– Я это знаю, – говорю я. – Ты не должен мне это объяснять.
Но, может, он как раз должен. Возможно, я чувствую себя намного ужаснее, чем когда-либо чувствовал. Возможно, они были правы, когда не говорили мне об этом. Возможно, из-за этого все стало только хуже.
Почему-то я думаю о бойкоте. О том самом бойкоте, который моя мама явно использовала против своего отца, а я – иногда – использовал против нее. Нечасто. Но будучи подростком, когда очень злился, я просто переставал с ней говорить. Она не могла меня видеть, а в такие моменты не могла даже и слышать. Это всегда огорчало ее, а теперь это огорчение приобретает дополнительный смысл. Пять лет спустя, десять лет спустя я чувствую такое искреннее раскаяние. Я понимаю, что никоим образом не мог обо всем этом знать, и она понимала это. И все же я причинял ей боль. Не просто самим моим существованием, но еще и в те моменты, когда я неправильно себя вел.
Я знаю, что она любила меня. Но я также знаю, что ее любовь требовала усилий. Многих и многих усилий.
Она рассказывала мне, что все мои дедушки и бабушки умерли. Вместо того чтобы выдумать для меня новых дедушек и бабушек, она попросту избегала этой темы.
– С тобой все в порядке?
Элизабет, а не мой отец, задает мне этот вопрос. Но все ждут моего ответа.
– Я не знаю, кто я, – отвечаю я. – Понятия не имею.
Папа отходит от меня. Потом оборачивается, чтобы закончить рассказ.
– Мы пытались найти твоего деда, – говорит он. – После твоего рождения. Мама отправилась ту да, где оставила его, но старика уже и след простыл. Он тоже не оставлял следов. Мы наняли детективов. Они сказали: такое впечатление, что его никогда не существовало. Потом твоя мама постаралась найти других людей, насылающих проклятия, чтобы убедиться, нет ли какого-то противоядия, хоть какого-то способа положить этому конец. Но мы так и не нашли ни одного из таких людей. Только какие-то психи в Интернете, в том числе один или два, которые пытались водить нас за нос месяцами и даже годами. Ничего не получалось. Твой дед был ключом ко всему, но мы его потеряли.
– То есть, по-вашему, дело в этом? – спрашиваю я. – Именно это нужно для того, чтобы снять проклятие?
– Да, – отвечает отец. – Чтобы снять проклятие, нужно найти человека, которого найти невозможно.
Глава двенадцатая
Когда мне было двенадцать и моя семья еще не распалась, мы совершали нашу ежегодную поездку на ярмарку штата Миннесота. Лори побился со мной об заклад, смогу ли я выдержать три поездки на вертикальной карусели, сидя с ним спиной к спине. Мама пыталась убедить меня, что мало геройства в том, чтобы исторгать из себя непереваренные куски сыра, но я не могла проигнорировать вызов, брошенный мне младшим братом.
И я это сделала. Меня не стошнило, но ощущение было такое, что мир кружился вокруг меня, по крайней мере, еще целый час.
У меня и сейчас такое ощущение: я утратила равновесие, а земля снова и снова уходит у меня из-под ног.
Никто не говорит ни слова. Отец Стивена откашливается, встает и выходит. Никто не пытается его остановить.
– Ох… ничего себе, – выдыхает Лори, не в силах больше выносить тяжести молчания. – Вот это да…
Стивен опускает голову на руки, а у меня вырывается неуверенный вздох. Глаза Лори встречаются с моими, и я осознаю: он понимает, что происходит со Стивеном, это скручивающее его ощущение горя, потому что оно отражается и на моем лице.
– Не надо, – говорит Лори. – Не надо психовать.
Стивен по-прежнему молчит. Я обвиваю его руками, упираюсь подбородком ему в плечо.
Лори встает, расхаживая перед диваном.
– Мы что-нибудь придумаем.
Стивен поднимает голову, его руки сжимаются в кулаки.
– Как? Что тут можно придумать? Я невидим, потому что мой дед был дьяволом. Вот и все. Я исчадие ада.
– Ты вовсе не исчадие ада, – возражаю я, чувствуя, как мои внутренности скручиваются узлом.
– Человек, способный проклинать? – напоминает мне Стивен. – Насылать злые, жестокие проклятия – вот моя наследственность, и ты хочешь сказать, что это не зло?
Стивена колотит, а лицо стало таким бледно-серым, что я тоже вздрагиваю.
– Но ты не злой, – протестую я. – И твоя мама тоже не была злой. Она отвергла это наследство.
– И посмотри, к чему это ее привело, – с горечью произносит Стивен, вырываясь от меня. Он встает и идет к окну, глядя в пространство. – Вот кто я. Я невидимый.
– Нет, нет, нет, – возражает Лори.
Он подходит к окну, и я рада, что он не наткнулся на Стивена. Я также тронута, что он пытается сблизиться с кем-то, кого он даже не может видеть. Он очень старается.
Лори машет руками, словно пытаясь разогнать дурной запах.
– Никаких мокрых жилеток, никакого погружения в отчаяние. Кто за карму?
– За карму? – спрашиваю я.
– Говорят, что ни одно доброе дело не остается безнаказанным, но это чепуха. Мать Стивена практически сотворила чудо. И мне кажется, это что-то значит.
– Это значит, что она умерла, все еще неся наказание за то, что ее отец – злобный подонок, – говорит Стивен.
