Халлахан задумчиво погладил седую бороду и сказал:
— Собственно, я, как уже говорил, был с ним едва знаком. Но люди, по-моему, рисуют довольно неприятный его портрет.
— А вы, говорят, во всех видите только хорошее!
— Может быть… Но до сих пор мне это неплохо удавалось.
— А что вы думаете о Горацио?
— Это, конечно, совсем другое дело. Он человек больной…
— Возможно, только ничего хорошего в нем нет.
— Откуда вы знаете? Вы же его никогда не видели.
— И слава богу, потому что… Да нет, как же! Мы же видели его вчера в деле, в его главном спектакле, где он сначала играл роль моего дяди, потом инспектора полиции! И это, понятно, не говоря о двух убийствах! Да, это большое искусство, надо признать! Несколько часов подряд он держал нас в напряжении, водил за нос, направлял по всем изгибам своего безумно-хитроумного плана…
— Не думаю, что в этом деле ярость станет нам хорошим помощником. Чем лучше мы его узнаем, тем легче будет его победить.
Мэйдж напряглась:
— Так вы тоже думаете, что он еще на острове?
— Не знаю. Просто рассматриваю худший вариант.
Они помолчали.
— Что же в нем может быть хорошего? — воскликнула Мэйдж, немного рассерженная бесстрастием Халлахана.
— По словам доктора Джерролда, он очень умен.
— Да — дьявольски умен!
— А еще он увлечен артуровскими легендами…
— И вы видите, что из этого получилось! Уже нескольким людям это увлечение стоило жизни!
— Вы ведь не местная, правда? — спокойно спросил Халлахан. — Представьте себе, я тоже. Но я влюблен в этот край, в эту землю, в ее корни, в ее легенды…
— А еще в Вивиану, сэр чародей Мерлин?
Мэйдж чуть скосила глаза, чтобы видеть реакцию своего собеседника. Она не могла скрыть, как ее забавляет этот диковинный, старомодный профессор истории с его седой бородой и манерой носить давно устаревшие вещи. Его голубые глаза смотрели живо и лукаво и в то же время с той потаенной мудростью, которую дает только воз- раст.
— А разве я когда-нибудь спорил? — ответил он как нельзя более серьезно. — Знайте, мисс Пирсон: я, старый холостяк, всю жизнь ищу Вивиану! Я никогда не видел ее, но всегда знал, что она существует, всегда чувствовал, что она рядом со мной…
Несколько секунд Мэйдж думала, уж не взялся ли он за ней ухаживать, сочла даже, что он вполне элегантен и мил. Но вскоре она поняла, и это немного задело ее самолюбие: речь идет о Вивиане вымышленной, которая пленила Джосаю еще в раннем детстве, когда он слышал, а потом читал и перечитывал легенды, определившие его жизнь, указавшие на выбор профессии и занимавшие большую часть досуга.
«Если бы кому-нибудь выпало несчастье выйти за него замуж, — подумала Мэйдж, — бедняжка с ума бы сошла от ревности, слыша, как он расписывает эту Вивиану». С тех пор, как Халлахан впервые услышал рассказы про рыцарей Круглого стола, его интерес к этим легендам не уменьшился, кажется, ни на волос.
Рассказывал он замечательно: негромко, спокойно и притом очень выразительно. Время шло. Мэйдж, забывшись, слушала, как профессор одну за другой излагает ей малоизвестные подробности артуровских легенд. Когда он рассказывал про трагический конец соседнего островка Леоне, в одну ночь поглощенного разъяренным океаном, ей казалось, что она действительно слышит отдаленные звуки колокола. Иногда звон ста сорока колоколен в шуме волн различали местные рыбаки…
Уже в пятом часу Халлахан замолчал, а на утесе напротив них так никто и не показался.
— Никого, — сказала Мэйдж. — Я начинаю тревожиться за Питера. Теперь-то у него была масса времени, чтобы вызвать полицию. Не оставаться же нам здесь еще на одну ночь!
Халлахан посмотрел на разрушенную арку под ними.
— Была бы длинная веревка с якорем — может быть, и можно было бы перейти через мост. Если только найдется, за что зацепить на той стороне.
— Доктор Джерролд говорил, это нереально.
Халлахан опять посмотрел в бинокль:
— И он, наверное, прав. Если бы мы нашли такую веревку — и якорь, конечно, — можно было бы попробовать, но все равно это было бы очень опасно для того, кто решился бы на такой трюк. Ненадежно зацепится якорь — и костей не соберешь.
— В отлив, наверное, можно перейти пролив, прыгая по камням…
— Сейчас море такое, что ниже не бывает, но все равно, что называется, далеко не зеркальная гладь. Нет-нет, такой опыт кажется мне столь же опасным, как и первый вариант. Камни чертовски скользкие — гляньте-ка! И весь пролив в подводных рифах! Даже опытному пловцу не удастся избежать столкновения с ними из-за волн. Конечно, это не то чтобы совсем невозможно. Но разве мы действительно в таком положении, чтобы с риском для жизни пытаться добраться до берега?
Мэйдж содрогнулась при мысли, что для подобной попытки наверняка выберут самого молодого — Билла.
— Нет, конечно… Кстати, я посмотрела на мост в том месте, где он сломался. Кажется, разлом естественный?
— С этой стороны — да. Но не с другой. В бинокль видно: на обеих балках в месте разлома есть трещины, но большая часть гладкая — очевидно, распиленная.
Мэйдж взяла бинокль и убедилась, что так оно и есть.
