«Собрались все заведующие отделами. Нервы были на пределе… Поднялся шум. От безысходности и страха, а в мыслях уже прощаясь с куполами, мы долго кричали друг на друга, не видя никаких возможностей спасти их. Но способ был – закрыть купола матерчатыми чехлами. Решили подумать еще и через час собраться и пригласить кого-нибудь из военных и городского начальства, а пока быстро подсчитать, сколько нужно материала, сделать макет выкройки, посоветоваться с рабочими и некоторыми специалистами. Этот вариант все одобрили. В ходе обсуждения было принято решение – купол Софийского собора закрыть чехлом, а купола Георгиевского собора из-за недостатка времени покрасить масляной краской серого или синего цвета»[182].
Это и было выполнено благодаря героическим усилиям сотрудниц музея, сшивших чехол, и рабочих, которые, рискуя жизнью, без строительных лесов, с помощью передвижных мостков, накинули его на золотой купол Софийского собора и покрасили в серый цвет купола Георгиевского собора.
Вскоре городские власти известили музей об отправке из Новгорода последнего железнодорожного состава. В нем музею выделялось два вагона. Эта третья партия груза, самая многочисленная, включившая все хранилище серебра, лучшую часть фондов исторической экспозиции, собиралась в тяжелый период беспрерывных бомбежек. Досок катастрофически не хватало. Из-за отсутствия тары могла сорваться эвакуация – типичная ситуация того времени. Проблему озвучил на совещании в горисполкоме Б. К. Мантейфель – руководитель музея.
Выход нашелся неожиданный – завскладом рыбного хозяйства предложил использовать бочки – в большинстве ломаные и пахнувшие рыбой. В укрепленные гвоздями и проволокой бочки укладывали рукописные книги и старинные документы, хрусталь, древнее оружие, нумизматическую коллекцию, отдельные церковные предметы, пересыпая стружкой, привезенной с лесопильного завода. Бочки опечатывали, делали надписи белой краской: «Не катить», «Не кантовать», «Осторожно! Стекло!»[183].
Наконец обозначили день отправки – 30 июля. В последние несколько суток перед ней никто из сотрудников не уходил домой, каждая минута была дорога, к тому же квартиры многих были разрушены. Все отобранные музейные ценности упаковали к сроку, погрузили с помощью военных в машины, ночью переместили в вагоны.
Экспонаты новгородских музеев были вывезены из Новгорода в четыре очереди. В первую очередь были эвакуированы особенно ценные и уникальные предметы из драгоценных металлов с драгоценными камнями, старинные ткани, историческое оружие, картины, древние рукописи, перегородчатые эмали XI в., иконы XII в., церковная утварь XVI–XVII вв. Во вторую очередь были вывезены вся ризница и набор колоколов Софийского собора[184]. В третью очередь вывозились вещи, материально менее ценные, но имеющие большое историческое значение[185]. И, наконец, в четвертую очередь были вывезены Магдебургские ворота (военные трофеи новгородцев, вывезенные ими из Юрьева после победы над немцами в Ливонии) и Корсунские ворота (прекрасный образец итало-византийского искусства). Сотрудник музея П. А. Крыжановская эвакуировала эти экспонаты на барже в условиях непрерывных вражеских бомбардировок. Она довезла экспонаты до Белозерского монастыря, где ее застала зима. Из монастыря она санным путем добралась до Вологды и оттуда – далее в глубокий тыл (г. Советск Вологодской области)[186].
Благодаря самоотверженности музейных работников Новгорода (Б. К. Мантейфеля, Н. Г. Порфиридовой, П. А. Крыжановской, Т. Н. Константиновой, Л. А. Коноваловой и др.) основные ценности были спасены.
Эвакуацией крымских музеев руководил из Керчи уполномоченный Комитета по делам искусств СССР В. С. Малков[187]. В сентябре 1941 г. были вывезены в Свердловск упакованные в 60 ящиков наиболее ценные коллекции Херсонесского историко-археологического музея[188]. Часть экспонатов была замурована в тайниках Херсонеса. Хранитель В. П. Бабенчиков укрыл в им же сделанном тайнике близ Севастополя все собрания военно-исторического музея[189].
