мнимый дараец выполнял совершенно уверенно.
Может, зря она тут стоит? Может, уже хватит?
Нет, маловато пока информации для отчета.
Василий двинулся к жилым домам. Здесь следить немного проще - народу нет, но водворах множество укрытий. Ивик шла далеко позади преследуемого, то и деловставая за углы и выступы зданий.
Она сама не знала, на что надеялась. Какая-нибудь зацепка? Отслеживать человекав одиночку, без подготовки - нельзя, по крайней мере, если есть четкаяустановка не привлекать его внимания. Неизвестно еще, что важнее - информация оВасилии или безопасность. Хотя бы отслежу, в какой подъезд он войдет, решилаИвик. Но возьмется ли контрразведка разрабатывать его при таких неясных данных?
Василий, впрочем, не пошел к домам - он свернул к старым гаражам, ещесоветским, выстроенным в несколько рядов. Завернул за угол между рядами - и навремя Ивик потеряла его из виду. Наконец решила приблизиться. Осторожно,прижимаясь к стене, заглянула в проход, куда только что ушел Василий. И сразуувидела две неоспоримые вещи.
Первая - Василия в проходе уже не было, хотя по расчетам Ивик он должен былдойти максимум до середины. Вторая - проход был тупиковым.
Ее сердце забилось. Неужели повезло? То есть наоборот - не повезло... Словом,неужели это дараец?
Ивик постояла еще минут десять за гаражами, пристально вглядываясь впространство. Потом осторожно вышла. В мокрой серой жиже следов не различить.Но замки на гаражах - все целы. Ни одну дверь здесь не открывали. Ивиктщательно исследовала тупик, и все же обнаружила довольно широкую щель междудвумя гаражами. Он мог бы пройти здесь. Но щель завалена снегом - совершеннонетронутым, чистым. Можно ли его перепрыгнуть? Наверное, да. Но... зачем,спросила себя Ивик. Если он не связан с Дарайей, он не мог заметить моей слежкии тем более - совершать головоломные прыжки чтобы меня запутать.
Мороз уже пощипывал. Ивик двинулась в обратный путь легким бегом. В Медиану небыло смысла уходить - во-первых, если лже-Василий там, он заметит ее. Во-вторых- и ни к чему, потому что ближайшие к дому Врата располагались еще дальшеотсюда, чуть ли не у Колпина сегодня. Ивик чувствовала себя просто великолепно,хотя и сознавала в душе, что ей просто повезло. Она удачно (надо надеяться, чтоудачно) выследила врага, и он даже предъявил достаточно четкое доказательствосвоей личности. Дома ей предстояло написать быстрый отчет - и за лже-Василиявозьмется дейтрийская контрразведка.
Иногда Ивик удивлялась своему чувству - оно не становилось меньше со временем.Прошло уже два года. Правда, она не сразу это осознала. Пожалуй - после второйвстречи. Да, после второй. Случайной в общем-то, у Эльгеро иль Роя, где Кельможидал приема, а они с Ашен ждали самого Эльгеро, ее отца, чтобы вместеотправиться домой через Медиану. Глупая была встреча, вспоминать даженеприятно. Ивик в основном краснела и мычала, пока Кельм разговаривал с Ашен.На Ивик он даже внимания не обратил. Лишь через некоторое время она поняла, чтодумает о нем почти все время.
Сначала она не могла понять, в чем дело.
Потом испугалась.
Испугалась она, когда ночью - не с Марком, конечно, а холодной, одинокой ночьюна Триме в сознание непрошенно вплыла фантазия. Нет, ничего такого уж страшноготам не было, фантазия почти детская, максимум, что там было - это как Кельмнаклоняется и целует ее в уголок губ. Но это было слишком реальным. Слишкомострым. Ивик вздрогнула, вытягиваясь на узком диване, и вдруг с ужасом поняла,что кроме Марка, в ее жизни есть другой мужчина.
Вмыслях, не в мыслях - какая разница?
Иеще страшнее того. Ивик осознала, что Кельм - лучше Марка. Просто как человек -лучше. И любит она его больше. Вообще, может быть, это единственный мужчина,которого она впервые - по-настоящему - любит.
Она еще думала, что обойдется, что это ерунда, главное - хранить все этоглубоко в душе, чтобы никто не узнал. А потом и само пройдет. Но чувствостановилось сильнее. Оно не оставляло ее и дома, рядом с Марком. Ивик всегдабыла рассудительной и спокойной. Ей казалось, она так хорошо контролирует себя.А здесь напало нечто такое, чему она не могла сопротивляться. Она ничего немогла с этим поделать. Но и как с этим жить - было непонятно.
Она рассказала обо всем Ашен.
--Может, тебе его просто жалко стало? - предположила Ашен, - ты же у нас такая...тебя только на жалость и давить.
--Сначала - может быть, - согласилась Ивик.
Подумав, она даже вспомнила, когда именно проснулась эта жалость. Это было ещедо второй встречи с Кельмом. И тогда она как раз и начала думать о нем почтипостоянно. Просто о нем зашла речь во время паузы на общей планерке Русскогосектора стратегии. Малознакомая Ивик гэйна с крашеными рыжими волосами,какая-то сорокалетняя ро-шехина, громко возмущалась.
--Это отвратительный тип! Просто отвратительный, и не говорите мне о нем. Этосамый настоящий хам! В нем нет ничего человеческого...
