часто была неожиданной и практически не зависела от успеваемости.
Ктому же в Дейтросе нет, как на Триме, четкого деления на "высшее" и"среднее" образование. Есть трехлетнее образование, а естьчетырехлетнее, но на самом деле разница не так уж велика. Хотя конечно, те, ктоучится дольше, обычно занимают руководящие посты. Ашен вот сразу после квенсенаучилась еще два года, стала разведчицей, а позже по этому же пути прошла Ивик,она не простая гэйна, гэйна-агент, это какое образование было бы по земныммеркам? Наверное, высшее. Ивик иногда изумляло, какое значение придают на Тримеэтим волшебным словам "высшее образование". На иные работы бралилюдей вообще без разбору их специализации, лишь бы были"какие-нибудь" корочки о высшем образовании - неважно, учитель тыначальных классов, инженер или какой-нибудь менеджер. А ведь эти корочки насамом деле ничего не значат, важно лишь одно - чтобы человек знал именно свое,вот это, дело, и хорошо, добросовестно работал. Впрочем, на Триме все непо-людски.
--Завтра поедем на озеро, - сказала Ивик. Они обговорили это с Марком вчера. Покане ушло короткое северное лето - сгонять на озеро Кош, в двадцати километрах,далеко и по тайге - но Ивик могла провести всех через Медиану, что было длядетей дополнительным удовольствием. А там, на озере - чистый белый песок,лодочная пристань, дальние острова, встающие голубыми глыбами на воде.
--Ура-а! - завопили дети хором. Ивик молча улыбнулась, наслаждаясь их радостью.
Она долго гоняла с детьми по песку, перекидываясь мячом. Застоявшиеся мышцытребовали нагрузки, дома Ивик тренироваться было лень. Показала детям паруприемов из трайна - это было забавно, будто сражаться с соломинкой. Фаль ужегод занимался трайном, Миари и Шет выбрали другие виды спорта, но особойразницы между ними Ивик не замечала. Разве что Фаль вообще был гибче и легче,при том же росте, что у Шета.
Марк немного поиграл с ними, а потом улегся на солнышке - ему было лень. Ивикпозвала всех купаться, но сама выдержала недолго - вода в Коше холодная. Аребятишки устроили водную битву, брызгались, хохотали... Ивик слегка устала иплюхнулась на песок рядом с Марком.
Здесь припекало солнышко, гладя теплом кожу, касаясь шрамов и сморщенной кожина месте ожога. Здесь можно носить раздельный купальник - никто не видит, кромесвоих. Здесь хорошо... Марк положил руку на грудь Ивик.
--Кто бы мог подумать, - сонно сказала она, - у нас в Питере сейчас зима...холодрыга. Ветер с Невы дует ледяной. А здесь...
--Когда у нас будет зима, будешь ходить туда греться, - отозвался Марк.
--Греться? Нет... я здесь греюсь.
Она подлезла поближе к Марку, его рука скользнула ей под плечи. Голову Ивикположила на плечо мужа.
--Как у вас там... вообще? - спросил Марк. Ивик вдруг подумала, что за все этовремя не сказала ни слова о работе. И Марк не спрашивал.
--Ничего, нормально. Рутина.
--Я так за тебя боюсь, - сказал Марк. Привычно, но она всегда воспринимала этислова всерьез.
--Не бойся. Я ведь куратор, сижу за компьютером, и все. В патруле гораздоопаснее. Со мной ничего не случится. Я не участвую в боях. Вот сейчас... - Ивикумолкла. Она хотела сказать, что у нее появилось подозрение на то, что ееподопечного выследили дарайцы - и этим займется уже не она, а контрразведка.Ничего секретного в этом не было. Но она давно уже не рассказывала Маркуничего.
Ему нельзя рассказывать ничего страшного. Того, что его могло бы испугать, хотясамой Ивик казалось обыденным. Это она усвоила в первые годы семейной жизни.Поначалу хотелось выкладывать все новости. Но в первый же раз, когда она пришлаи сообщила, что представляешь, Деми и Тайро сегодня в патруле задержали группудоршей, но Тайро какой-то хреновиной в Медиане все волосы начисто попалило,причем кожа почти не задета, но прическа у него теперь - чистый авангард... Иувидела, как меняется лицо Марка, покрывается болезненной мучнистой бледностью.Она осеклась и с этого момента стала осторожнее. Все, что вызывало у гэйновздоровый смех или вспышку ненависти к доршам - когда речь шла о серьезныхпотерях - на Марка действовало просто ужасно. Он не хотел об этом думать. Нехотел слышать. Не обрывал ее, конечно, но Ивик сразу стало так жаль Марка, чтоона уже никогда не пыталась ему рассказывать о смерти, рядом с которойпостоянно ходила. По краешку. Ничегошеньки он не знал. Кроме, разве, того, чтоскрыть было уже совершенно невозможно, когда надо было идти на очередныепохороны или к кому-нибудь в больницу. А с тех пор, как она стала работать наЗемле - почти совсем ничего.
Апочему, собственно? - подумала Ивик. Ужасы случаются в моей жизни достаточноредко. Они и в патруле-то случались не часто, а уж на Земле - раз-два в год отсилы. Все остальное время - обычная рутина.
Нет. Немыслимо было подумать, окунать Марка во всю эту грязь, которой оназанималась. Приблизительно он знал о содержании ее работы. Но толькоприблизительно.
