самое оно...
Очем я думаю? О Кельме... я всегда думаю о нем. Ведь я люблю его. Почти всегда.Я не думаю о нем, когда я с семьей. Тогда Кельм уходит на второй план.
Ей вдруг вспомнился тот монах, Аллин. Ведь он ее тогда успокоил. Все расставилпо местам. Мудрый монах.
Ничего такого нет страшного. Любить можно сразу двухмужчин. Можно хоть десять! Просто как мужа - только одного! И пока есть насвете люди разных полов, их любовь взаимная почти всегда будет хотя бы отчастиокрашена эросом. Но это же просто способ любить...
Так он сказал.
Наверное, он прав.
"Это способ любить Его еще новым способом".
Неужели это правда - нормально? И так можно? О Марке думатьне хотелось. Он поблек, стал неинтересным. Да, любит. Да, очень хороший. НоГосподи, сколько же можно - ведь он как дитя! Ивик ощутила знакомое легкоераздражение. Если бы Марк был рядом - ей самой пришлось бы утешать его,объяснять, что ничего, мол, страшного. А ей и так тяжело. Ей самой нужна помощьсейчас... Она скорее рада, что Марка нет рядом, и это не случайно.
Но это ведь нечестно... Это неправильно.
Это то же самое, что нарушить клятву гэйна. И мысленно онаэто уже делает. Это Аллину хорошо рассуждать, у него вообще нет жены и никогдане было, он представления не имеет на практике, что это такое.
Я устала, подумала Ивик. Очень устала. Она села натабуретку. Внизу все еще болело. И сердце болело. Она вспомнила Васю и вангалов- и заплакала. Теперь можно плакать. Ничего не случится. Можно подумать обэтом, поплакать. Вспомнить этот ужас - что с ней можно вот так. Что вот такмогут живые люди...
Это слишком много для одного человека. Слишком много. Я немогу больше думать, решила Ивик. Нет сил. Хватит.
Лучше бы мужчин вообще не было, подумала она. Никаких. ИКельма тоже. Он ведь тоже мужчина, и наверное, смотрит на нее, и думает приэтом... Ивик сцепила пальцы в замок, ткнулась головой в стену и застонала.
... Нет, Кельм не станет так. Он другой.
Ивик вспоминала соленые шуточки, которые и Жаров позволял себеотпускать в своих книгах, и Штопор... это больной, зараженный мир. Зараженныйполовым бешенством. Но Кельм - из другого мира, чистого. С ним все иначе.
Но все-таки тогда отец Аллин сказал, что это опасно. Ну да.И надо молиться. А вот с этим у нее плохо. Вообще, подумала Ивик, а ктосерьезно к этому относится у нас?
Мы вроде бы и христиане. Так считается. За это нас убивают,по крайней мере. Но кто воспринимает все это всерьез? Посмотришь на здешних,например, православных или там католиков - вот настоящие христиане, утром ивечером они молятся,строго соблюдают посты, по воскресеньям - обязательно вхрам (а мы только по праздникам, и то, потому что все идут - чего дома-тосидеть). У нас это все как-то формально. Наверное, нет веры. Да, ни у кого серьезноверы нет, и у меня ее тоже нет. Да и у Кельма тоже - незаметно что-то, чтобы онмолился самостоятельно, чтобы интересовался, скажем, богословием... хотя четкиу него есть, красивые такие, зеленые камушки.
И не говорим мы никогда об этом.
Есть, конечно, и в Дейтросе правильные христиане. Например,отец Аллин - Кейта говорила, он таким был всегда, и в гэйнах тоже. После боявместо того, чтобы напиться, как все нормальные люди, постился за убитых.Молился за них, за доршей молился, сдуреть можно, до чего только люди недоходят, и правда - святые. Но Аллин просто давно ощутил призвание. В Дейтросевсе такие люди попадают в касту хойта, в монастыри.
Может, правда, помолиться надо? Ивик посмотрела в окно.Надо четки найти, они где-то валяются. Как там положено? Отче наш, сущий нанебесах...
Илье было скучно. Интернет ночью полетел, причем основательно (Ивик аккуратноперерезала в подъезде кабель). Так что с игрой на время придется завязать.Рисовать ему тоже не хотелось - вообще не хотелось ничего. Учеба в Академииникакого напряжения не требует. Илья лежал на диване, нацепив наушники, тупоглядя в потолок.
Что-то ты, дружок, совсем работать перестал... Ивик напряженно размышляла,глядя на парня. Наушники... подсунуть ему хорошую музыку? Вряд ли поможет.
Вопрос с Ильей надо решать основательно. Полумеры ни к чему не приведут.
Излишняя родительская опека (о, Ивик прекрасно знала, что это такое!) иногдадаже стимулирует Огонь, воображение, фантазию - ребенок привыкает к тому, что вэтом мире ему ничего не позволяют делать и решать, уходит в другой мир. Но всеэто до определенного предела. И только в детстве, наверное.
Потом Огонь гаснет необратимо.
Может, его в армию отправить? Ивик с минуту размышляла над этой идеей. Идеянравилась ей все больше. После разных экспериментов в стране лет пять назадснова начали регулярный призыв. Илья, конечно, в армию не стремится, а папашасделает все, чтобы его отмазать. Уже сделал, собственно. Липовые справки,взятки. Но - папаша недоволен поведением Ильи. Внушить идею, что "армиясделает из него мужика", и что послужить в какой-нибудь приличной части,по договоренности - вовсе невредно... Да, это можно сделать. Заодно пареньвылезет из-под родительского крылышка.
