действительно не изменится ничего, - хорошо, до завтра я могу подождать.
--Хорошо. До вечера.
Штопор вышел из метро на Дыбенко. Настроение было паршивое - хуже некуда. Даеще эта тьма в семь вечера, и долбанная поземка. Руки у него сегодня дрожали,полаялся с басистом, и вообще, если честно... Может, это от вчерашнего все ещекумарит? Надо сказать, колесико оказалось и вправду ничего так. Шибанулохорошо. Еще два в кармане... С трех приемов ведь не подсядешь. Но если опятьбудет отходняк... да фигня, не может такого быть. Просто не бывает! Приму,решил Штопор. Мир был невероятно холодным, пронизывающим, ледяным. Мрачным. Вмире не было ни следа света и радости. Чтобы как-то перемочь это духовноестрадание - не проще ли в самом деле глотнуть, раз уж кайф есть под рукой,глотнуть и снова часиков этак на шесть... правда, мягкая вещь, очень мягкая илегкая. Штопору казалось еще, что он вылетел в какой-то мир - астрал-не астрал- там ничего не было вообще, только серая равнина, но потом выяснилось, что тамможно прямо из воздуха делать все, что хочешь, и он творил, в полном кайфе,творил, все, чего душа пожелает - розовых слонов, мыльные пузыри, дворцыкакие-то, Бог весть что, уже не припомнить...
--Стоять!
Штопор остановился, чувствуя, как с перепугу задрожали колени. Тьфу ты... нучто за дерьмо такое?
--Вы чего? - спросил он. Двое высоких и темнолицых выросли рядом. Один спереди,другой сзади. Окружили. Тот, что стоял сзади, схватил его запястья, и хваткабыла такая, что сразу понятно - люди серьезные.
--Спокойно, - предупредил стоящий впереди, - будешь орать - убью.
--Вам чего надо? - спросил Штопор. Руки ему закрутили назад, и тотчас назапястьях оказалось что-то железное. Стоящий спереди неуловимым движениемнатянул Штопору на голову что-то черное. Колпак. Или капюшон. Потом его слегкаподтолкнули в спину.
--Вперед.
Штопор не видел больше ничего. Он не видел девушку, сидящую за рулем машины, вкоторую его затолкали. Он пытался орать и ругаться, но конвоир чувствительноткнул ему кулаком под ребра, и Штопор благоразумно замолчал. Молчали иокружающие, и это было страшно - кто они такие? Зачем они делают это? Девушка скарими большими глазами на смуглом лице вела машину, чуть кривя рот, изредкапосматривая на плененного Штопора в зеркало заднего вида. Она остановила джип ижестом показала - выходить. Конвоиры вывели рок-музыканта наружу.
Капюшон и наручники с него сняли в небольшой комнатке, как видно, подвальной -свет сочился сквозь узкое зарешеченное окошко вверху. Здесь стояла железнаякровать с матрацем и одеялом - и больше не было ничего.
Те, кто напал на Штопора, выглядели странно похожими - как братья. Одинпотемнее, другой светлее, но оба узколицые с чуть широковатыми скулами. Вид нерусский, хотя и не поймешь, какой национальности. И не кавказский, вроде.Штопору велели раздеться. Он попробовал повозмущаться. Один из парней молчаударил его в солнечное сплетение, а когда Штопор согнулся от боли, коленомлегонько ткнул в лицо. Штопор с трудом разогнулся, размазывая по лицу кровь,хлынувшую из носа.
--Раздевайся.
Больше он не пытался сопротивляться. Парни начали его профессиональнообыскивать. Его самого, куртку, штаны... Найдя в нагрудном кармане два Васиныхколесика, парни переглянулись, и Штопор понял, что они искали. Теперь ситуациянемного прояснилась. Непонятна лишь его собственная судьба - что теперь, убьют?Отпустят подобру-поздорову? Начнут допрашивать?
Штопору вернули белье, рубаху и джинсы, предварительно вытянув из них ремень.Один из парней принес два ведра - с водой и пустое. Дверь в комнатушку - вкамеру? - захлопнулась, и пленный остался в одиночестве.
Ивик старалась не смотреть на окно Штопора.
Что там у нас с остальными? Все благополучно. Женя пишет, прекрасно. Жароввыпивает с другом, Бог с ним. Юлия... неплохо, она уже сбросила 3 килограмма ичувствует себя просто великолепно. Пожалуй, так удастся ее вытянуть. Илья...опять играет. Он слишком много играет. Обрезать ему интернет, что ли? Может,тогда опять начнет рисовать.
Окно с "Белой землей" было открыто, но Ивик уже второй день нерешалась писать. Ей это казалось слишком уж циничным.
Вчера все было особенно ужасно. Сегодня физическая ломка сошла на нет. Штопоруже не стонал, по крайней мере. Он лежал на койке - страшненький, весь зеленый,с разбитым носом, и не шевелился, тупо глядя в потолок. Временами Ивик дико хотелосьвскочить и идти туда, через Медиану, проверять, жив ли он вообще... надо быловрача. Но Штопор снова вяло шевелился - значит, еще живой. Хреново ему было,очень хреново... он ведь не знал, что такое дарайские синтетические наркотики.Что подсаживаются на них с первой же дозы и сильно. Ивик почти физическичувствовала, как плохо Штопору, и от этого ей самой было плохо, подташнивало,болела голова. Она пила воду мелкими глотками. Временами удавалось убедитьсебя, что все нормально, что так надо, и тогда она могла заниматься всейостальной работой. Только не писать. Это было бы уж слишком. Вот читатьрассказы Кельма - помогало. Отвлекало.
