обычно. Ивик наконец-то окончательно проснулась и все поняла: это просто Кельм.Это теперь всегда так.
Иногда они с утра вместе тренировались, выбегая на заснеженную улицу, каксовременная, тщательно следящая за здоровьем молодая пара. Но сегодня Ивик, какводится, легла в четыре утра, а теперь было уже восемь, и без зарядки вполнеможно обойтись. Кельм бегал один. Он вел куда более размеренный образ жизни,ночью спал, днем работал. Куратору же такая роскошь недоступна.
Так не бывает, думала Ивик. Так не может быть просто. Соседство с Кельмомобернулось неожиданной и удивительной вещью - рядом с ним Ивик все времячувствовала себя очень хорошо. Так хорошо, как никогда в жизни. Ему не надобыло ничего говорить для этого. Ему надо было просто - существовать. Бытьгде-то рядом. Хотя бы за стеной в ванной.
Оказывается, вся жизнь до сих пор - это было постоянное превозмогание себя. Постоянноподнимаешь свое тяжелое, непослушное тело, тащишь куда-то, заставляешьдвигаться, напрягаться, работать. И праздники не в радость, потому что надодвигаться и что-то делать. И любая работа - почти на грани сил. Странно, но вбою, вообще в любом стрессе Ивик становилось легче и веселее - адреналиновыйвыброс взвинчивал энергию, и двигаться становилось легко.
Атеперь, рядом с Кельмом - ей было легко все время.
Может, потому что сам он был такой - веселый, легкий, быстрый, и все вокругделалось как бы само собой. Жарил картошку, чинил шкаф, чистил оружие или решалпо интернету и телефону вопрос с транспортом. Ивик испытывала безграничноевосхищение, уже никак не связанное с ее прежними чувствами - просто ей всегданравились люди, умеющие хорошо делать что-то руками или головой. А Кельм умелвсе - и руками, и головой, притом в совершенстве. И как-то незаметно.Оглянуться не успеешь - а сорванная гардина уже висит на месте. Толькозаикнешься о том, что вот не успеваешь купить и подбросить своему трансляторунужную книгу - и через пять минут в сети появляется какой-то агент-исполнитель,который уже купил именно эту книгу и готов через полчаса быть с ней в нужнойточке. Причем ведь это не относится к работе Кельма - о содержании егособственной работы Ивик ничего толком не знала. Это все как бы между делом.Само собой. И двигался он быстро, легко, и будто с удовольствием. Он был - каксжатая пружина, которая только и ждет момента, чтобы распрямиться.
Это заражало. Будто эта энергия сжатой пружины передавалась и самой Ивик. Онааккуратно сложила белье, засунула в диванную глубь (а раньше-то, раньше простотак пихала, даже и не думая складывать). Причесываясь, окинула взглядом комнату- жилье преобразилось. Вроде бы и то же убожество, и тот же обшарпанный шкаф идыра в обоях, но - отмытая свежесть каждого уголка, и даже на эти трещины вподоконнике было приятно глядеть, даже они казались чисто вымытыми и будтоспециально дизайна ради продолбленными. А ведь ничего он такого генерального неделал, просто в свою очередь - а убирали они по очереди - вымыл комнату и пол.Ивик посмотрела в зеркало. Закрутила хвостик. Потом распустила волосы поплечам. Причесала еще раз. Рядом с Кельмом хочется хорошо выглядеть. Не покаким-то там кокетливым причинам - просто рядом с ним стыдно быть неухоженной инеряхой. Невозможно.
Из зеркала на нее смотрела другая Ивик. Незнакомая. Солнечная, счастливая.Быстрая, энергичная, сильная. Красивая женщина. Прекрасный разведчик,талантливая писательница. Непревзойденная в Медиане гэйна. В темных глазахпросверкивали искры, улыбка с ямочками и белым блеском зубов просилась на лицо.Прежняя Ивик высунулась из укрытия на минуту, глянула сумрачно - и гэйна тотчаспочувствовала себя неуверенно: она ли это? Она не может быть такой. Этокакая-то ошибка. Она никогда не была такой - счастливой и замечательной. Но вкомнату, протирая мокрую голову полотенцем, шагнул Кельм. Ивик повернулась кнему, ослепительно улыбаясь. Кельм улыбнулся в ответ.
--Ты мало спала, - сказал он.
--Да понимаешь... надо как-то решать проблему Юлии. Иначе и ее потеряю. И с Ильейв аське пришлось поговорить.
--С Юлией все то же?
--Ага... но я придумала, что делать. По крайней мере, попробую - вдруг получится?А ты сегодня...
--Я ухожу через час, - сказал он, - вернусь, видимо, к девяти вечера. Но это неточно.
... Они ели вдвоем на маленькой кухне. Соседи ушли на работу, и говорить можнобыло не таясь. Они называли друг друга Ирой и Колей - чтобы не отвыкнуть и неляпнуть потом настоящее имя в присутствии посторонних. Но по крайней мере,можно было говорить обо всем.
Кельм любил поговорить с Ивик о ее трансляторах, живо интересовался их судьбой.Ивик это удивляло.
--Понимаешь, проблема Юлии - она очень простая. Это даже не отсутствие воли. Унее есть воля. Она ведь тянет две работы, сына, и при этом она как-то ещепишет. Она не ломается. Проблема всего лишь в физическом состоянии. Ей простотяжело двигаться, тяжело жить. Она очень много весит. И эта зацикленность наеде... Понимаешь, от физического состояния очень зависит внутреннее. Один и тотже человек, но, например, ослабленный, больной... он будет совсем другим.