Надо подумать будет.
"...параллельные миры. А между ними - пространство, междумирье. И тамдействует магия, там можно творить усилием воли все, что хочешь. И много вековидет война..."
Ивик вздрогнула. Она поспешно подключилась к винту Жениного компьютера и теперьвидела текст, выведенный на собственный экран - текст нового очередного письмаот этого идиота-поклонника.
Кельм был прав! Он вчера велел ей наблюдать за этим поклонником Жени, Ивик лишьплечами пожала тогда. Понаблюдать, конечно, можно, но... парень слишком ужбанален. И вот теперь...
"... между двумя мирами. Назовем один из миров, например, Красным, авторой - Серебряным. Эта война давно всем надоела хуже горькой редьки, но онане прекращается. В Красном мире господствует церковь, как в средние века -преследования еретиков, но только на современный лад, концлагеря,тюрьмы..."
--Шендак, - прошептала Ивик.
Этот парень называл себя Дамиэль - идиотский ник, эльфийско-девочковый, дажеЖеню от него коробило. Он восхищался стихами Жени, ее историями. Робкопризнавался, что и сам пописывает. Присылал ей кое-как состряпанные вирши,совершенно безграмотные, зато явно написанные с большим вдохновением и повелению свыше. А вот сегодня он вдруг начал излагать идею романа, которую давноуже вынашивает...
Шендак! Но если это провокация - то что она значит? Дарайцы тоже не станутнарушать конспирацию. И дарайцы, и дейтрины согласны в том, что земляне ничегоне должны знать о Медиане.
Но этот Дамиэль пока ничего и не выдает. Сюжет романа. Правда, этот сюжетотличается от его обычных сочинений - слишком нетривиальный. Но Женя примет этоза неожиданный выплеск таланта...
Ивик напряженно размышляла. Женя тем временем закрыла письмо. Взяла телефоннуютрубку, набрала номер.
--Да. Когда к вам можно подойти? Да, хорошо, завтра меня устраивает.
Ивик вздохнула. Женя нашла новую работу. Ее берут администратором в офисстоличной компании "Синий цвет". С утра Ивик проверила эту фирму -все чисто, невозможно предположить дарайский след. И зарплату обещают очень,очень хорошую. Такую, что Женя через пару месяцев снимет себе отдельнуюквартиру. И в то же время это не продавать душу, как Жаров, не поганить своивещи в угоду рынку. Женя и сейчас работает, но за гроши. А от достатка огоньсам по себе не исчезает. То есть все хорошо. Надо надеяться, все будетпрекрасно. И пронаблюдать.
Вприхожей щелкнула задвижка, сердце тревожно стукнуло, но через секунду Ивикзаулыбалась - это вернулся Кельм.
--Ты рано сегодня.
--А знаешь что? Я вот подумал - мы с тобой живем не где-нибудь, а в Питере. А мыхоть раз по городу гуляли? Давай, а? Вместо тренировки - если бы ты былаздорова, все равно ведь сделала бы перерыв. Такая погода хорошая сегодня...
--Да я-то с удовольствием! Как там Вася?
--Пока жив, к сожалению. Знаешь, что я сделал, между прочим? Устроился к нему вредакцию. У них там вакансия охранника освободилась.
--Да ты что?! Ну ты даешь!
--Да, за Васей придется понаблюдать еще. Жаль. Вот кого бы я с большим удовольствиемликвидировал.
--Да и я тоже, - сказала Ивик медленно, вспомнив омерзительную вонь из Васиногорта. Почему-то именно это сейчас лезло в голову. Кельм подсел к ней ближе,обнял за плечи.
--Я его убью, - пообещал он. Ивик замерла в потоках тепла. Как хорошо. Какоесчастье...
--Пойдем погуляем... куда - на Неву? - спросила она.
Небо затянуло тучами, и все равно Питер был прекрасен. Под ногами хлюпало, иснег, покрывающий гранитные парапеты, перила мостов, фонари, был мокрый - берина варежку и лепи. И тепло, никакого ледяного ветра, пронизывающего тело подкурткой. Ивик не любила здешнюю зиму. В Дейтросе она жила на Севере, привыкла кморозам, но здесь, в Питере, хуже, чем мороз, здесь зимой просто невыносимо.
Сейчас, однако, потеплело, словно местный климат решил дать своим несчастнымподданным передышку. И народ понемногу выполз из домов в этот теплый субботнийвечер. Народу было много, и это радовало Ивик. В толпе они шли незамеченными. Имного вокруг было таких парочек, счастливых или ссорящихся, сияющих, целующихсяв сторонке. Когда вышли на набережную Фонтанки, Кельм обнял Ивик за плечи.
Где-то далеко, за рекой и за домами, проплыл круглый синий купол Троицкогособора. Они вышли к мосту, постояли немного, глядя в темную воду. Перешли надругую сторону, где изгибался уже Крюков канал, и за этим крутым темным изгибомвиднелись три праздничные голубоватые, с золотыми куполами, башни Никольскогособора. Медленно двинулись вдоль канала. Говорили почти не переставая, но Ивикпотом не могла вспомнить - о чем.
--Вот ведь люди, строили, создавали. Уму непостижимо, какая красота! И как давновсе это стоит уже.
--Да, - отвечала она, - просто удивительно. Мы-то не привыкли. А ведь на старом