патрулям радиосигналы "свой". И все равно это было опасно. Не такдавно ей пришлось отбиваться в Медиане от доршей и бросить рюкзак со всемиподарками, который дарайцы и сожгли по ходу боя. Саму Ивик не зацепило, доршилегли все до одного, но подарков было жалко до жути. Как и детей. Марку-толадно, он побелел как снег, узнав о том, что случилось, вцепился в нее и былсчастлив, что она осталась жива очередной раз.А дети - Ивик чувствовала, чторасстроились все-таки. Ее гибель казалась детям нереальной. Они еще не верили всмерть, не пережили ее. А вот подарков жалко.
Ивик ловила себя на том, что готова простить дарайцам все - гибель друзей,собственные ранения и несчастья, даже в конце концов гибель старого Дейтроса...Но только не рюкзак с барахлом! Это казалось какой-то особой, дополнительнойподлостью, уже окончательно завершающей образ злобного врага. Вроде соломинки,окончательно перетянувшей чашу весов. Воспоминания об этом рюкзаке вызывали унее такую ярость, что оружие сразу становилось куда эффективнее.
Вэтот раз поход через Медиану оказался несложным. Ивик летела на созданной ею"лошадке" всего шесть часов.
Она наслаждалась. В Медиане опасно, и все-таки Медиана - это свобода. Этосчастье. Временами Ивик делала перерывы и не упускала случая поиграть немного -строила маленькие замки, как дети строят их из песка, создавала диковинныхлетучих существ, пускала безобидные, вовсе не убийственные фейерверки,расцвечивая небо. Она превращалась в орлицу и, схватив рюкзак когтями, взмывалапод облака и парила там, раскинув крылья, ощущая их до последнего махового перышка."Сердце, обросшее плотью, пухом, пером, крылом, - вспоминалось ей изБродского, - бьющееся с частотою дрожи.." Сложив крылья, она пикировала кземле, и у самой почвы трансформировалась обратно, мягко приземляясь на ноги.
Все гэйны играют в Медиане. Это поощряется, так как развивает боевые навыки. Ноиграют ведь не поэтому. Ивик вовсе не для эффективности боя научиласьтрансформации. Просто - почувствовать себя птицей. В Медиане и так несложнолетать, но человеческое тело не обтекаемо и не приспособлено для полета.Подниматься в небо мускульной силой, взмахами гигантских крыльев, ощутить себявластелином небес, купаться в сером просторе (а можно и превратить его вголубой), захлебываясь от восторга, пить клювом этот воздух...
Идти, оставляя за собой красоту - хрустальные звенящие разноцветные деревья,маленькие сказочные замки, вспенивать небо тысячами смеющихся искр. Сновапочувствовать себя девочкой - принцессой и повелительницей мира, волшебницей,только на этот раз чудеса - почти настоящие....
ИВрата на этот раз оказались всего в полукилометре от Майта, поселка, где жиласемья Ивик. Когда Врата так близко оказываются к населенному пункту, гэйныудваивают там патрули. Зато добираться до дому не так далеко. Ивик пошла поТверди пешком. В Петербурге стояла зима, а здесь - самое теплое время, началолета, Ивик приторочила куртку и шапку к рюкзаку и шла по проселку, вдыхаянежный запах синих колокольцев. Их высокие головки покачивались в траве. Вдальуходили ровные зеленеющие ряды злаковых всходов, по черному полю деловитотарахтели тракторы. Жаворонки тихо звенели в тающей небесной голубизне. Далекоза полями змеилась лента поезда. Как же здесь хорошо, думала Ивик. Как же здесьневозможно хорошо. В этот миг ей хотелось никогда, никогда не уходить отсюда,всегда оставаться в Дейтросе... И вот за поворотом поднялись первые зданияМайта.
Поселок очень разросся за последние годы. Строители (и Марк, и Марк тоже!)работали не покладая рук. Когда Ивик приехала сюда, поселок состоял по большейчасти из деревянных бараков. Сейчас почти все жилые дома были каменными, многиеи двухэтажными, в центре стояло несколько пятиэтажек, на окраине построилиновый тоорсен - школу для детей от 6 до 12ти лет, там сейчас жили и училисьдети Ивик. Почти везде проложили асфальтовые дороги. Поселок возник какжелезнодорожная станция - вдоль северного побережья материка тянули железнуюдорогу, и теперь в Майте был выстроен огромный по дейтрийским меркам вокзал.Стекло и бетон здесь, особенно на севере, не жалуют - Марк объяснял это Ивик:во-первых, нужны теплосберегающие конструкции, во-вторых, и радиобороноспособности лучше строить дома-крепости. Вокзал был похож на маленькийукрепленный замок с узкими готическими окнами, прочными стенами и башенками.Ивик полюбовалась вокзалом и свернула на шестую линию. Они давно уже не жили ввоенном городке, с тех пор, как Ивик перевели из местной воинской части вшемату Тримы. Их семье дали прекрасную двухкомнатную квартиру почти в центрепоселка. Даже мама Ивик, побывав в гостях, осталась довольна этой квартирой -правда, все равно ворчала, что Ивик живет в тьмутаракани. Теоретически и правдаможно было перебраться поближе к родне, на юг, Марка бы перевели по работе,строители нужны везде. Но Ивик как-то не очень стремилась к родне поближе.