--Да, конечно! - подтвердил Кельм, - это так и есть. Это точно...
Глянул на нее обычным, острым блестящим взглядом.
--Ну так ей похудеть надо, в чем проблема?
--Проблема в том, что я не могу с ней общаться непосредственно. Она почти неходит в интернет, иначе я бы с ней там познакомилась и позаботилась бысоответственно... Я вот уже полгода пробую подсунуть ей полезные книги о том,как избавиться от лишнего веса и все такое... И она пытается, она же самапонимает, что это нужно. Кажется, сейчас я поняла, почему у нее ничего неполучается с этим.
--И почему? Вообще трудно понять, - признался он, - сложно, что ли, есть меньше?
--Это нам трудно понять. Это как болезнь, понимаешь? С этим трудно справиться.Надо изменить что-то внутри. Надо, чтобы появилось желание - ради чего. Ведь ейтяжело. У нее еда - это практически единственная радость в жизни. Чтобы от этойрадости отказаться или ее ограничить, надо иметь очень веские основания.
--Ну да... это в квенсен надо. Там сразу появятся очень веские основания.
--Вот именно! А она одна. Совсем одна. Заставлять некому, стимулировать некому,пример показывать - тоже. Это как алкоголик, понимаешь? Он сам знает, чтонельзя пить. Но иначе не может.
--И что же ты придумала? Мне даже в голову ничего не приходит.
--Во всех этих книгах предлагается мотивация, которая Юле не подходит. Просто неподходит. Все эти книги сводятся к тому, что надо похудеть, чтобы статьнеотразимой красавицей, чтобы мужики штабелями валились, и все такое. А ей этонеинтересно. По ее складу характера, личности - ей это не нужно. Она пытаетсясебя убедить, что хочет быть красивой - а на самом деле она не хочет бытькрасивой, вот в чем беда!
--О Господи! Разве так бывает, чтобы женщина - и не хотела быть красивой?
--Еще как бывает. Коль... человек в первую очередь человек, а потом уже женщинаили мужчина.
--Гм... это может быть. Но...
--Ну и вот, я написала книгу сама. Она очень короткая. Зато она вся проникнутатой мотивацией, которая Юле будет близка. Юля ведь у нас космические оперыпишет... Она романтическая очень личность. Романтическая такая коровушка весомв центнер. Вот я и написала полухудожественную вещь... о том, как готовятся вкосмические десантники. Вообще там все так, будто Триме... ну Земле угрожаетопасность извне, и вот втайне готовится армия, которая готова будет Землюзащитить. А дальше идут конкретные рекомендации. Прямо по дням. Что и сколькоесть, как тренироваться. В общем, что я рассказываю - посмотри, если хочешь,сам. Ну вот, сегодня ночью я это дело Юле и подсунула. Чисто случайно. Наавтобусной остановке лежала распечатка, полузанесенная снегом, а Юля еенашла...
Кельм покрутил головой.
--Ну ты даешь, Ирка! Это ж надо так догадаться... это просто гениально!
--Ну подожди... я не знаю, сработает ли это! Насколько я знаю ее, думаю, что да,должно. Но это еще неизвестно...
--Все равно. Это же надо, такие тонкости, я бы никогда не подумал. Слушай, тыголова просто, Ирка!
Ивик пожала плечами. Чем тут особенно восхищаться?
--Это моя работа. Коль... а ты вроде дописал уже рассказ?
--Нет, не совсем. Но я тебе уже скажу пароль, можешь почитать. Пароль - Шелли.Там мне надо будет еще поработать, но ты уже можешь посмотреть.
Вот рассказы Кельм писал выматывающе медленно. Совершенно иначе, чем Ивик. Этоони тоже обсуждали. У Ивик текст свободно лился из-под пальцев, она не думала,как пишет, что, о чем... Все получалось само собой. Кельм мог часа два сидеть идумать над одной фразой. Переставлять слова, подбирать синонимы. Добиватьсяидеального звучания. Ивик умерла бы от тоски, она никогда не могла заставитьсебя, что называется "работать над текстом". И с удивлением понимала,что Кельму это - нравится. Что он даже не представляет ничего иного.
Она испытывала бы комплекс неполноценности, но почему-то Кельму неожиданнопонравились ее творения.
Ивик вообще не думала, что Кельм станет их читать. Имя иль Таэра как писателябыло известно в Дейтросе. Его знали все гэйны и большинство интересующихсялитературой из других каст. Напечататься в престижном журнале или сборнике, илидаже отдельной книгой - для него было не редкой наградой, как для Ивик, аповседневной рутиной. Он даже выбирал, где печатать свои рассказы. С чего бысам иль Таэр стал читать творения какой-то там третьестепенной писательницы...
Но он стал читать - и увлекся.
--Они у тебя - живые, - сказал он, - у меня не так... я так не умею!
Они обсуждали поступки героев Ивик так же, как обсуждали жизнь ее трансляторов.Ивик до сих пор не могла избавиться от шока по поводу того, что сам иль Таэрсказал ей - "я так не умею".
Он был заметно растроган тем, что Ивик почти наизусть знала все его рассказы.
Дверь тихо щелкнула, закрываясь за Кельмом. Ивик постояла еще несколько секунд,