наглеет. На пустынной улице мне, вероятно, было бы несдобровать.
На перекрестке я хотел остановить такси, но машина проплыла дальше. За ней мчалась скорая, потом еще одно такси, но с опущенным флажком. Я оглянулся. У меня было ощущение, будто за мной следят откуда-то с другой стороны улицы, но я никого не видел. Где же все такси?! Потом рядом со мной на обочине возникли трое в шикарных летних костюмах сливочного цвета, и что-то в их повадках ударило меня как молотом. Все трое были в темных очках. Я видел такое сто раз, но внезапно эта пустая, как я считал, имитация голливудского штампа наполнилась личным смыслом. Почему бы и нет, подумал я, почему бы и нет? И бросился через дорогу в кондиционированную прохладу аптеки.
В отделе, где продавались козырьки от солнца, сеточки для волос, резиновые перчатки, накладные ресницы, я нашел то, что требовалось, и схватил со стеллажа самые темные светозащитные очки. На самом деле линзы оказались густо-зеленого цвета, но смотрелись как черные, и я, сделав покупку, тут же нацепил их на нос, погрузился во мрак и направился к выходу.
Я практически ничего не видел; уже смеркалось, и улицы подернулись зеленой расплывчатостью. Я медленно перешел на другую сторону, чтобы встать возле метро и подождать, пока глаза привыкнут. Странная волна возбуждения накатила на меня, пока я вглядывался в зловещие оттенки. И вот сквозь горячий пар из метро выплывали люди, а я почувствовал, как движение поездов заставляет тротуар вибрировать. Подъехало такси, чтобы высадить пассажира, и я уже собирался сесть в машину, когда какая-то девица поднялась по лестнице и остановилась передо мной, улыбаясь. Что теперь, подумал я, видя, как она стоит и улыбается в своем облегающем летнем платье; статная молодая женщина, от которой пахло духами «Крисмас найт», теперь подошла вплотную.
— Райнхарт, малыш, ты ли это? — удивилась она.
Хм, Райнхарт, молча повторил я. Сработало, значит. Она дотронулась до моего локтя, и я — куда быстрее, чем ожидал, — услышал свой ответ:
— Ты ли это, крошка? — И, затаив дыхание, стал ждать, что будет дальше.
— Надо же, впервые в жизни вовремя явился, — отметила она. — А чего это ты с непокрытой головой: я ж тебе новую шляпу подарила, куда она делась?
Я еле сдерживал смех. Запах ее назойливых духов окутывал меня с головы до ног, но тут она приблизила ко мне лицо и вытаращила глаза.
— Эй, парень, ты ж никакой не Райнхарт. Что за дела? Ты на Райна даже разговором не похож. Ну-ка, признавайся: что удумал?
Тут я захохотал и отшатнулся.
— По-моему, мы обознались — и ты, и я.
Она в замешательстве попятилась, прижимая к груди сумочку.
— Это случайно вышло, честное слово, — продолжил я. — Извини. А за кого ты меня приняла?
— Да за Райнхарта — если он застукает, что ты под него косишь, тебе мало не покажется.
— Не застукает, — сказал я. — Но ты, сдается мне, так обрадовалась встрече, что я прям поплыл. Он у тебя счастливчик, правда-правда.
— Да я готова была поклясться, что ты… Черт, вали отсюда, не подставляй меня, — зачастила девица, отходя в сторону, и я решил не задерживаться.
Довольно странно вышло. Впрочем, идея насчет шляпы заслуживает внимания, размышлял я, торопливо шагая по тротуару и высматривая подручных Раса. Не стоило понапрасну тратить время. В первом попавшемся магазине головных уборов я купил и тут же надел шляпу с самыми широкими полями. Теперь, думал я, меня уж точно заметят даже в пургу, только примут за кого-то другого.
И опять я шел по улице к станции метро. Глаза адаптировались быстро: мир приобрел густо-зеленую насыщенность, фары машин светились, как звезды, лица таинственно расплывались; аляповатая реклама кинотеатров приглушилась до вкрадчиво-зловещего свечения. С дерзкой самоуверенностью я возвращался на митинг Раса. Мне предстояла нешуточная проверка: если все сработает, я без лишних проблем дойду до Хэмбро. В грядущий период озлобленности смогу перемещаться по городу.
Ко мне приближались двое мужчин, которые нарезали тротуар длинными, бойкими шагами, отчего их тяжелые шелковые спортивные рубашки ритмично колыхались на торсах. Как и я, эти двое были в темных очках и сдвинутых на затылок шляпах с загнутыми книзу полями. Хипстеры, подумал я, как только они заговорили.
— Да ты гонишь, чувачок? — Такие у них были фразы.
— Райнхарт, старик, колись: чем закинулся? — И такие у них были фразы.
Вот черт, они, как видно, его знакомцы, думал я, махнув им рукой и двигаясь дальше.