Выяснилось, что ро-шехина выполняла задание контрразведки, и Кельм что-то тамей не разрешил в смысле личной жизни - навестить семью или что-то в этом роде.Ему-то ведь плевать, у него семьи нет и не будет - какая же дура пойдет затакого!
Это возмущение не то, чтобы расстроило или обидело - оно удивило Ивик. И ещебольше удивило, что окружающие в общем поддержали ро-шехину, посочувствовали. Икто-то еще рассказал, что да, иль Таэр - не сахар. Работает, правда, хорошо. Ноне сахар, может и наехать так, что не обрадуешься.
Ивик совсем не показалось, что Кельм похож на хама. Она не любила хамов, простоне выносила. Она совсем отключилась от происходящего и впала в прострацию,стараясь понять, почему так получается. Почему его не любят... И выходило унее, что не любят его именно за то, что он прав. Он почти всегда прав. И с этойро-шехиной он наверняка был прав - не всегда у нас есть возможность быть ссемьей, мы сами на это пошли, сами выбрали такую работу. И работа все-такидолжна быть на первом месте. И наверное, он не умеет быть особеннодипломатичным. Ивик вспоминала, как иль Таэр заступился за ее фантом. Он ведьтогда сразу же проехался по всем больным мозолям окружающих, упомянул всескользкие моменты отдела Стратегии. Ивик восстанавливала в памяти все поведениеКельмина, и начинала понимать - за что его не любят. Почему.
Иеще она случайно поймала его взгляд - он стоял у форточки и курил, блестящиеглаза смотрели в серое беспросветное небо, сигарета зажата в обрубках пальцев,и на миг - только на миг - такое выражение мелькнуло в глазах, что Ивикпрохватил мороз. Какую боль носит он в себе? Испытал ли кто-то из нас хотьчто-нибудь подобное? И тотчас это выражение ушло, он снова стал обычным. НоИвик запомнила его.
Втот миг, показалось ей, она поняла иль Таэра до конца. В тот миг -"схватило", так вода быстро схватывается сильным морозом, спекаясь влед. Ей даже захотелось спорить из-за него, кинуться в бой, но она сдержалась.
Да - ей стало жаль Кельмина. Не зная многих обстоятельств, она интуитивнопочувствовала это его одиночество - непрошибаемое, страшное, одиночество втолпе, потому что он знал и испытал больше, чем другие, потому что не умел бытьдипломатичным, был прямым, честным и правильным. Он был не таким, как все. Идосталось ему в жизни гораздо больше. Да, в тот момент Ивик начала его жалеть.
--Но потом было и другое, многое... знаешь, он ведь гений. Я никогда не смогу такписать. И вообще, он...
--Брось, ты пишешь не хуже, просто иначе, и не ценишь себя, - сказала Ашен. Ивикпожала плечами.
--Не знаю. Понимаешь, у него ведь как - все, за что он берется, получаетсяпрекрасно. И вообще, Ашен, жалость... Да, это есть. Но не только это. Я знаю,что я сумасшедшая... Ненормальная. И наверное, ты скажешь, что я люблюсозданный образ. Может быть. Но все, что я о нем знаю - из этого образа никакне выбивается. А я знаю о нем не так уж мало... Я о нем все в общем-товыяснила.
Всамом деле, к тому моменту окончательно спятившая Ивик, побывав в Дейтросе, ужевыяснила все, что было можно, о предмете своей страсти. И подробности оказалисьтакими, что страсть никак не уменьшилась.
Вот только теперь надо было это прекращать. Потому что... Кельма, конечно,жалко, но у нее, Ивик, есть своя семья, дети, прекрасный муж... которого,кстати, тоже жалко. И так все-таки нельзя.
Ив конце концов - Ивик вспоминала об этом с некоторым стыдом, но и облегчением,Ашен чуть ли не за шкирку притащила ее, окончательно раздавленную Бог вестькакими страстями, к Кейте. А та, спокойно кивнув, сказала.
--Я знаю, кто может тебе помочь.
Этот кто-то - один знакомый монах - жил в Лайсе, и добраться до него было нетак уж просто. Почти сутки в Медиане. Ивик совершенно не верила в успехпредприятия. Она уже была у священника, а как же! В последние годы онаисповедовалась довольно редко, как положено - перед Пасхой, да и не оченьпонимала, зачем это нужно. Но тут, со страстью своей несчастной, пошла к отцуКиру. А вдруг, поможет, объяснит что-нибудь, просветит? Отец Кир был, каквсегда, мягким, но непреклонным. Вы должны с этим справиться. Вы же понимаете,что такое грех, вы не маленькая. У вас есть муж, которого вы перед Богомобещали любить. Чувства - это преходяще, а брачные обеты - на всю жизнь. Непозволяйте себе... И так далее. Все это было абсолютно правильно, Ивик и саматак думала, но выйдя из церкви, вспомнила Кельма, его лицо, то случайномелькнувшее в глазах выражение, и заплакала. Все это - прелюбодеяние, дажемысленное, грех - все это было правильно, если бы речь не шла о Кельме. Такомвот живом, настоящем, уникальном человеке, лучшем из всех гэйнов. Ивик смотрелана ладонь Христа, пробитую гвоздем, и видела покалеченные пальцы Кельма. Да,наверное, нельзя позволять себе его любить.
Она разозлилась на священника и решила, что в церковь можно ведь и не ходить,подумаешь.
Но дома ее опять охватили сомнения, как только она оказалась рядом с Марком.Можно плюнуть на все эти долги, на обеты и обязанности, но какой же надо быть