— Но тогда, — сказала она, — если мост подпилен с той стороны, это значит, что Горацио действительно ушел! Его нет на острове! Он перешел мост и уже потом разрушил его!
— Не обязательно. Видите обрушенную часть? Она плавает между двумя рифами вон там, подальше к югу.
Мэйдж не сразу ее разглядела.
— Да, вижу, но это довольно далеко… К ней привязана веревка… Ну да, ну да… вижу теперь…
Халлахан заговорил громче:
— А эта веревка мало ли для чего может пригодиться. Например, можно привязать к ней большой камень и закрепить в неустойчивом положении чем-то растворимым в воде — скажем, солью. Когда прилив доходит до нужного уровня, камень падает и тянет за собой надпиленный мост. Есть, очевидно, и другие способы — это только пример, как можно было бы устроить подобную диверсию. Катастрофа запланирована на определенный час, и это вовсе не значит, что ее автор покинул остров!
Глава 16
— Эгей, друзья! — раздался зычный голос Блейка. Он спокойно шел вниз по тропе. — У вас как, ноги не затекли? Никто не появился, да? Я вас сменю, Халлахан, возвращайтесь в замок. Или господин профессор хотел до вечера просидеть с милой малюткой? Нет, теперь моя очередь.
Корнуоллский богатырь подошел к ним и встал рядом.
— Вы, кажется, в отличном настроении! — заметил Джосая Халлахан. — Что, хорошие новости?
— Ни хороших нет, ни плохих. Мы осмотрели весь остров — кажется, кроме нас никого.
Халлахан ушел, не забыв шутливо предостеречь Мэйдж против закоренелых холостяков. Она тотчас же осведомилась о Билле.
— Лучше всех, — ответил Блейк, — не тревожьтесь. Сейчас он обнюхивает каждый камень в башне не хуже настоящей ищейки. Я уверен, у него в голове какая-то идея.
— Да, он мне говорил, — подтвердила Мэйдж.
— Как раз когда я сюда пошел, он кое-что мне показал наверху на стене. И я, право же, думаю, что он напал на след. Конечно, днем все видно гораздо лучше.
— Но он, разумеется, ничего вам не объяснил?
— Держится очень загадочно.
— А что это за «кое-что»?
— Крюк. Крепкий крюк в балке под крышей. Чуть выступает из-под кровли, прямо над окном…
— И к этому крюку можно привязать веревку? Значит, убийца все-таки влез по ней?
Блейк пожал плечами:
— Это объясняет, что за тень я видел в час убийства на той стене — но и только. Все равно я не понимаю, как существо из плоти и крови могло пролезть через решетку. Ну что же, посмотрим…
Мэйдж на минуту озабоченно задумалась, потом отдала бинокль своему спутнику, указала ему на отломанную часть моста и поделилась своими мыслями.
— Хитрый человек, — ответил ей Блейк, — пожалуй, мог бы скрыться от нас — например, спрыгнуть в какую-нибудь неприметную ямку. Но если этот Горацио все еще прячется на острове, то, я думаю, скорее где-то в самом замке. Значит, у нас есть планы на вечер. Кстати, мы перенесли тело мнимого Ханта в подвал. Доктор Джерролд подтвердил, что он убит мечом и скорей всего тем самым, который пропал. Раны страшные! Удары сильнейшие, как будто убийца свирепо…
— Если не перестанете, будете тут сторожить один! — пригрозила Мэйдж и сделала вид, что встает. — Мистер Халлахан хотя и не поэт, а рассказывал все про фей, про волшебников, про принцев…
Блейку стало смешно, он не удержался, чтобы не улыбнуться в густую черную бороду.
— Зачем скрывать от себя правду? Мы одни на этом островке, отрезаны от мира, заперты в невидимом кругу, а с нами вместе, вероятно, — только безумный убийца.
— Я пошла…
— Одна? Халлахан уже далеко.
— Тогда молчите.
— Как угодно. Но факт остается фактом.
С дерзостью, изумившей ее саму, Мэйдж посмотрела прямо в глаза собеседнику. Что за человек скрывался за этой крепкой оболочкой, за диковато-веселым лицом и непокорной густой шевелюрой?
— Ведь вы поэт, не правда ли? — спросила она напрямик.
— Да, немного… Хотя больше пишу исторические статьи для журналов и сказки для детей.
— Я не такими представляла себе поэтов.
— А какими?
— Не знаю… Наверное, более задумчивыми.
Блейк улыбнулся и запрокинул голову.
— Мне часто приходится смотреть на небо. Так вот: могу вам сказать, что к вечеру погода опять испортится.
— Все-то вы меня пугаете!
— Я корнуоллец, сударыня.
— Вот уж не думала, что местные жители только тем и занимаются, что пугают людей! Но вам лучше знать…
— А вы посмотрите вокруг! Посмотрите на эти места — суровые, мрачные, дикие… Как же, по-вашему, люди могут отличаться от мест, где живут?
Мэйдж не ответила. Блейк громко расхохотался:
— Это, конечно, не значит, что мы такие бессердечные и не умеем веселиться! Приезжайте как-нибудь к нам на праздник — тогда увидите! Но взгляните на это изрезанное побережье, на отвесные скалы, на дикое море… Они говорят о гордом, независимом, неподатливом характере. Представьте себе ночную бурю — куда сильнее вчерашней. Послушайте стон океана, посмотрите, как волны вздымают чудовищные горбы, вообразите, как рушатся горы воды, как грохочет гроза, как молнии разрезают обезумевшие тучи… Слышите ли, как воет эта буря, подобно стае голодных волков?