— Знаем мы твои приколы, Райнхарт, — окликнул один из них. — Не парься, старичок, не парься!
Я еще раз помахал: дескать, я в теме. Они посмеялись за моей спиной. Взмокший от пота, я уже приближался к концу квартала. Кто же такой этот Райнхарт и чем закинулся? Надо бы разузнать о нем побольше, чтобы в будущем избегать таких недоразумений…
Мимо проехала машина, из которой гремело радио. Я слышал, как где-то впереди Увещеватель рявкает перед толпой. Подойдя совсем близко и не таясь, я остановился посреди тротуара, там, где оставили коридор для прохода пешеходов через толпу. Позади меня слушатели жались в два ряда перед витринами магазинов. Оказавшиеся передо мной — сливались в зеленоватом мраке. Увещеватель яростно жестикулировал, обличая Братство.
— Пришло время действий. Мы должны зачистить от них Гарлем, — шипел он.
В какой-то момент мне показалось, что он выхватил меня взглядом, и я напрягся.
— Рас-с-с призывает изгнать их! Прежде был Рас-с-с-Увещеватель — отныне будет Рас-с-с-Крушитель!
Раздались одобрительные крики; я огляделся, заметил у себя за спиной тех двоих и задумался: в каком же это смысле — крушитель?
— Повторяю, чернокожие дамы и гос-с-спода: пришло время действий! Я, Расс-Крушитель, повторяю: время пришло!
Я дрожал от волнения. Меня не узнали. Значит, сработало, думал я. Они видят шляпу, а не меня. В этом есть какое-то колдовство. Оно и скрывает меня от посторонних глаз. Но тут я засомневался. Когда Рас призывает к истреблению всего белого в Гарлеме, кто мог бы меня заметить? Нужно придумать более надежное испытание. Чтобы реализовать свой план… Какой план? Черт, если б я знал…
Я выбрался из толпы и отошел, направляясь к Хэмбро.
На ходу со мной поздоровалась компания парней в зут-сьютах.
— Хаю-хай, старик, — окликнули меня. — Хаю-хай!
— Хаю-хай! — отозвался я.
Как будто я, сменив прикид и походку, записался в некое братство, где меня с первого взгляда признавали за своего: не по чертам лица, а по одежде, облику, повадкам. Но это порождало новую неуверенность. Я же не какой-нибудь зут-сьютер, а своего рода политик. Или нет? Выдержу ли я более серьезную проверку? А как насчет тех парней из «Веселого доллара»?
С такими мыслями я дошел до середины пешеходного перехода на Восьмой авеню, а потом развернулся и побежал на остановку гарлемского автобуса.
У стойки толпилось множество завсегдатаев. Бар был переполнен; на кранах стоял Баррелхаус. Я чувствовал, как оправа очков врезается мне в переносицу, когда я надвигал шляпу на лицо и протискивался к стойке. Баррелхаус бросил на меня суровый взгляд и оттопырил губу:
— Что будем заказывать, стиляга-миляга?
— Темный стаут, — ответил я своим естественным голосом.
Я следил за его взглядом, когда он выставлял передо мной пиво и шлепал своей огромной рукой по стойке, требуя оплаты. Тогда я с колотящимся сердцем, привычно покрутив монету на стойке, расплатился и стал выжидать. Монета исчезла у него в кулаке.
— Спасибо, дядя, — бросил он и двинулся дальше вдоль стойки, оставив меня теряться в догадках.
В его голосе определенно звучало узнавание, но какое-то обезличенное. Он никогда не обращался ко мне «дядя» или «стиляга-миляга». Сработало, подумал я, и весьма неплохо.
И все же я почувствовал облегчение. Было жарко. Возможно, дело было в этом. Я потягивал холодное пиво, вглядываясь в торец зала, в сторону отдельных кабинок. В дымно-зеленом мареве фигурами из кошмарного сна мельтешили мужчины и женщины. Позвякивал музыкальный автомат; я словно вглядывался в глубины сумрачной пещеры. Тут кто-то сдвинулся в сторону, и за изгибом барной стойки, за прыгающими головами и плечами мне открылся этот музыкальный автомат, сверкающий, как в страшном сне Печь Огненная, и орущий:
Джелли, Джелли,
Джелли
До утра.
И все же, думал я, наблюдая, как лотерейщик выплачивает кому-то выигрыш, этот бар — единственное место, насквозь пронизанное духом Братства. Вот и пусть Хэмбро мне это объяснит, равно как и все остальное.
Я осушил стакан и собрался было уходить, как вдруг у буфетной стойки увидел брата Масео. Позабыв о конспирации, я рванул к нему, но вблизи спохватился и все-таки решил еще раз проверить свою маскировку. Бесцеремонно протянув руку поверх его плеча, я схватил засаленное меню, лежавшее между сахарницей и бутылкой острого соуса, и сделал вид, будто изучаю его через темные очки.