– Это скверно, никто не спорит, – говорит ему Лори. – Но это еще не конец истории. Это начало… ну, может быть, середина.
Лори пытается ощупью найти Стивена, и я боюсь вздохнуть. Стивен замечает это движение, и я вижу, что он напрягается. Но Лори удается легонько дотронуться до руки Стивена. Почувствовав сокращение мышц у себя под пальцами, он передвигает руку выше, чтобы стиснуть плечо Стивена.
– Теперь ты – история, – говорит Лори. – Тебе решать, как она закончится.
Я встаю и подхожу к окну. Стивен наблюдает, как я беру его руку, а потом – руку Лори. Мы образуем круг, стоя друг напротив друга.
Лори улыбается.
– Твоя миссия, если ты решишься ее принять…
Наконец улыбка касается и губ Стивена.
– Отлично. Найти невидимого человека – более невыполнимую миссию придумать трудно.
– Но я нашла тебя, – напоминаю я.
Стивен стискивает мои пальцы.
– И у меня есть мысль, – говорит Лори. – Сейчас вернусь.
Лори подмигивает мне и пулей бросается в коридор, плотно закрывая за собой дверь квартиры.
– Почему я из-за этого нервничаю? – спрашивает Стивен.
– Потому что энтузиазм Лори заразителен, а заразное может быть весьма отталкивающим.
Стивен привлекает меня к себе. Мы стоим, не говоря ни слова. Я могу его видеть. Я чувствую, как поднимается и опускается его грудь. У меня внутри бушуют гнев и горе, горячие и взрывоопасные, как бурлящий котел. Как кто-то мог наложить проклятие на собственного ребенка? Или на младенца? Стивен был похищен из этого мира еще до того, как сделал первый вздох. Чудо, что он вообще выжил. Возможно, Лори подметил ту единственную правду, за которую мы можем ухватиться, как за спасательный круг: история не окончена. Вопреки всему, Стивену все-таки удалось нащупать свой путь в мире, не знающем о его существовании. Вопреки всему, я переехала в дом, находящийся так далеко от моих родных мест, – единственная девушка, способная увидеть своего невидимого соседа.
Я хочу управлять собственной жизнью. Но я не могу отрицать невероятных обстоятельств, соединивших меня со Стивеном. И теперь, когда я здесь, я хочу верить, что невозможное возможно. Я готова к чудесам.
– О чем ты думаешь? – спрашивает Стивен.
– О твоем спасении, – отвечаю я.
Наклонившись, он утыкается лицом мне в шею.
Я понимаю, что он что-то шепчет, и прислушиваюсь.
– Я люблю тебя, – повторяет он.
Мои пальцы вцепляются ему в плечи.
– Я вернулся! – объявляет Лори, хлопая дверью.
Должно быть, это выглядит очень странно: я стою там, прижимаясь к невидимому мальчику, которого люблю, но за которого я страшно боюсь (а временами побаиваюсь и его самого).
Мы отрываемся друг от друга, но все еще стоим так близко, что наши тела соприкасаются, когда мы оборачиваемся к Лори.
– Вы только не сердитесь, – просит Лори.
– Что ты сделал? – спрашиваю я.
– Мне пришлось позвонить по телефону, – отвечает Лори. – Нам понадобится кое-какая помощь.
– Кому ты позвонил? – Стивен сделал шаг вперед, его глаза сузились.
Щеки Лори розовеют.
– Шону.
– Что? – Стивен напрягается и замирает на том месте, где стоял, глядя на Лори.
– Лори! – кричу я, шагая к нему. – Нельзя использовать кризисные ситуации, чтобы произвести впечатление на новых друзей! Какого черта?
Лори закатывает глаза.
– Прекрати истерику, Джози. Ты покрываешься пятнами, когда злишься. Это непривлекательно.
Голос Стивена звучит тихо и опасно.
– Зачем ты позвонил Шону, Лори?
– Не сердись, – говорит Лори. – Я ничего ему не сказал. Клянусь. Мне просто нужно было кое о чем его попросить.
– О чем? – Стивен подходит к нам.
– Я вспомнил то, что он сказал мне, когда мы только познакомились. – Теперь у Лори не только зарумянились щеки, но и глаза блестят. Что бы там ни было, он действительно увлечен этим. – Я хотел познакомиться с Шоном поближе, но я знал только, что он любит комиксы, поэтому стал задавать ему о них разные вопросы.
– И что – комиксы исцелят от проклятия?
Мои руки скрещены на груди. Я снова начала злиться – неважно, покрываюсь я при этом пятнами или нет.
– Речь не совсем о комиксах, – говорит Лори. – Когда я спросил Шона, где он обычно покупает комиксы, он назвал мне несколько мест, причем об одном из них говорил как-то странно.
– Странный магазин комиксов? – уточняю я.
Лори кивает.
– Он говорит, что это его любимый магазин, но вроде как боится туда ходить.
– Почему? – спрашивает Стивен.
– Мне кажется, он упоминал что-то вроде «шоу уродов», – отвечает Лори. – Идти в этот магазин – все равно что посещать дом с привидениям или логово безумного ученого. Шон сказал, что дети торчат на крыльце, подначивая друг друга провести в магазине более пяти минут. Он уверяет, что никто на это не способен.
– Правда? – спрашивает Стивен, глядя с настороженным любопытством.