Существовало еще несколько организаций, участвовавших в расхищении художественных и исторических ценностей нашей страны: это экономическая команда «Герлиц», спецуполномоченные СД, отделы пропаганды и др. Однако, кроме официального государственного грабежа, был и личный: огромное количество ценных предметов, имевших музейную ценность и музейное же происхождение, осело в багаже и карманах офицеров и солдат, отправлявших полевой почтой в Германию «сувениры»[444].
Неслучайно для координации грабительской деятельности оккупантов 27 апреля 1942 г. было издано распоряжение Розенберга о создании специального органа по аккумуляции информации о культурных ценностях Остланда и их состоянии, о процедуре сохранения культурных ценностей и «производные» этого документа на местах. Вот ключевые положения:
«Центральному управлению вверяется стратегическое планирование всех работ, связанных с учетом и охраной культурных ценностей на оккупированных территориях и контроль над проводимыми в этой связи мероприятиями. За исключением случаев, когда спасение культурных ценностей в виду грозящей опасности необходимо осуществить в срочном порядке, управление принципиально занимается сохранением культурных ценностей не само по себе, а в тесном взаимодействии с “Оперативным штабом рейхсляйтера Розенберга”, который, как и прежде, тесно сотрудничает в своей деятельности с гражданскими властями… При рейхскомиссарах в Главном отделе II (Политика) на ограниченный срок создается специальный сектор по учету и охране культурных ценностей… Руководитель сектора подчиняется непосредственно начальнику Главного отдела II… Как предписано в указе фюрера от 1 марта 1942 г., Оперативный штаб начинает свою работу вместе с генерал-квартирмейстером армии сразу после занятия территории в ходе боевых действий и после назначения гражданских властей продолжает ее в тесном взаимодействии с ответственным за нее рейхскомиссаром вплоть до полного завершения. …Всем служебным постам вменяется всесторонне поддерживать уполномоченных Оперативного штаба в проведении всех мероприятий, предоставлять им все необходимые сведения, в особенности о том, в какой мере культурные ценности (здесь: объекты) уже подвергнуты учету и вывезены из прежних мест нахождения, и где этот материал на данный момент находится. Всем инстанциям моего ведомства предписывается производить учет объектов упомянутого рода только через посредство Оперативного штаба Розенберга и ни в коем случае не допускать самовольных инициатив… В случаях грозящей опасности… разрешается предпринимать срочные меры по спасению и вывозу ценностей, но при этом немедленно информировать мой Оперативный штаб»[445].
Все то, что не было «официально» вывезено в Германию госструктурами-грабителями, не было прикарманено и отправлено в посылках домой военнослужащими вермахта, не использовалось как «наградные сувениры», попросту уничтожалось оккупантами. Повсеместно. Варварски. Дотла. Эти в равной мере чудовищные компоненты разрушения нацистами отечественной культуры – государственный и индивидуальный – при совокупном рассмотрении дают возможность реконструировать случившееся на оккупированной территории РСФСР.
Необходимо проанализировать не только сами факты вывоза и исчезновения, а нередко и уничтожения ценностей, но и специфику взаимодействия и конкуренции нацистских структур в оккупированных во время войны регионах, привлечения ими коллаборантов из местного населения, а также выявить причины затрудненности поиска утраченного национального достояния. О том, как происходило беспрецедентное по жестокости, бессмысленности и протяженности во времени надругательство над культурным наследием, закончившееся гибелью значительной его части, говорят ставшие недавно доступными исследователям официальные документы (немецкие, финские, советские), свидетельства участников и очевидцев – с обеих воевавших сторон, результаты совместных российско-германских исследований по поиску утраченного и его следов. На данных документах, в том числе обнаруженных автором данной монографии в российских и зарубежных архивах, и базируется в значительной степени эта глава.
Остановимся на наиболее масштабных и трагических примерах: судьбе крупнейших музеев и уникальных музейных комплексов в различных регионах РСФСР. Среди них: Северо-Запад РСФСР – речь здесь пойдет о дворцовых пригородах северной столицы (в качестве примеров – Царское Село и Петергоф), регионах Ленинградской области (куда до 1944 г. входили не только Ленинградская в ее нынешних границах, но и теперешние Новгородская и Псковская области) и Карелии. Также невозможно обойти вниманием еще одну «зону бедствия» – Крым, с его неповторимыми природно-архитектурными ансамблями (внимание будет акцентировано на Алупкинском дворце, Керченском археологическом музее и Херсонесском заповеднике). Эти «точки» расположены на разных концах оккупированной части РСФСР, и в их истории военного времени как бы аккумулируется вся варварская сущность нацистского подхода к цивилизации как таковой.
