Молодчики, арестовавшие Шульце-Бойзена и Эрлангера, звереют. Обоих задержанных заставляют обнажиться по пояс и прогоняют сквозь строй фанатиков, которые хлещут их плетками. Затем тоже по второму разу. На третьем прогоне верхняя половина туловища истязаемых испещрена кровоточащими ранами. Тогда Шульце-Бойзен обращается к своим мучителям:
I. Давайте-ка еще один раз!
Дойдя до конца строя, он салютует командиру эсэсовцев и говорит:
II. Вот я и совершил круг почета!
Эсэсовцы опешили. Один из них предлагает:
III. Присоединился бы ты к нам. Люди твоего пошиба должны быть в наших рядах!
Тут же они набрасываются на Эрлангера и убивают его прямо на глазах его друга. Ведь Эрлангер еврей…
Через некоторое время Шульце-Бойзен доверительно скажет друзьям:
IV. Смерть Эрлангера помогла мне сделать решающий шаг.
С этого дня Шульце-Бойзен безоговорочно принадлежит нам».
Даже если история с прогоном сквозь строй только красивая легенда (хотя после закрытия журнала его редактор действительно три месяца содержался под арестом), она достоверно показывает нам характер Шульце-Бойзена и мотивы его действий. После того как открытая борьба с нацистами стала невозможна, племянник Тирпица сделал вид, что избавился от левых увлечений молодости и стал одним из сторонников нового режима. Харро окончил курсы гражданских пилотов, а затем, благодаря протекции влиятельных родственников, поступил в отдел связи министерства авиации. В 1936 году он женился на внучке князя Филиппа фон Эйленбурга Либертас Хаас-Хайэ. Другом семейства Эйленбургов был сам Герман Геринг, что открывало перед Шульце-Бойзеном перспективы блестящей карьеры в Третьем Рейхе. Но он продолжал подпольную работу, писал статьи для нелегальной антифашистской газеты «Внутренний фронт», организовывал нелегальную расклейку листовок в Берлине. А в 1939 году установил связь с группой Арвида Харнака, еще с 1935 года сотрудничавшего с советской разведкой. С начала 1941 года Шульце-Бойзен тоже стал посылать информацию в Москву. И он, и Харнак не считали себя предателями и были убеждены, что действуют во благо Германии.
Как свидетельствует Треппер, «если Шульце-Бойзен весь… огонь и пламя, то Арвид Харнак, напротив, спокоен и рассудителен. Он постарше Харро и принадлежит к научным кругам. Доктор философии, он изучал экономику в Соединенных Штатах. Там он встретил профессора литературы Милдред Фиш и женился на ней. Вернувшись в Германию, поступил на работу в министерство экономики, где занял высокую должность». В отличие от Шульце-Бойзена, Харнак вообще не подвергался никаким преследованиям со стороны нацистов. Как хороший экономист, он мог сделать неплохую карьеру и при Гитлере. Но предпочел сохранить верность своим убеждениям и заплатил за них жизнью. Члены «Красной капеллы» были убеждены, что поставляемая в Москву информация приносит ощутимую пользу Советскому Союзу. И не их вина, что Сталин и его окружение не смогли должным образом использовать ценные сведения.
22 декабря 1942 года, в день казни Харнака, Шульце-Бойзена и других антифашистов, гестапо составило подробный отчет по делу «Красной капеллы». Там особо подчеркивались идеологические мотивы, двигавшие ее членами:
«Причины, приведшие ныне обезвреженную группу изменников к антигосударственной деятельности, сводятся к следующему:
V. Радикально-социалистическое, зачастую коммунистическое мировоззрение.
VI. Неприятие национал-социализма, являющегося якобы продолжением концепции капиталистической экономики и не способного осуществить истинный социализм.
VII. Германия может существовать лишь в тесном сотрудничестве с Советским Союзом, чтобы иметь возможность в будущем противостоять нападению западных стран. Политическая структура Рейха должна быть такой же, как и в Советском Союзе, причем конечной целью является большевизация всей Европы.
VIII. Война для Германии проиграна, так как индустриальная мощь неприятельских держав настолько превосходит нашу собственную, что крушение Рейха неизбежно самое позднее на рубеже 43–44-го годов».
Как подчеркивали гестаповцы, почти все из 80 арестованных делу «Красной капеллы» «были готовы по собственным убеждениям поддерживать Советский Союз в его борьбе против Германии».
Насчет неизбежного краха Германии Шульце-Бойзен, Харнак ошиблись только в сроке – на полтора года. А вот с мнением о преимуществе советской политической системы следует поспорить. И в Рейхе, и в Советском Союзе существовала диктатура партии и вождя. Но вожди исповедовали разные виды социализма – соответственно, на расовой и классовой основе. В отличие от Рихарда Зорге, члены «Красной капеллы» не имели представления о подлинном размахе и причинах кровавых политических чисток в СССР и о невиновности жертв московских процессов в тех преступлениях, которые им приписывали. Поэтому Шульце-Бойзен, супруги Харнак, радист Ганс Коппи и другие участники германского Сопротивления умерли с верой в Сталина и Советский Союз.
