Дейтросе тоже были города, старше этого, тысячелетние. И на километры - такаявот архитектура, лучше даже... А знаешь, мне так удивительно, что я вот это всевижу. Я ведь простая совсем девчонка, выросла в небольшом городке, в Шим-Варте,потом попала в гэйны, потом вот в разведку. И... ведь это нашим вот так простоне рассказать.
--Есть же туризм, поездки. Мало, правда, но уже есть. Опасно это. Если бы недорши...
--А, доршей бояться - в Медиану не ходить, что ли, совсем! Мы все равно выходиминогда с семьей, с детьми - мало ли что, каждый раз по тверди добираться -замучаешься.
Ивик подумала, как было бы хорошо привести сюда Марка. Как он восхищался быэтим городом! Порадовался бы. А что, может, как-нибудь и рискнуть...
Крюков канал тянулся вдаль, прямой, как стрелка. Ивик перчаткой сгребла мокрыйснег с одного из каменных столбиков ограждения. Слепила снежок, бросила, комтяжело плюхнулся в темную воду.
--Какие у тебя ручки маленькие... Ивик, - он назвал ее дейтрийским именем, и этобыло почему-то очень приятно.
--Разве маленькие? - она стащила перчатку, рассмотрела свою руку. Вроде,нормальная. Кельм взял руку Ивик в свою, слегка погладил; по сравнению с еголадонью у Ивик были совсем маленькие руки. Дейтрины шли дальше. Кельм сноваобнял Ивик за плечи. Было тихо; в воздухе звенела неслышная миру музыка. Мимопрошел парень с огромной овчаркой на поводке. Овчарка деловито обнюхивалакаменные столбики.
--Правда, чудесный город? Знаешь, у меня всегда было чувство, что он для менябудет связан с чем-то необыкновенным...
--Да, он очень красивый. Я мало бывал здесь раньше. По службе, конечно...
--Я читала одну книгу, там так поэтически придумано, что где-то в других слояхмира... не в Медиане, конечно, а где-то еще дальше - есть другой Петербург. Нанебе - небесный, сияющий, в преисподней - мрачный, темный... Мне кажется, этоправда. Этот город похож на фантом. Или на точное воплощение чьего-то фантома.
--Пожалуй, да. Сплошная мистика. И хотя он такой уже выстаревший, темный,древний... вот знаешь, например, в Германии - там все эти аккуратноотреставрированные домики, фахверк, весь этот туристский глянец - он именнотуристский. А здесь вроде бы и не так красиво. Вернее, это красота, котораяотличается от красивости... В этом есть что-то настоящее, верно?
--Может, конечно, нам это кажется...
Ивик казалось, что люди, которые попадаются навстречу - не случайные прохожие.Что каждый из них важен и нужен именно вот на этом месте, и каждый несет имтайную весть. Внезапно перед ними остановилась старушка. Типичная русскаябабушка, из бедных - в платке, в облезлой искусственной шубе.
--Какая вы красивая пара! - сказала бабушка с восхищением, - Прямо светитесь оба!Дай Бог вам любви и согласия!
--Спасибо вам, - ответил Кельм, голос его чуть дрогнул. Он крепче сжал плечиИвик. Некоторое время они шли молча.
--Правда, они похожи на дейтринов? Здешние? - спросила Ивик, - у нас бы тоже...
--Наверное, - ответил Кельм, - никогда не думал об этом.
--Мне здесь очень хорошо. Нравится. И люди такие...понятные, что ли.
Они приближались к Мойке, и вдали уже золотился знакомый купол Исаакия. Нагазоне несколько ребятишек лет семи-восьми лепили снеговика. Ивик, как всегда,при виде детей чуть замедлила шаг.
--Скучаешь по своим? - спросил Кельм, перехватив ее взгляд.
--Да, конечно... очень.
--Кстати, ты знаешь - я не сказал тебе еще... тебе бы лучше сейчас отпуск взятьна недельку. Мне надо Васю понаблюдать спокойно, не отвлекаясь на твоюбезопасность. Сейчас очень важный момент. Я рассчитываю все понять. Как толькопойму - Васю можно будет убрать... Ведь с твоими ничего за неделю не случится?
--Нет, разве что у Жени проблемы... я рассказывала.
Рабочие дела они уже обсудили.
--За неделю ничего серьезного не произойдет. Я сообщу твоему командиру, хорошо?
Ивик впервые в жизни не знала, радует ее отпуск или нет.
--Только чтобы ты... берег себя. Чтобы за неделю с тобой ничего не произошло. Ато... вернусь, а ты... а тебя...
--Ну если со мной до сих пор ничего не произошло, - он усмехнулся.
Они пересекли Мойку.
--С одной стороны, это хорошо, меня как раз пригласили... у Даны с Дэймом ведьродился третий ребенок, на крещение пригласили. Я думала, не получится...
--Дэйм. Значит, родился внук иль Роя и Кейты иль Дор?
--Да. Ты не думай, что я так хорошо знакома... с Кейтой да, а иль Рой... но Ашен,их дочь - моя подруга, ты же знаешь. И жена Дэйма тоже. Так получилось.
--А я и сам знаком с иль Роем. Хотя тоже скорее именно с Кейтой. Она хорошая,Кейта. На тебя чем-то похожа. Добрая. Знаешь, тогда так получилось. Я началработать на Триме, и столкнулся в одном деле с самим иль Роем. Я был ещестажером, молодым совсем. И потом он меня вдруг пригласил к себе. Думаю, этоКейта подсказала мысль... я тогда доходягой совсем был, а она ведь знаешькакая. Она добрая. Поговорила со мной так хорошо, и вообще. Мне все времяказалось, что я не смогу больше работать, что я слишком изменился... иногданакатывало такое.
