Девочка, наоборот, очерчена очень ярко. Проклятие еще больше ослабело по сравнению с тем, когда я его видела в первый раз (совсем недавно). Минуту или две я наблюдаю за девочкой, думая о том, каким должен быть мой следующий шаг. С инстинктами все непросто: это же инстинкт, а не что-то, что можно вызвать по своей воле.
Хотя мне и не терпится, я позволяю себе сидеть в ожидании, наблюдая, как проклятие двигается. Прислушиваясь к его шороху. Без всякого толчка, без какого-либо осознанного движения я ощущаю изменение в моем восприятии. Распрямление, вытягивание. Моя интуиция начинает фокусироваться. Обретает силу магнита. И начинает тянуть.
Я остаюсь совершенно неподвижной, дышу ровно. Мой дух продолжает тянущее движение, устанавливая контакт между мной и девочкой, на которую наложили заклятие. Проклятие перестает окружать девочку. Завитки дыма плывут в мою сторону, оставив жертву позади. Я не двигаюсь, хотя готова закричать. Инстинкты, заработавшие в моем теле, подсказывают мне, что проклятие не будет просто парить со мной рядом. Установленная мной связь затянет магию внутрь моего тела, позволив ей устроить там неведомый хаос.
И потом это происходит. Я втягиваю воздух, и дым проскальзывает в мои нос и рот. Я вздрагиваю и издаю стон. У меня пульсирует в голове.
– Элизабет! Элизабет! – трясет меня Милли.
Я поднимаю голову – я вернулась в мир. Поезд остановился, и пассажиры входят и выходят как обычно. В мою сторону никто не смотрит.
– С тобой все в порядке? – спрашивает Сол.
У меня болит голова, но не сильно – пара таблеток аспирина должна усмирить боль, – а в остальном все кажется нормальным. Я выпрямляюсь и смотрю на девочку. Она уставилась на карту метро, висящую в вагоне. Она начинает хихикать. Потом смеется так громко, что привлекает внимание остальных пассажиров. Ее лицо озарено чувством облегчения. Она выбегает из вагона, едва двери начинают закрываться.
– Это сработало, – шепчу я.
Милли обвивает меня руками.
– Ты и вправду талантлива.
Сухие губы запечатлевают поцелуй на моей щеке.
С головной болью или без нее, я чувствую себя чудесно. У меня получается. Я могу спасти Стивена. И, возможно, я могу помочь бесконечному числу людей.
Я встаю, двигаясь в направлении вертикального поручня между Солом и женщиной, на которую наложено проклятие отчаяния. Моя помощь нужна ей намного больше, чем потерявшейся девочке.
– Элизабет, постой, – следует за мной голос Мил ли. – Тебе необходимо отдохнуть. Мы ни в коем случае не должны торопиться. Пусть у тебя большой талант, но ты все еще совсем новичок в этом деле.
– Нет.
Я не смотрю на Милли. Ухватившись за металлический поручень, чтобы не потерять равновесия, я соскальзываю на «задний план». Теперь это так просто – я могу переходить с уровня на уровень за секунду, а не за минуты.
Кажется, откуда-то издалека ко мне обращается Милли. Я не обращаю внимания на этот звук, стараясь сосредоточиться на женщине, окутанной проклятием, которое способно ее убить. Мой дух распрямляется. Теперь я его лучше осознаю: он полон сочувствия, им движет стремление исцелять. Когда контакт установлен, я вздрагиваю, едва не теряя опору. Я способна чувствовать силу этого проклятия, куда более мощного, чем то заклятие, что я только что вытянула из девочки. Собравшись с силами, я подзываю к себе магию. То, как она движется, отвратительно. Если предыдущее заклинание парило в воздухе, это проклятие сползает со спины женщины и медленно течет в мою сторону. Я борюсь со страхом, когда черная лужа касается моей ноги. Затем она ползет вверх по моему ботинку и забирается под брючину. Я не ожидала, что заклятие может быть настолько материально, но у меня от него возникает ощущение чего-то осклизлого, к тому же оно оставляет на моем теле липкий след. И все же я продолжаю втягивать его в себя, пока не убеждаюсь в том, что вытянула его из жертвы и вобрала в себя целиком.
Я хочу вернуться в мир и проверить, смогла ли я помочь женщине. Но меня лихорадит. По всему телу проносится жар. Моя кожа горит. Я смотрю на руки и вижу, что на них появляются красные бугры величиной с монету в пять центов. Они набухают и лопаются, превращаясь в гнойные язвы. Я кричу. Это кошмар. Это не может быть явью. Я выдергиваю себя с «заднего плана», взывая к Милли.
Мне кажется, я слышу ее плач, но перед глазами у меня все расплывается. Сепия «заднего плана» исчезла, но мой мир наполнен вихрем звуков и красок.
Моя кожа все еще покрыта язвами.
– Помогите, – пытаюсь крикнуть я, но у меня очень болит горло.
Пылающий огонь пульсирует и грохочет у меня в голове, сшибая меня с ног и бросая прямо на руки Сола.
Глава девятнадцатая
– Стивен.
Я открываю глаза, едва услышав голос отца, пробившийся ко мне сквозь сон.
– Стивен, ты здесь?
Он стоит прямо на пороге моей комнаты, и на мгновение я снова чувствую себя ребенком. В свете, озаряющем его сзади, он вовсе не кажется постаревшим. Это силуэт моего отца, который пришел разбудить меня, чтобы мы вместе поужинали. Мама ждет нас на кухне. Это наш дом.