Что ему рассказывать - про выслеживание предполагаемого дарайца, про контрактЖарова, про расстроенную личную жизнь Жени, про то, как она, Ивик, построилапятерых бандитов? Ивик мысленно перебрала последние события и не нашла, что изэтого можно и нужно рассказать, что будет Марку интересно. Все это слишком уждалеко от его жизни. Слишком чуждо ему... Подумав, Ивик начала рассказывать ожизни на Триме, это тема более-менее нейтральная и не касается ее лично.
--Ты знаешь, у них все так смешно. Например, сейчас у них будут президентскиевыборы. Знаешь, что это такое? Ну вот у нас есть Верховная Хесса. У них,кстати, президенты почти всегда мужчины. В России - всегда. Так вот, они этогосвоего хессина выбирают. Знаешь как - голосованием. Вообще-то вы в школе должныбыли проходить, ты уже, наверное, не помнишь. В Дарайе та же система....
--Не помню, - признался Марк.
--Так вот, хессин у них меняется каждые 4 года. Смешно? Как будто за четыре годаможно что-то серьезное сделать... или хоть заложить. Поэтому с долгосрочнымипроектами у них туговато. Живут сегодняшним днем.
--Угу, - сказал Марк, - кстати, знаешь что? Я в распределителе видел такойситец... голубоватый в цветочек. Можно обтянуть кресло, которое в спальне...как ты думаешь? У нас там и шторы подойдут к этому...
--Можно, - согласилась Ивик. Ей на минуту стало очень одиноко.
Она перекатилась на песок. Вытянулась, глядя в небо, эмалево-голубое, сплывущими по нему белыми корабликами облачков. Детские ноги затопали по песку,и кто-то плюхнулся рядом с Ивик, обняв ее мокро-ледяной рукой за горячий живот,Ивик немедленно завопила и вскочила. Притопила голову Шета и стала забрасыватьего песком. Марк и остальные тут же присоединились. Шет слабо возился ихохотал.
--А ну вас, - сказала Ивик, - я почитать хочу.
Она взяла последний роман Геты иль Шали, и пошла в тенек. Открыла книжку.Взглянула сквозь полуопущенные ресницы на возню Марка и детей.
Читать Марк тоже не любил. Даже из ее собственных повестей и рассказов онпрочитал далеко не все.
Ивик вполне могла себе позволить задержаться до вечера понедельника. Дети ужебыли в школе, Марк на работе. Ивик нравилось просто побыть дома. Она любиладом. Что такое ее квартира там, на Земле - просто место работы, да и переезжатьприходилось временами. К тому же Ивик никогда не чувствовала себя на Земле -дома, и не могла бы почувствовать: только родная земля дает силы, успокаивает,лечит.
Идаже когда Марк был на работе, Ивик ощущала его присутствие. Дом и Марк былинеразделимы. Наверное, потому, что Марк проводил здесь куда больше времени, чемона, да и делал здесь больше. Убирал, мыл, ремонтировал, наводил порядок,украшал, словом - хозяйничал. Квартира была грязноватой (впрочем, в пятницуИвик все вымыла). Художественно расставленные безделушки соседствовали состенкой, где болтался отклеенный грязный угол обоев. Но Ивик ничто не смущало,она никогда не была особенно требовательной.
Она почти весь день писала роман. На этот раз не "Белую Землю". Изголовы не выходил сон о Рейте и Кларене. Ивик давно уже представила несколькохороших сцен и попробовала записать их. Перечитала биографии героев. Получалосьтрогательно, но - она это чувствовала - как-то малореально. Словно и это былафантазия, а не рассказ о том, что случилось на самом деле. В конце концов Ивик,отчаявшись, бросила эту затею. Сочинила еще два письма - Бену и Дане. ПообещалаДане приехать поближе к осени в гости. Сварила суп. Собрала вещи длявозвращения на Триму. И дождалась Марка, чтобы поужинать вместе.
Марк выглядел убитым. То есть он старался так не выглядеть. Но Ивик чувствовала- она всегда отлично чувствовала состояние человека, а уж тем более - близкого.Она знала, как Марку тяжело, и не могла избавиться от перманентного чувствавины.
Марк заключил ее в объятия, посадил к себе на колени и крепко сжал. Прижалсягубами к ее лицу.
--Ты уж там поосторожнее. Береги себя.
--Там не опасно, - сказала Ивик привычно. Отвела рукой прядь волос со лба Марка.Поцеловала. Какой он все-таки сладкий.
--Спасибо, - сказала она.
--За что? - удивился Марк.
--За то, что терпишь... я знаю, тебе тяжело. Но не знаю, как помочь. Я же немогу... - она замолчала.
--Я же сам женился на гэйне, - сказал Марк, - меня никто не заставлял.
Он несколько раз крепко поцеловал ее в щеку. Как ребенка, но что-то в этихпоцелуях было такое... пронизывающее.
--Я ведь тяжелая... раздавлю тебе ноги.
--Нет, ничего. Не тяжелая.
Две недели в лучшем случае, подумала Ивик. А то и три. Чаще всего - три. Бываети больше. Господи, как он живет? Ведь он из тех, кому нужно постоянночеловеческое тепло. Он не может без этого. Может, изменяет все-таки... Ивикзнала, что - нет. Вероятность такая есть, но... всей своей интуицией Ивикпонимала, что нет, не изменяет. Он слишком любит ее. Слишком какой-то весьчестный. Правильный. До смешного иногда честный. Он даже в свои мысли никогдагрязи не допускает - может, правда, с этим связано и то, что Ивик ничего ему