Дополнит эту скорбную картину не менее трагическая «мозаика»: мартиролог утрат небольших региональных музеев – с запада до юга оккупированной в годы войны территории России. В качестве примеров сознательно выбраны различные по «жанру» музеи (краеведческие, литературные, мемориальные): такой набор дает представление о тотальности варварства нацистов и их союзников: государственного и индивидуального. В литературе, посвященной данной теме, традиционно акцент делается преимущественно на художественных собраниях, что несколько искажает, даже упрощает проблему. При этом в обзор включены музеи, имеющие общие, характерные для оккупационной повседневности сюжеты «бытования» в рассматриваемый период.
Город Пушкин (Царское Село) был оккупирован вермахтом 17 сентября 1941 г. Практически одновременно с передовыми частями захватчиков здесь появились нацистские искусствоведы-эксперты. В районе действия группы армий «Север» имел хождение особый перечень, подготовленный по указанию Гитлера Н. фон Хольстом 24 июня 1941 г. Он включал в себя 55 объектов Ленинграда и его ближайших пригородов с точным указанием местонахождения: из них 17 музеев, 17 архивов, 6 церквей и 10 библиотек.
Н. фон Хольст – ведущий эксперт по вопросам искусства в России – 15 ноября 1940 г. обратился к директорам немецких музеев с требованием обязать всех начальников подразделений подготовить для него информацию обо всех произведениях (хранящихся в советских музеях), которые могли бы стать «ценным вкладом в немецкую культурную сокровищницу». В начале 1941 г. был членом культурной комиссии, которая работала в Литве, Ленинграде и Москве. 26 сентября 1941 г. на фон Хольста была возложенная ответственность за сохранность музейных экспонатов дворцовых пригородов Ленинграда, подлежавших отправке в рейх[446].
О вывозе сокровищ нацистами рассказывают документы 18-й армии группы армий «Север» и свидетельства очевидцев. Из них, в частности, стало известно, что Э. Кох, гауляйтер Восточной Пруссии, предоставил 18-й армии большую колонну грузовиков, подвозивших на фронт боеприпасы, а обратно в Пруссию эти машины в сентябре- октябре 1941 г. возвращались с награбленным имуществом.
В полевом дневнике командования группы армий «Север» есть запись, сделанная уже 29 сентября 1941 г.:
«Ротмистр граф Зольмс из штаба группы армий, которому поручено отобрать произведения искусства в императорских резиденциях, просит поставить охрану в Пушкине, где взрыв авиабомбы причинил некоторые повреждения. В настоящее время солдаты на передовой линии фронта могут своими неосторожными действиями нанести дворцу ущерб, в связи с чем охрана поручена 50-му армейскому корпусу». В рапортах 50-го армейского корпуса, написанных в октябре – ноябре 1941 г., есть такие записи: «1.10. Красногвардейск [так с 1929 до 1944 г. называлась Гатчина. – Ю. К.]. Для обеспечения сохранности предметов искусства в район действий корпуса прибыли ротмистр граф Зольмс и гауптман Пенсген. 14.10. Красногвардейск. Транспортировка экспертами по искусству ротмистром графом Зольмсом и гауптманом Пенсгеном предметов искусства из Гатчины и Пушкина – среди них и облицовка стен Янтарного зала из замка в Пушкине (Царское Село) – в Кенигсбер г. 14.11. Красногвардейск. Ротмистр граф Зольмс и гауптман Пенсген, завершая свою деятельность (сохранение предметов искусства), покидают штаб корпуса»[447].
Благодаря этому документу специалистам Государственного музея-заповедника «Царское Село» уже в постсоветское время удалось выявить точную дату вывоза художественных ценностей и, что особенно важно, Янтарной комнаты – 14 октября 1941 г.
В 1966 г. граф Зольмс-Лаубах, к тому времени директор музея художественных промыслов во Франкфурте-на-Майне, подтвердил, что он в самом деле занимался «эвакуацией» ценностей из Екатерининского дворца и в частности Янтарного зала: «Отдельные детали Янтарной комнаты были тщательно упакованы в ящики и через Плескау (Псков) отправлены в Ригу… В конце концов эти ящики каким-то образом попали из Риги в Кенигсберг». В пяти железнодорожных вагонах, отправленных в Кенигсберг, находились не только янтарные панели, но и огромное количество самых разных произведений искусства. Министерство по делам оккупированных восточных территорий в Берлине вскоре запросило подробный отчет: какие именно культурно-художественные ценности были тогда вывезены и где точно они размещены в настоящее время. В ответ на этот запрос Р. Нерлинг, руководитель Главной рабочей группы «Остланд» штаба Розенберга, информировал, что «у самого Зольмса получить такую информацию не удается. Впрочем, в боевой обстановке он, возможно, и не составил перечня при вывозе. В любом случае, решение о местонахождении этих культурно-художественных ценностей будет окончательно принято лишь после войны»