– Я здесь, – говорю я. Мой голос уже далеко не детский.
Отец включает свет. Таким же манером он будил меня, когда я был ребенком: резкое погружение в реальность вместо плавного и постепенного.
– Папа! – кричу я, пытаясь отвернуться от яркого света. Мне ведь не имеет смысла закрывать глаза рукой.
– Извини, – бормочет он (не торопясь при этом выключить свет). – Четыре часа дня. Я не думал, что ты спишь.
– Я думал, что ты работаешь.
– Так и есть. Но на сегодня у меня осталась только электронная переписка, и я решил, что могу этим заниматься и здесь.
– Но это вовсе не обязательно.
– Я знаю.
– Я хотел сказать – я не уверен, что хочу, чтобы ты это делал.
– Слушай, я просто буду в другой спальне, – говорит отец, собираясь выйти из комнаты.
– Нет, – останавливаю я его. – Этого тебе тоже нельзя делать.
– Ты о чем?
– Ты не можешь игнорировать то, о чем я говорю. Ты не можешь просто так взять и уйти в другую комнату. Возможно, мама с этим мирилась, но я не собираюсь.
То, как он меня разбудил. То, как он сказал – «другая спальня». Я опасаюсь, что он собирается отчасти взять меня под контроль после всех этих долгих лет. Но я не собираюсь позволить ему так поступать со мной. Я просто не могу.
– Стивен, говори, что ты хочешь сказать.
Я не хочу разрушать мост между нами. Я просто хочу, чтобы этот мост опускался и поднимался и чтобы я сам мог решать, когда это должно происходить.
– Ты должен предупреждать меня заранее, – говорю я. – Ты не можешь приходить, когда захочешь.
– Стивен…
На мгновение мое имя повисает в воздухе. Если он воспользуется этим шансом, чтобы напомнить мне, кто оплачивает счета, я его никогда не прощу. Я уже очень четко это осознаю.
Но я так и не услышу, что он хотел сказать, потому что, едва угасает звук моего имени, я понимаю, по какой причине он остановился.
Кто-то колотится в дверь.
Я вскакиваю и проношусь мимо него. Это явно не стук курьера.
Это что-то срочное.
Посмотрев в глазок, я вижу Элизабет, и Милли, и одноглазого человека из магазина Милли.
– Кто это? – спрашивает отец у меня из-за спины.
Я распахиваю дверь – отец не запер ее за собой – и вижу Элизабет, слегка опирающуюся на Сола. Она бледна и дрожит.
– Со мной все в порядке, – говорит она. – Нам просто нужно войти.
– Что случилось? – спрашиваю я, а Сол ведет ее к дивану.
У Милли вид почти такой же ошарашенный, как у самой Элизабет.
– Детскими шажками, – говорит Милли. – Я сказала ей – детскими шажками.
– Кто эти люди? – спрашивает отец.
– Папа, не вмешивайся.
Я слишком поспешно его оборвал. Этого он не примет.
– Стивен, я не позволю тебе так разговаривать со мной.
– Папа, сейчас не время.
Милли подходит к моему отцу и протягивает ему руку.
– Я Милдред Лунд. Я… учительница Элизабет. А это Сол, один из моих помощников.
Можно подумать, что над головой моего отца, как у персонажа комиксов, появляется облачко с фразой: «Интересно, чему же могут научить эти люди?!»
– Проклятиям, папа. Они рассказывают о проклятиях. – Я снова поворачиваюсь к Элизабет. – Что ты такое делала?
– Я переела. А может, у меня пищевое отравление. Только отравилась я проклятиями вместо еды. А где Лори? Мы не могли пойти ко мне домой, ведь там могла быть мама.
– Лори с Шоном. Ты хочешь, чтобы я ему позвонил?
– Нет, все в порядке. – Элизабет переводит взгляд на Милли и Сола. – Правда, все в порядке. Вам не надо меня оберегать.
Милли качает головой.
– То, что ты сделала, так глупо. Так опасно. Я не стану тебя учить, если не будешь меня слушать.
– Я хочу побыть с ней наедине, – говорю я. – Пожалуйста, не могли бы вы все уйти?
Похоже, Сол даже рад моей просьбе: возможно, ему неуютно в квартирах, где есть окна. Милли не очень спешит уйти, продолжая охать над Элизабет. Мой отец, видимо, решил, что к нему моя просьба вообще не относится, и продолжает стоять там, где стоял.
– Я бы хотела немного передохнуть, – говорит Элизабет. Потом смотрит на Милли: – Увидимся завтра. Обещаю, что до нашей следующей встречи больше ничего не буду делать. Я усвоила мой урок. Я слишком далеко зашла.
Похоже, Милли удовлетворена этим обещанием.
– Никаких наблюдений за проклятиями, – наставляет она. Потом указывает в мою сторону: – В особенности в его случае.
Кажется, Элизабет уже усвоила тот урок.
Сол у дверей, Милли следует за ним, оглядываясь на Элизабет каждые две секунды, чтобы удостовериться, правильно ли она себя ведет. Отец закрывает за ними дверь и нарочито театрально запирает ее.
– Папа, – прошу я, – не мог бы ты оставить нас вдвоем? Нам надо поговорить.
– Стивен, я твой отец.
– Папа, а Элизабет – моя девушка. Я хочу с ней поговорить. Тебе не нужно быть здесь, когда мы беседуем.