Возвращение основных фондов из эвакуации позволило поставить на практическую почву вопрос о подготовке к развертыванию основных экспозиций. Так, в отчете за 1944 г. директор Третьяковской галереи сообщал, что хотя предварительная подготовка началась еще до реэвакуации фондов галереи, однако основная работа проходила уже в 4-м квартале, когда прибыли реэвакуированные вещи. К этому времени были окончательно сформированы отделы, составлен экспозиционный план в целом по музею и графики экспозиций по каждому залу. К началу 1945 г., сообщалось в отчете, теоретическая подготовка новой экспозиции была доведена до стадии рассмотрения проекта ее на Ученом совете.
В октябре 1945 г. началась реэвакуация сокровищ Эрмитажа из Свердловска. Страна залечивала раны, и Эрмитаж восстанавливал залы для огромной выставки вернувшихся экспонатов. Об интенсивности работ говорят скупые цифры: 3 октября 1945 г. в Свердловске начали грузить ящики в вагоны двух эшелонов, идущих в Ленинград, 10 октября они прибыли на место назначения, уже 13-го их разгрузка была завершена, а 14-го началась развеска картин в залах.
8 ноября 1945 г. восстановленные залы были полностью открыты для публики. «Тщательно вымыты стекла окон, блестит натертый паркет. Все выглядит празднично – таким остался этот день в воспоминаниях сотрудников. – Главный подъезд еще не готов, идут ремонтные работы. Публику решено пускать через Халтуринский подъезд и через служебный. Дежурных было мало, не хватало даже для открытия залов. Решено, что помогать будут сотрудники. Кассы еще не были открыты, часть людей шла по пригласительным билетам, другие – по запискам ученого секретаря или начальника охраны. Были открыты три галереи: Рембрандта – для живописи, Петровская и Романовская – для памятников прикладного искусства Отделов Востока, первобытного и западноевропейского. Публика торопливо пошла в открытые залы, чтобы увидеть и убедиться, что Эрмитаж вновь, действительно открыт, а вещи эрмитажные целы[734].
Тщательно готовивший торжественную речь Орбели поднялся на трибуну, зал замолк в ожидании. Но его выступление надолго прервалось после первых же двух слов, ибо вслед за ними последовали нескончаемые овации. Эти слова: «Эрмитаж открыт!».
В ноябре 1945 г. начался Нюрнбергский процесс. Международный военный трибунал судил главных военных обвиняемых, совершивших преступления против человечности. В феврале 1946 г. началось рассмотрение доказательств по разделу обвинения «Разрушение и разграбление культурных и научных ценностей».
22 февраля место свидетеля обвинения занял директор Эрмитажа. «Академик выступал на свидетельской трибуне, как прокурор, – писала “Правда”. – Он приводил только факты». Орбели назвал количество снарядов, выпущенных по Эрмитажу фашистами, и количество бомб сброшенных на музей. Он призвал в свидетели раненого гранитного эрмитажного атланта, осколки на теле которого как памятный знак сохранены и доныне. Он говорил о фугасной бомбе, которая погубила немало эрмитажных вещей, о снарядах разорвавшихся в эрмитажных залах… Адвокаты подсудимых пытались смягчить исторически непререкаемые слова академика, говоря о том, что директор Эрмитажа-де не военный специалист, потому-де не может говорить о том, что Эрмитаж – сокровищница мировой культуры – обстреливалась прицельно. «Я не артиллерист. Преднамеренность артиллеристского обстрела Эрмитажа для меня и всех моих сотрудников была ясна потому, что повреждения причинены музею не случайным артиллерийским налетом, а последовательно, при тех методических обстрелах города, которые велись на протяжении многих месяцев. Я никогда не был артиллеристом, – парировал Орбели ставшей впоследствии легендарной фразой. – Но в Эрмитаж попало тридцать снарядов, а в расположенный рядом мост – всего один. Я могу с уверенностью судить, куда целились фашисты. В этих пределах – я артиллерист!»[735]
Есть еще одна исключительно важная страница гуманитарной истории Великой Отечественной войны – возникновение новых музеев. В 1942 г. открылся колхозный музей при сельскохозяйственной артели имени Тельмана Селенгинского аймака Бурят-Монгольской АССР. Инициатором его создания явился парторг колхоза Т. Данзанов, выступивший с таким предложением еще в феврале 1942 г. К 25 годовщине Октябрьской революции в клубе колхоза была организована выставка, положившая начало существованию музея. Он относился к категории краеведческих и делился на три отдела: «Природа», «Старый улус», «Новый колхозный улус». В отделе «Новый колхозный улус» экспозиция отражала, в частности, рост колхоза имени Тельмана и его работу в дни войны[736]. Как явствует из отчета музея, им было организовано несколько выставок: в местном клубе и в аймачном центре – осенью 1942 г. и в г. Улан-Удэ – в феврале 1944 г. на тему о достижениях колхоза в военное время[737].
