– Куда мы идем? – спрашиваю я, обернувшись к Милли, которая подталкивает меня к выходу.
– В метро, – отвечает Милли. – Это хорошее место, где мы можем сидеть и наблюдать, не вызывая при этом подозрений. Люди, которые заходят в вагоны и выходят оттуда между Восемьдесят шестой улицей и Уолл-стрит, предложат нам славный ассортимент проклятий. Я довольно давно не ездила в нижнюю часть Манхэттена, но насколько я помню, финансовый район, как правило, трещит по швам от проклятий.
Милли прямо-таки сияет от предвкушения, тогда как я пытаюсь понять, как можно ассортимент проклятий называть «славным» и хочу ли я так близко подходить к району, который славится таким количеством проклятий.
Сол переворачивает табличку магазина, изменив статус с «открыто» на «закрыто», и вот мы уже за дверью. Он ведет нас за собой, идя такими размашистыми шагами, что нам с Милли приходится удваивать скорость, чтобы поспеть за ним.
– Те, кто насылают проклятия, – по природе своей весьма подозрительный народ, – объясняет Милли, когда мы спешим по улице. – Они ходят по свету, всегда оглядываясь. Они с особой антипатией относятся к нашей братии, считая нас назойливой мошкарой, которую лучше всего прихлопнуть или раздавить.
– А они это могут? – спрашиваю я. – Раздавить нас?
– Не с помощью проклятий, – говорит Милли, когда мы поворачиваем за угол. – Искатели заклятий обладают природным иммунитетом. Проклятия на нас практически не действуют. Конечно же, нужно укреплять свой иммунитет – как делают все люди в случае с более обыденными формами болезней. Со временем проклятия просто соскальзывают с нас.
– Значит, у нас есть генетическое тефлоновое покрытие, защищающее нас от проклятий? – усмехаюсь я.
Милли смотрит на меня, сморщив нос.
– Прошу прощения, – говорю я, когда мы спускаемся по ступенькам в метро. – И какую же опасность они представляют для нас?
– После того как по моей вине одна из тех, кто проклинает, должна была выйти из бизнеса, она навестила меня, – рассказывает Милли. – Мой бедный Сол потерял глаз от удара ножом, предназначенного для его горла.
Я ахаю, а Сол смотрит на меня с натянутой улыбкой.
– Не волнуйся, малютка. Этот нож нашел себе уютное пристанище в животе этой проклинальщицы.
К моему удивлению, Милли смеется.
– Никто не сравнится в скорости с моим Солом!
Сол ухмыляется ей.
– Он ваш телохранитель? – спрашиваю я. – Это так работает?
Милли кивает.
– Те, кто проклинает, редко жалуются на то, что их деятельность может внезапно прекратиться, а их имена – стать достоянием общественности. Мы единственные, кто может выдать их или угрожать их жизнедеятельности.
Когда мы проходим через турникет, Сол добавляет:
– Но не только это.
– В моем случае – нет, – говорит Милли, слегка напрягшись. – Потому что у меня нет такого таланта, как у тебя, Элизабет.
Сол ощетинивается, занимая позицию внимательного наблюдателя на платформе, а Милли берет меня за локоть и притягивает к себе, чтобы мы могли говорить на пониженных тонах.
– Я умею определять проклятия и помогаю жертвам понять, что с ними происходит, – поясняет Милли. – Я могу давать советы. Обычно моя работа состоит в следующем: оценить, как долго продлится проклятие и как не усугубить его эффекты.
Я пытаюсь сконцентрироваться на ее словах, но это непросто. Лори был прав насчет смрада в метро. Из-за удушливой жары запахи, кислые и приторные, собираются вокруг нас. Но дело не только в мерзком зловонии пота, мочи и мусора, от которого к горлу подступает тошнота. Меня окружает тихое гудение – я его чувствую, но едва слышу. Шум становится громче, и накатившее головокружение заставляет меня пошатнуться. Пальцы Милли крепче держат меня за руку.
– Ш-ш-ш. Я знаю, это неприятно, но старайся дышать глубоко и ровно. Не позволяй этому взять над собой власть.
Поезд останавливается. Сол стоит перед нами, пока часть пассажиров выходит из вагона, а потом отодвигает желающих войти. Не считая нескольких приглушенных жалоб, никто из пассажиров не протестует, когда Сол прокладывает дорогу для нас с Милли, чтобы мы вошли в вагон, и проводит нас к местам. Это и понятно – мало кто, не считая профессиональных борцов, рискнул бы связаться с Солом.
Теперь, когда я села, я чувствую себя немного лучше. Мои уши все еще наполнены гудением, но оно уже не так интенсивно.
– Ты привыкнешь, – утешает Милли, хлопая меня по руке.
– Мне кажется, дело даже не в запахе, – говорю я.
Милли смеется.
– Конечно, не в запахе. Это проклятия. Ты ведь начинаешь на них настраиваться. Вскоре ты сможешь улавливать их без всяких усилий.
Я внимательно смотрю на Милли. Она сочувственно улыбается, и вокруг глаз у нее появляются морщинки.
– Ты открыла калитку. Теперь дело только в том, чтобы пройти через нее.
– Это гудение… эти звуки, – бормочу я. – Они вызваны проклятиями?