Участникам «Красной капеллы» была доступна секретная информация действительно первостепенной важности. Как подчеркивалось в гестаповском отчете, «впредь эта группа могла быть очень опасна», поскольку «имела связи с имперским министерством авиации, верховным командованием вермахта, а также сухопутных и военно-морских сил, министерствами экономики, пропаганды, иностранных дел» и с рядом других организаций. В то же время люди Мюллера понимали, что, раз нападение на Советский Союз оказалось внезапным, значит, информация, поступавшая от Харнака, Шульце-Бойзена и других все-таки не нанесла невосполнимого ущерба Германии. Тут сыграло свою роль и то, что члены «Красной капеллы» проникли только в министерства экономики и авиации. Связь же с верховным командованием вермахта и сухопутной армии ограничивалась личными и служебными знакомствами.
За многими сообщениями «Корсиканца» и «Старшины» стояла хорошо разработанная система германских дезинформационных мероприятий. 12 мая 1941 года начальник штаба Верховного главнокомандования вермахта фельдмаршал Кейтель распорядился начать вторую фазу дезинформации будущего восточного противника с 22 мая, когда будет происходить наиболее интенсивное передвижение военных эшелонов к советско-германской границе. Он требовал «представить сосредоточение сил к операции „Барбаросса“ как широко задуманный маневр с целью ввести в заблуждение западного противника. По этой же причине необходимо особенно энергично продолжать подготовку к нападению на Англию. Принцип таков: чем ближе день начала операций, тем грубее могут быть средства, используемые для маскировки наших намерений…
Все наши усилия окажутся напрасными, если немецкие войска определенно узнают о предстоящем нападении и распространят эти сведения по стране. Поэтому среди расположенных на востоке соединений должен циркулировать слух о тыловом прикрытии против России и „отвлекающем сосредоточении сил на Востоке“, а войска, расположенные на Ла-Манше, должны верить в действительную подготовку к вторжению в Англию.
В связи с этим важно определить сроки выставления полевых постов охранения (с целью приведения войск в полностью боеготовое состояние и исключения проникновения посторонних в места дислокации. – Б. С.), а также их состав. Распоряжения по этому вопросу должны разрабатываться для всех вооруженных сил в централизованном порядке главным командованием сухопутных сил по согласованию с другими видами вооруженных сил и управлением военной разведки и контрразведки. При этом было бы целесообразно еще за некоторое время до выставления полевых постов охранения отдать возможно большему числу расположенных на востоке соединений приказы о переброске на запад и тем самым вызвать новую волну слухов.
Операция „Меркурий“ (готовившаяся в те дни высадка германских войск на Крит; она началась 20 мая. – Б. С.) может быть при случае использована службой информации для распространения тезиса, что акция по захвату острова Крит была генеральной репетицией десанта в Англию.
Верховное главнокомандование вермахта (штаб оперативного руководства, отдел обороны страны) дополнит меры дезинформации тем, что вскоре на ряд министерств будут возложены задания, связанные с демонстративными действиями против Англии».
В заключение Кейтель сообщал подчиненным: «Политические меры дезинформации противника уже проведены и планируются новые». Беседа Шулленбурга с Деканозовым, состоявшаяся 5 мая 1941 года, несомненно, и была одной из этих мер, причем германский посол, разумеется, понятия не имел, что сообщает своему советскому коллеге ложные сведения. Любопытно, что оба посла кончили одинаково, хотя и по разным основаниям. Шулленбурга повесили за действительное участие в заговоре 20 июля против Гитлера, а Деканозова расстреляли за участие в мнимом заговоре Берии против Маленкова, Хрущева и других руководителей партии и правительства.
Во исполнение распоряжения Кейтеля отдел обороны страны оперативного управления штаба ОКВ 25 мая направил указания начальнику тыла сухопутных сил и начальнику отдела пропаганды вермахта: «…Следует подчеркнуто продолжать приготовления к вторжению в Англию. Просьба к начальнику тыла сухопутных сил производить по возможности обширные приготовления для реализации операции „Морской лев“, причем для участия в приготовлениях следует привлечь гражданские учреждения. Желательно по этому вопросу производить широкие совещания. Особенно важно давать определенные задания также гражданским учреждениям. Необходимо призвать переводчиков и других гражданских лиц, предназначенных для выполнения административных задач на случай реализации плана „Морской лев“.
Просьба к Отделу пропаганды вооруженных сил связаться с министерством пропаганды, давая последнему директивы, необходимые с точки зрения стратегической дезинформации противника. Обращаю при этом внимание на то, что министерство пропаганды не должно быть в курсе истинных намерений по стратегической дезинформации противника».
После войны в СССР и России публиковались, как правило, только те разведсводки, где указывалось на концентрацию частей вермахта у советских границ и на намерение Гитлера напасть на СССР. Они призваны были доказать пущенную в оборот во времена Хрущева версию о дураке Сталине, не внявшем ясным предупреждениям разведки о готовящемся германском нападении на Советский Союз. Но ведь ничуть не меньше поступало в Москву и донесений об операции «Морской Лев» – готовящемся германском вторжении в Англию. В немецкие войска призывали переводчиков со знанием русского языка, но наряду с этим призывали и тех, кто хорошо владел английским. Проводились собрания чиновников оккупационной администрации для восточных территорий, но одновременно собирали и тех, кто должен был управлять Британскими островами. Германские дивизии перебрасывались на восток, и скрыть столь масштабные перемещения людей и техники не было никакой возможности. Но накануне 22 июня распространились также слухи о скорой переброске дислоцированных у советских границ дивизий обратно на запад для участия в грядущем форсировании Ла-Манша. Разобраться, где здесь правда, а где дезинформация, да еще в считаные недели, остававшиеся до начала германской агрессии, было очень непросто.