Иную направленность имели экспозиции основанного в том же 1942 г. Ивдельского музея в Свердловской области. Он был создан по инициативе профессора А. М. Волкова, командированного с бригадой научных работников Уральского филиала Академии наук для изучения экономики района и его производительных сил. Здесь были обнаружены огромные богатства – железные и марганцевые руды, цветные металлы, огнеупорные глины, пески для изготовления оптического стекла и т. д. Кроме того, в районе имелись огромные лесные массивы, населенные пушными зверями. Волков возбудил ходатайство перед Ивдельским горсоветом об открытии в г. Ивделе Краеведческого музея, которое было удовлетворено.
Государственный Дом-музей Н. А. Римского-Корсакова был открыт в Тихвине, на родине композитора, 23 июля 1944 г. по постановлению правительства к столетию со дня рождения Н. А. Римского-Корсакова. (Дом, где в 1844 г. родился композитор, чудом сохранился во время оккупации.) В организации и оформлении музея принимали участие сын композитора Владимир Николаевич, внук Георгий Михайлович и внучка Татьяна Владимировна, передавшие в собственность учреждения в общей сложности более 200 экспонатов, находившихся прежде в тихвинском доме и бережно сохраненных в годы Великой Отечественной войны и блокады Ленинграда, а также музыкальная общественность Ленинграда и области, простые жители Тихвина.
Уникальным событием, безусловно, стало открытие музея Суворова в его родовом поместье Кончанское 25 октября 1942 г. Кончанское расположено в Боровичах (до 1944 г. – Ленинградская, с 1944 г. – Новгородская область). После 1917 г. усадьбу спасло от разграбления то обстоятельство, что она принадлежала не просто помещику, а великому русскому полководцу. К тому времени в Кончанском было 2 барских дома: тот, в котором жил А. В. Суворов, и большой дом с мезонином, построенный внуком полководца А. А. Суворовым в 30-х гг. XIX в. Большой барский дом сгорел в результате поджога в 1947 г., а в домике, в котором жил А. В. Суворов, было размещено отделение связи[738].
Местные жители всегда помнили, кто был хозяином Кончанского и мечтали увековечить его память. Первым с идеей создания музея выступил В. Н. Грусланов, сотрудник ленинградского Артиллерийского исторического музея (об этом музее подробно упоминалось в главе «Фронт за линией фронта» и в главе «В кольце»), который провел большую подготовительную работу по сбору материалов в 1938–1941 гг. 22 декабря 1940 г. в Кончанском был торжественно открыт памятник великому полководцу. Это был первый монумент Суворову, появившийся в советское время. Но музея так и не было. В годы войны Боровичский район был единственным неоккупированным «островком» новгородчины. Здесь располагались 22 госпиталя, ускоренные курсы подготовки младшего офицерского состава (так называемая школа лейтенантов). И вот, в тяжелейший период Великой Отечественной, при участии политуправления Волховского фронта, идея прозвучала заново. Одним из вдохновителей создания музея был начальник Политуправления Волховского фронта бригадный комиссар К. Ф. Калашников. Инициатива на этот раз была по достоинству оценена в Наркомпросе, обязавшем Ленгорисполком уделить внимание новому музею в деле популяризации его среди населения: «В дни Отечественной войны, когда вопросы стратегии и тактики Суворова являются особенно актуальными, на музей Суворова ложится ответственная задача стать центром пропаганды суворовского военного искусства, путем создания соответствующей экспозиции и проведения массовых политико-просветительных мероприятий (выставки-передвижки, лекции, доклады и пр.)»[739]. Первым организатором ремонта суворовского домика и создания экспозиции стал учитель истории Волокской школы П. А. Виноградов, оформитель и первый экскурсовод – майор А. Ф. Евтушенко. Первым директором музея стала Т. Ф. Попова, музейный работник из блокадного Ленинграда. Большое количество предметов поступило из ленинградского Артиллерийского исторического музея: картины, гравюры, обмундирование, оружие времен XVIII в. Некоторые артефакты поступили из Боровичского краеведческого музея. Участие в формировании фонда музея уже в послевоенное время приняли Новгородский Государственный музей-заповедник, Государственный исторический музей, Эрмитаж, Русский музей.
Неоценимый вклад в создание музея внесли местные жители, приносившие в музей предметы, которые могли принадлежать А. В. Суворову. Так музейная экспозиция дополнилась мебелью из суворовской усадьбы. А первым экспонатом стал медный суворовский самовар, который хранился в семье Ольги Муратовой, потомка дворовых людей, служивших у Суворова. Уже к 1 января 1944 г. в музее насчитывалось 206 экспонатов и 148 книг, тогда как на 1 января 1943 г. было всего соответственно 76 и 7[740].
Музей со дня основания развивался и как памятник военной истории, и как участник событий Великой Отечественной, став местом проведения досуга раненых бойцов и отправлявшихся на фронт выпускников лейтенантской школы. Открытие музея Суворова там, где полководец когда-то жил, оказалось в высшей степени созвучным времени. Это знаменательное событие освещалось в газетах «Известия», «Фронтовая правда», «Красная искра» и было «зафиксировано» Ленинградской студией кинохроники. Заметка в «Красной искре» позволяет «увидеть» в тот памятный день: «К одноэтажному домику подъезжает много машин, подвод, движутся колонны. На торжественное открытие музея пришли со знаменами колхозники из окрестных деревень, учащиеся школ, делегации бойцов Красной армии и всеобуча, трудящиеся г. Боровичи». После митинга и экскурсии по дому-музею с