Дверь щелкнула в коридоре. Ивик дернулась.
--Свои, - донесся голос Кельма. Она облегченно вздохнула. Хотелось встать,подойти к двери... но ведь не положено без крайней необходимости оставлять посту монитора. И... наверное, необходимости нет. Даже лучше не демонстрировать,как она рада и счастлива тому, что он вернулся. Хотя что тут такого? Каждыйбудет рад, что товарищ, напарник, такой же дейтрин, как ты, вернулся живым иневредимым... Ивик совершенно запуталась и решила - лучше уж не вставать.
Но улыбку она удержать не могла, радостно засияла, когда Кельм вошел в комнату.
--Все в порядке? Ты есть хочешь? На кухне там котлеты...
--Спасибо, - голос Кельма звучал растроганно, - приятно как! Приходишь домой, атут тебя кормят...
--Ну а как же - я же дома была, почему бы и не поджарить...
--Как там Штопор? - Кельм придвинул стул, сел рядом с ней и по привычке положилруку ей на плечо. Ивик замерла. Сначала ее смущали все эти жесты. Но Кельм этоделал автоматически, не придавая особого значения. Он же не знал, как ей этонравится, как она замирает и млеет от одного прикосновения. Ивик изо всех силстаралась этого не показать.
--Плохо Штопор... - она наконец, первый раз за день, решилась увеличить окно.Глянула коротко и отвела глаза. Штопора было жалко. Кельм рассматривал еговнимательно.
--Да, ломает парня. Ну ничего, еще пара дней - и все. Больше наш Вася на такое непойдет.
--Если пойдет - повторим. Но Штопор ведь тоже не идиот. Только что теперь будет,Кельм? Вася попытается его убрать?
--Очевидно, он попытается тебя убрать, Ивик. Тебя, а потом уже Штопора, - сказалКельм.
Холодок пробежал по спине. Ивик взглянула на Кельма, в его спокойные блестящиеглаза.
Вроде бы и всю жизнь на войне, и смертельная опасность - не новость. А вотслышишь такое - и все равно мороз по коже.
--А что делать? - спросила она, - ведь я не могу снять наблюдение... и начальствоне позволит, и сама я понимаю, что...
-Ничего не делать. Действуй по инструкции. Ну а мое дело - не допустить, чтобы стобой что-нибудь случилось. Я прослежу, не беспокойся.
От сердца сразу отлегло. В самом деле - если уж Кельм занимается этим делом, сней не может ничего случиться. Потому что Кельм. Он такой. Ему всегда всеудается. Он все умеет. А я ведь раньше и не знала, и не думала, что он именновот такой, отметила про себя Ивик. Он оказался лучше, чем я думала. Еще лучше.Она опустила глаза. Главное - чтобы он не умел читать мысли. Потому что сейчасвнутри у Ивик такое смятение царило, такой восторг и радость, что странно былобы этого не почувствовать.
--Ну ладно, а теперь я с твоего позволения пойду поужинаю. Посуду я там уберу, небеспокойся. И поработаю еще немного.
Литературный редактор журнала "Светоч" говорил по телефону, прижимаятрубку плечом, и в то же время длинными бледными пальцами левой руки набираячто-то на клавиатуре.
... - нет, этот материал не пойдет в таком виде. Я объясню, почему, если выжелаете. В статье слишком лояльное отношение к кровавой антихристианскойсоветской власти. Посмотрите, вы даже пишете, что нравственность в годысоветской власти... о какой нравственности можно говорить? Запомните, советскаявласть - это монстр, это страшное уродство... нет, ни о какой терпимости кцеркви даже в последние годы говорить нельзя. Гонения! Гонения до последнегомомента. Все мы знаем, как много истинные православные претерпели отбольшевиков... А в вашей статье восхваление этой антихристовой клики занимаетслишком много места... хорошо, не восхваление, но терпимость и лояльность. Вызнаете политику нашего журнала, и должны понимать...
Дверь в кабинет приоткрылась, и в щель просунулась чья-то физиономия. Редакторзамахал рукой - входите, мол, сейчас... Бочком, бочком пришелец протиснулся вкабинет. Был он высоким блондином, и чем-то неуловимо похож на самогоредактора, будто родственник, только постарше на вид - лет пятидесяти. Сел устола, ожидая конца разговора. Наконец, труженик литературного фронта бросилтрубку на рычаг.
--Покоя нет от графоманов, - сказал он, - приветствую вас, Игорь Николаевич!Что-нибудь новенькое?
--Марина просила вот вам передать, - пришелец протянул редактору флешку, - тамвсе сказано.
--Благодарю вас, а Марине и деткам привет передавайте, - сказал редактор,вставляя флешку в соответствующую прорезь. Потом он поднял на Игоря Николаевичасветлые глаза, - а вы передали то, что я просил?
--Да, и там как раз ответ, Василий Данилович, - пришедший указал на компьютер,который с урчанием начал уже считывать информацию с флешки. Василий Даниловичкивнул. Посмотрел на гостя.
--Ну что ж, тогда услуга за услугу, как и договорились. Кофейку не хотите?
--Нет, благодарю.
Василий откинулся в кресле.
--Переговоры, как я понимаю, ничего не дают?
--Нет, Василий Данилович, ничего нового, и в плане информации мало чем могу вас