– Магией вообще, – кивает Милли. – Кое-что из этого проклятия, кое-что – более доброкачественные заклинания. Твое тело естественным образом предрасположено к тому, чтобы их выискивать. Этот звук преследует тебя, пытаясь привлечь твое внимание. Он покажется тебе куда менее навязчивым, если ты не будешь с ним сражаться.
– Но… – Я хмурюсь, качая головой в тщетной попытке избавиться от гудения. – Я не вижу проклятий, если я не на уровне «заднего плана».
Я слегка вздрагиваю, произнеся слово, которое я выдумала для этого странного альтернативного мира, где можно явственно видеть форму и слышать звук проклятий. Милли ничего не пропускает мимо ушей. Она все еще улыбается.
– Чтобы разрушить проклятия, тебе и нужно быть на «заднем плане», как ты его называешь, – говорит Милли. – Но – со временем и при наличии достаточной практики – ты научишься определять магию и на уровне обычной реальности.
Вагон начинает движение. Сол стоит около одного из вертикальных поручней, словно стражник, неустанно обводя вагон единственным глазом.
– Работа защитников вроде Сола заключается в том, чтобы ты была в безопасности, когда определяешь проклятие, – объясняет Милли. – Ты ведь абсолютно беззащитна, когда переходишь с уровня обычной реальности на магический уровень. Вот защитник и присматривает за тобой, охраняя от нападок.
Я чувствую, что у меня покалывает кожу. Лори выполнял функции моего телохранителя, когда я экспериментировала: старалась разглядеть проклятия. Брат был моим защитником, хотя никто из нас об этом не знал. На меня накатывает волна благодарности, а ей на смену приходит ощущение пустоты. Внезапно я чувствую себя одинокой и хочу, чтобы со мной был брат, а не два чужих человека.
– А Сол был к вам приставлен? – спрашиваю я Милли, заставляя себя сконцентрироваться на происходящем.
– Он нашел меня. – Милли бросает взгляд на Сола, на несколько секунд годы сходят с ее лица, и мы видим девочку с широко раскрытыми глазами, прятавшуюся под бременем лет. – Дни, когда защитников официально нанимали охранять искателей заклинаний, давно прошли. Но Сол происходит из династии защитников, поэтому он стремился быть верным своему признанию.
Я бросаю осторожный взгляд на неуклюжего человека, чей единственный глаз ненадолго останавливается на мне, а потом продолжает обследовать вагон.
– Понадобится ли мне мой собственный защит ник?
Интересно, могла бы я подкупить Лори с помощью нескольких коробок «Поп-тартс», чтобы он взялся за эту работу? С другой стороны, мне как-то не хочется, чтобы брат ввязывался в драки на ножах.
– Несомненно, – отвечает Милли. – Возможно, Сол поможет тебе кого-нибудь найти. Он до сих пор поддерживает отношения с теми, кто остался от их сообщества. Но самым простым решением было бы, если бы Сол служил твоим защитником. Польза от меня в магическом мире ограничена. А вот твой талант куда более ценен.
Сол ничего не говорит, но, судя по внезапной задержке его дыхания, он совершенно не заинтересован в том, чтобы куда-то идти без Милли.
– Впрочем, сейчас это для нас не самое важное, – продолжает Милли, пока мы подъезжаем к следую щей остановке, и я рада, что она переменила тему.
Милли берет обе мои руки в свои, привлекая к себе мой взгляд.
– Сначала мы должны попрактиковаться в том, чтобы ощущать заклятия.
Ее инструкции практически тонут в броуновском движении пассажиров, которые, теснясь, входят в вагон и выходят из вагона, но я понимаю, что это для нас благо, поскольку шум и толпа позволяют нам остаться незамеченными.
– Переместись на тот уровень, где ты можешь видеть проклятия. Определи их в этом вагоне – например, здесь есть два, которые я могу определить прямо сейчас, – а потом, когда ты к нам вернешься, постарайся не потерять эту связь. Постарайся, чтобы проклятия были видны тебе и на этом уровне.
– Хорошо.
Я делаю глубокий вдох и распрямляю плечи. Теперь мне гораздо легче, чем когда я попробовала это в первый раз. Я ускользаю из мира бодрствования в странный, окрашенный в тона сепии мир «заднего плана». Удовлетворенная тем, что могу сохранять дыхание ровным, я начинаю изучать вагон метро в поисках признаков проклятия. Гудение исчезло, а может, на этом – магическом – уровне оно воспринимается как естественные, присущие ему звуки. Такое впечатление, что скрежетание, заполнившее мою голову на платформе метро, было нечем иным, как ворчанием этого странного места, требовавшего моего внимания.
Первое проклятие определить нетрудно. И я поражена тем, что его жертва – мужчина, сидящий прямо напротив нас с Милли. Мои щеки начинают гореть, когда я думаю, как терпелива Милли с таким новичком, как я: с тем, кто даже не видит проклятие перед собственным носом. Задвинув подальше свое смущение, я стараюсь сосредоточиться на заклятии. Оно не похоже на те, что я замечала, когда была с Лори. Его форма – фиксированная и твердая, оно напоминает прозрачную коробку, парящую вокруг головы мужчины. Звук этого заклятия – ровная пульсация в сопровождении света, похожего на вспышку в режиме стробоскопа. Заставив себя еще больше расслабиться, я стараюсь сосредоточиться на заклятии, чтобы его понять. Вскоре заклятие выдает свою историю.