Севастопольская картинная галерея в условиях войны в течение трех месяцев продолжала обслуживать посетителей, главным образом защитников базы Черноморского флота. В сентябре 1941 г. ее директор М. П. Крошицкий стал готовить картины к эвакуации. Главным препятствием явилось отсутствие упаковочного материала. Укрывая картины от авиабомб, М. П. Крошицкий собирал доски из разрушенных зданий, горящих домов, сколачивал с помощью трех технических работников и двух нанятых рабочих ящики и упаковывал произведения искусства[190]. Усилившийся поток эвакуации через Севастополь, перевозка раненых, передвижение воинских частей вынуждали неоднократно перемещать груз галереи на различные пристани, что в условиях разрушенного города представляло серьезную проблему. Наконец, ночью 19 декабря 1941 г. под сильным огнем галерею удалось погрузить на военизированный транспорт «Ташкент», который, преследуемый немецкой авиацией, вышел в море. Спустя два дня, получив повреждения, под большим креном «Ташкент» достиг порта Батуми. Затем путь галереи пролег по железной дороге до Томска. М. П. Крошицкий сохранил почти все основные коллекции, кроме громоздкой художественной мебели, 21 скульптуры из мрамора и бронзы и 40 полотен невысокого художественного достоинства[191]. 1 октября 1941 г. в сопровождении Н. С. Барсамова и С. А. Барсамовой из Феодосии в Новороссийск на теплоходе «Калинин» были отправлены все картины И. К. Айвазовского, архив галереи и мемориальные юбилейные подношения великому маринисту, украшенные золотом и серебром[192]. Вместе с ними эвакуировались 52 картины Симферопольской картинной галереи, находившиеся в Феодосии на временной выставке. Далее сокровища проследовали в Краснодар и Ереван, где 2 мая 1942 г. галерея открылась вновь.
В Сочи были частично эвакуированы экспонаты Феодосийского краеведческого музея[193]. Они сохранились благодаря директору Сочинского краеведческого музея А. П. Краснову, обнаружившему их на железнодорожном вокзале. На средства, полученные от продажи личных вещей, он перевез их в музей, а затем спрятал в горах[194]. В Уральске (Казахстан) получила временное пристанище часть коллекций Ялтинского краеведческого музея. Последней покидала Крым Панорама обороны Севастополя. 25 июня 1942 г. во время очередной жестокой бомбардировки снаряды попали в здание Панорамы, вызвав пожар. Стало гореть и само живописное полотно. Бойцы, оборонявшие город, бросились спасать памятник. Разрезав гигантскую картину на 86 кусков, они вынесли ее из горящего здания и доставили в Камышовую бухту[195]. На следующий день вместе с раненными защитниками Севастополя холст погрузили на миноносец «Ташкент» и отправили на «большую землю». Все оставшиеся военные годы полотно хранилось в Новосибирске вместе с эвакуированными картинами Третьяковской галереи[196].
Были, однако, и случаи, когда спешная эвакуация наносила фондам существенный ущерб. Примером тому может послужить Чечено-Ингушский республиканский краеведческий музей[197].
В нем были сосредоточены значительные исторические и художественные ценности. Исторический отдел располагал богатой коллекцией кремневого оружия XIX в., картинами работы Рубо, Самокиш, Виллевальде, Легорио и др., скульптурами Лансере, подлинными вещами, принадлежавшими Шамилю, Хаджи-Мурату, Зелим-хану, а также обширными археологическими и этнографическими коллекциями. В художественной галерее музея находились севрский и саксонский фарфор, бронза, полотна Айвазовского, Липовского, Шишкина, акварели Каразина и т. д.[198]
В августе 1942 г. по указанию Наркомата просвещения в Чечено-Ингушетии началась работа по подготовке к эвакуации. Она была прервана в самом начале, так как все сотрудники были направлены на оборонные работы. Музей фактически остался «беспризорным». Экспонаты и имущество, оставшиеся без охраны, были свалены в беспорядке[199].
В дальнейшем специальная комиссия, назначенная Наркомпросом, организовала перемещение коллекций в одну из школ города, где они были упакованы в ящики и описаны. Однако вскоре вследствие отсутствия охраны часть экспонатов, находившихся там, была похищена. Как было установлено впоследствии, ущерб, нанесенный грабителями музею, был велик. Исчезли 27 кремневых пистолетов, 10 шашек, 7 кинжалов эпохи завоевания Кавказа, дорогие ткани, ковры, шали, вся коллекция национальной одежды и много других предметов большой художественной и исторической ценности[200].
О полном беспорядке в хранении подготовленного к эвакуации имущества музея свидетельствует тот факт, что при сборе экспонатов, находившихся на его территории, были извлечены из свалок портрет работы Тропинина, картина Маковского, эскизы Васнецова, акварель Каразина и т. д. Археологические экспонаты, оборванные с картонажа, лишенные паспортов, были разбросаны повсюду в разрушенном виде[201].
Отсутствие своевременных указаний из центра приводило к тому, что и распоряжения местных органов власти должным образом не исполнялись. Так, не подготовили вовремя к эвакуации свои фонды сотрудники Сталинградского областного краеведческого музея, хотя решение облисполкома об отборе наиболее ценных его материалов, подлежащих вывозу в станицу Гмелинка Палласовского района Сталинградской области и оставляемых на месте в каменной кладовой, было принято 24 октября 1941 г., задолго до первых налетов фашистской авиации на город. (Первый налет на Сталинград был совершен в июле 1942 г.) В результате, по свидетельству директора музея А. И. Митрофанова, эвакуация музейных вещей проходила под бомбежкой. Удалось вывезти картуз и трость Петра I, пода