Они остановились. Ивик подняла руку Кельма к своему лицу. Прижала к щеке еголадонь. Смотрела внимательно в его лицо.
--Может, если бы не Кейта, я бы вообще и не смог. Потому что психологов разных...- его слегка передернуло, - и знаешь, такое ощущение жуткое, когда тебе никто,просто никто не может помочь.
Ивик поцеловала его пальцы.
--Ты очень хороший, - сказала она тихонько, - ты очень сильный.
Он долго смотрел на нее. Потом обнял за плечи и потянул за собой, они зашагалидальше. Впереди уже открывался простор Невы, и шумел поток машин на мосту лейтенантаШмидта.
--А как же твои трансляторы? Ты всегда ешь за монитором...
--А ничего... подождут.
Яхочу с тобой тут еще посидеть, хотелось ей сказать. Но она промолчала. Потомучто сейчас ей было неловко. Границы. Важно не переходить границы. Она молча елапирожное, купленное в магазинчике внизу. Кельм не сводил с нее взгляда. Сосединегромко переругивались о чем-то в своей комнате, за три стены отсюда.
--Ты такая странная, Ивик, - сказал он негромко, - ты не такая, как все. Как женщинывообще.
--Почему не такая? Мне казалось, я обыкновенная.
--Нет. Не знаю. Странно, но с тобой так легко.
--Мне кажется, тебе со всеми легко. Ты общительный.
--Легко было раньше. В квенсене. Девчонки за мной бегали тогда. Записочки писали.Я ж красивый тогда был...
--Ты и сейчас очень красивый. Седина тебе идет. Шрам у тебя, - она провела пощеке пальцем, - очень небольшой. Не портит.
--Хирургический шрам, - сказал он мрачно, - они же аккуратно резали. Скальпелем.До тройничного узла.
Ивик передернуло. Она перестала есть.
--О Господи...
--Извини, неважно это. А про девчонок - да... раньше бегали. Не знаю, я другойбыл раньше. Теперь все изменилось.
--После плена?
--Это тоже... да. Но потом я решил, что надо восстановиться, надо статьнормальным человеком. И... я ведь женился, ты знаешь? У меня была жена. Изкасты медар, она преподавала спорт в тоорсене, гимнастка. Велена. Красиваядевушка...
--Да, я знаю, что ты был женат... не сошлось?
--Я был женат всего год. Потому что там... понимаешь. Однажды я пришел, а ее уженет дома. И что особенно плохо, - он говорил с усилием, как бы выталкиваяслова, но спокойно, - она уехала с человеком... который был мне дорог. У меня идрузей потом не было, после плена. Но с этим парнем я учился в школе разведки,понимаешь... мы кое-что пережили вместе, и вообще... сошлись. А она... она былакрасивая. Яркая , в глаза сразу бросалась. Я потом вспоминал, ведь сразу, когдаони познакомились, он все с ней танцевал... шутил. И она как-то оживлялась. Тызнаешь, сначала я... мне плохо очень было.
Он замолчал. Ивик с ужасом и сочувствием смотрела на него. Гладила его по руке.
--Кельм, хороший мой... как тебе досталось...
--Знаешь, сначала я их ненавидел. Сильно. Тогда подал на пересмотр брачныхобетов, официально полностью с ней порвал. Если бы я тогда их нашел,встретил... не знаю, может, убил бы. А потом стал думать - ведь это любовь уних. Понимаешь, это же серьезно. Ведь он из разведки ушел ради нее. Сейчаскомандует какой-то частью патрульной, охраняет границу... в захолустье где-то.Ведь понимаешь, надо же действительно любить, чтобы вот так...
Ивик завладела рукой Кельма, левой, покалеченной. Прижала к своей щеке.Гладила. Передавала этой руке все то, что нельзя было, к сожалению, передать еехозяину.
--И потом, с Веленой... я сам, наверное, виноват. Ты знаешь, я на самом делечеловек тяжелый. Меня трудно терпеть.
--Это неправда. Мне ни с кем никогда не было так хорошо, как с тобой. Я никогдане встречала такого... терпеливого, доброго.
--Ну не знаю. Может, я моложе был, эгоистичнее... не знаю. Или она другая просто.Это ты сама такая вот, добрая, вот и во мне видишь хорошее.
--У вас просто не сложилось. Это бывает. Потом, она не гэйна.
--Да, она не гэйна. И ей ничего нельзя было рассказать. Про плен мой она почтиничего не знала. Ну знала, что был там, видела, конечно, что шрамы, ну так ониу гэйнов всегда бывают. Но как-то знаешь, не тянуло рассказывать. Вообще я недумал, что женщине можно вот так рассказывать что-то... мне казалось, вынастолько другие...
--Какие мы другие, Кельм? Ну какие? У нас такое же тело. Нам так же больно бываети страшно. И умирать мы боимся. И огонь у нас такой же внутри, и надо егоподдерживать...
--С тобой, Ивик... с тобой я могу быть собой самим. Не знаю, почему так. А с нейнет, не мог. Ребенка она так и не родила. Наверное, у меня теперь и не можетбыть детей... точно я не узнавал. А с тем, с моим другом, у них уже двое детей.Знаешь, она же со мной была несчастна... наверное. Я сам виноват.
--Кельм, - выдохнула Ивик, - ты себя мучаешь уже столько лет. Да какая твоя вина,