Детей на улицах почти не было. Завтра они все вернутся из школ и заполнят улицыи дворы. А сегодня вечер принадлежит взрослым. Ивик ускорила шаг, думая оМарке. Эта мысль вызывала у нее улыбку нетерпения. Скорее, скорее - ворваться вдом, ткнуться в грудь носом. Ощутить, как теплые, родные руки взъерошат волосы,и телом почувствовать тело, и поцелуй...
Ивик едва не полезла за ключом по земной привычке. В Дейтросе почти никогда незапираются двери - а зачем, собственно? У большинства и замков-то никаких нет,разве что щеколда - закрыться, чтобы никто не мешал.
--Ивик! -сдавленно сказал Марк. Она ткнулась лицом ему в грудь, и всем теломощутила тепло, и руки Марка взъерошили ее волосы. Он молчал. Только ласкал ее,и так, молча, говорил, как умел, руками и всем телом - как он любит ее, каксходил без нее с ума, как боялся, что она не вернется, как он счастлив, и какбоится, что она уйдет снова. И ей даже не было сейчас неловко за это, потомучто сейчас она тоже очень любила его, безумно любила и была счастлива. Онцеловал ее щеки, глаза, скулы, нос, все лицо, и наконец добрался до губ.
--Я вот тебе тут... - она поставила рюкзак на диван и стала рыться в рюкзаке, аМарк сел напротив и молча, напряженно смотрел на нее. Он всегда так первое время,когда она только возвращалась - просто смотрел. Господи, как же он меня любитбезумно, - Ивик старалась отвлечься от этой мысли, перекладывая вещи, -невозможно же, таких хороших просто не бывает... он же святой просто. Обычныйчеловек не может так любить.
Дарить Марку что-нибудь тоже было очень приятно. Он умел радоваться. И одеколоноказался именно таким, как Марк давно уже хотел. И рубашка - очень правильной,Марк даже сразу ее надел. И все мелочи - к месту и как раз совершеннонеобходимы.
--Это же просто мечта! Но ты разорилась? Там же эти ваши... деньги, или как?
--Ну и ладно, Марк! Зачем эти деньги-то нужны - на подарки и нужны в основном.
--Мне кажется, ты могла бы себе побольше покупать.
--Я покупаю и себе.
Ивик улыбнулась. Может, он и прав - другие тратят на себя больше, чем она, онаи одежды красивой триманской себе не позволяет, и косметики, и дорогойпарфюмерии. Но ведь куда приятнее делать подарки родным... Ну какая радостьбыла бы сейчас явиться надушенной и раскрашенной, но без хороших подарков?
Марк ждал ее - она сообщила, что придет сегодня. Неизвестно лишь, во сколько -ведь неясно расстояние до Врат в этот день. Но Марк подготовился - и с работыпришел пораньше, и на плите (у них была отдельная кухонька) шкворчало вкастрюльке что-то вкусное.
Как оказалось - мясо с грибами и картошкой. Марк готовил божественно. Он уже ина стол накрыл, и на столе красовался букет голубоватых роз - Ивик как разтакие очень любила. Как в ресторане. Если уж Марк за что-либо брался, то делалэто художественно - искусно свернутые салфеточки, свечки, посуда подобрана ирасставлена так точно, что и есть-то жалко, нарушая эту гармонию. От глубокихтарелок поднимается аппетитный парок. Светлое вино искрится в бокалах.
Можно и закрыть глаза на то, что скатерть дырявая, а под столом песок и крошки.Это уже мелочи.
--Ой, как вкусно, - сказала Ивик с набитым ртом.
--Давай за твое возвращение! - Марк поднял бокал. Они чокнулись и выпили. Любимоевино Ивик, полусухое шанское, из винограда, растущего на ее родине, на юге, вдолине реки Шан. Картошка была выше всяких похвал, со сметаной, с какими-тотравками, ведомыми только Марку. Марк был довольно капризен в еде, когда Ивикготовила сама, приходилось ограничиваться немногими блюдами, которые он елохотно. Впрочем, Марк всегда и много хвалил ее стряпню. Но сам готовил лучше,Ивик это понимала. Может быть, именно благодаря тонкому вкусу. Ивик сыпалаприправы, почти не различая оттенков вкуса, ей казалось, и без них неплохо.Просто положено - вот она и клала в блюдо все, что нужно. А Марк... Он частоизумлял Ивик тонкостью осязания, обоняния, вкуса. Ивик восхищалась этимикачествами, впрочем, ей нравилось в Марке практически все. Может быть, заисключением лени и безалаберности, этого у нее и самой было с избытком - нопотому это можно было легко и простить.
Марк снова разлил вино. Среди гэйнов принято пить второй раз за погибших, молчаи не чокаясь, но Ивик никогда не соблюдала этот обычай с Марком. Зачем? Ему-тоэто - зачем?
Потом они пили чай со сладкими пирожками. Их Марк взял у сестры, хотя и печьтоже умел сам. Говорили без умолку. Марк рассказывал про детей, Ивик жаднорасспрашивала его. Немного говорил о работе. У них сейчас был интересный объект- спортивно-тренировочный центр для всего поселка, огромный. Марк говорилозабоченно о несущих балках, о перекрытиях, о линолеуме, утеплителе,перегородках, недопоставке чего-то там, о вредном прорабе и беспринципномнаглом бригадире третьей бригады... Ивик согласно кивала, в нужных местахвставляла реплики, но интерес ее уже ускользал. Она думала об этом центре -конечно, центр такой необходим. Спортивным его можно назвать относительно. Всенаселение Дейтроса обучается военным навыкам. У Марка в прихожей на стене тоже