это сложный вопрос! Должны ли христиане бояться смерти? Не должны ли делать то,к чему призваны - и уповать на помощь Бога? Но впрочем, это неважно. Обративнимание, как много на Триме сделали люди, далекие от церкви. Развитие науки...социальные преобразования. Церковь ко всему этому, в отличие от дейтрийской, неимела никакого отношения. И даже сопротивлялась этому. И вот там, где я работаю- там произошло, теперь уже окончательно, осознание собственно социальной ролиЦеркви. Посюсторонней. Той простой идеи, что у Бога на Тверди нет рук и ног,кроме наших.
--Шендак! Дарайцы, наверное, ломят там зверски...
--А ты как думала? Конечно. У нас самый большой боевой отдел на Триме. Да ивообще... На самом деле сложно все. Висит на волоске. Хотя думаю, эти идеи ужене победить. В наших странах многое меняется, Ивик. Есть поводы для некоторогооптимизма.
--Странно это... вот скажи рядовому дейтрину - там социализм. Посмотрит, как наидиота, скажет, ну и что... Что в этом такого хорошего.
--Да потому что для рядового дейтрина христианское общество - это и есть то, чтомы называем социализмом. Наши этого тоже не понимают. Надо программу в школахменять... объяснять. Хотя это чисто триманские заморочки, может, и правда,интересно только для общего развития... У нас-то все просто. И дарайцы этопонимают тоже.
--Дэйм! - голос Даны звучал чуть капризно, - пошли за стол! Он спит, что ли?
Дана подошла ближе, поправила чепчик ребенку. Дэйм улыбнулся ей.
--Заснул вроде...
--Ну так положи его, вон же колыбельку я поставила. Что ты его на руках таскаешь?
--Не хочется, - тихо сказал Дэйм, - очень хочется подержать.
Ивик взглянула на него и поразилась нежности, с которой он смотрел на ребенка.
--О-ох, шендак, выискался заботливый папаша! - вздохнула Дана, - пожил бы тут снами, быстро бы надоело их на руках таскать...
Дэйм улыбнулся чуть беспомощно. Встал. Ивик встала вслед за ним. А вот онахорошо понимала Дэйма. Всегда кажется - схватить ребенка и не выпускать из рук.Пока не надо будет снова уходить...
Только гэйн может понять гэйна.
АДана уже перестала быть такой.
Они мыли посуду вдвоем, на маленькой кухне. Дана полоскала в мыльной воде, Ивикпротирала полотенцем и составляла в стопки - отдельно большие тарелки, отдельномаленькие... Завитки черных волос Даны ложились на щеки, на раздвоенныйподбородок. Фартук намок и прилип к животу.
--Папаша... тут он заботливый! А сам и дома-то не бывает... нет, я понимаю -работа. Конечно. Он гэйн, он должен... но знаешь как осточертело - все времяодной.
Вот так же и Марк, наверное, подумала Ивик. Все время один. Но он никогда нежалуется. Она снова ощутила свою вину.
--Да и вообще... в молодости как думали - любовь, романтика... А где она, эталюбовь? Одна вон грязная посуда осталась. Придет раз в три недели, осчастливитсвоим присутствием божественным... и опять сваливает. А это все на мне.Квартира, дети... Свекровь тоже работает. А то, что я работаю - это никого неволнует... а тоже ведь смену отсидишь на связи - спину ломит. Не так уж илегко.
--Ты его не любишь уже? - тихо спросила Ивик. Дана пожала плечами.
--Не знаю. Как-то... прошло. Да так и не бывает, наверное, чтобы любовь, как вмолодости. У всех проходит. Быт, понимаешь, заедает... Я одна кручусь, емуничего не надо...
Надо, хотела сказать Ивик. Ему очень нужно возвращаться сюда. И чтобы егообняли. И чтобы любили... А любила ли его Дана вообще когда-нибудь? Это ведьДэйм два года не решался ей даже сказать... мечтал... добивался. А она?
--А раньше ты его любила?
--Не знаю. Наверное. Такой, казалось мне, красавец... мужчина. Гэйн. Весь изсебя... а... теперь вижу, что все они одинаковы, мужики-то. Может, лучше былоне за гэйна выйти, а вот как ты - за аслен какого-нибудь. Хоть бы в хозяйствебыла польза... А он... придет - и хоть бы что полезное сделал по хозяйству!Папаша-то у него, Эльгеро, очень даже хозяйственный, считай, всю квартиру у нихсвоими руками сделал. Хотя шеман! Характерец, правда, еще тот! Но в этом планемолодец. А сын - вообще руки не тем концом вставлены. Вон, посмотри - видишь,вешалка? Третий месяц прошу прибить... знаешь, как неудобно!
Ивик взглянула на оторванную вешалку на стене. И правда... кухонные полотенцасвалены на подоконнике. Под батареей грязь. Оконное стекло сто лет не мыто.Дана и сама - еще та хозяйка. Но ей просто тяжело... Она такая. Трудносправляться.
Ивик вспомнила, как Дана на первом курсе чуть не сломалась. Сбежала с уроков,сидела на чердаке и плакала. "Я больше не могу". И как ее было жалко.Маленькая, хрупкая, безумно талантливая девчонка. Полоса препятствий,рукопашный бой, кроссы, горы зубрежки каждый день, хозяйственные наряды... СебяИвик не было так жалко. Про себя Ивик знала, что она - самая обычная, и нехватало еще капризы тут устраивать. А вот Дана... Такой талант, думалось ейтогда, совсем не терпит насилия. А ведь квенсен - это сплошное насилие,сплошное "через не-могу", требования, нагрузки...
Вот она и сломалась.
Но не тогда, а сейчас. Такая жизнь оказалась ей не по силам. В квенсене она ещекак-то держалась. Там были нагрузки, там были потом патрули и даже боевыестолкновения... но их там кормили в столовой, обстирывали, ни о чем не надобыло думать. Только выполняй распоряжения и приказы.
Аздесь - на ней все хозяйство. Пусть маленькое. Но для Даны и это - слишком. Онаи этого не выдерживает. И дети. Слишком большая для нее ответственность. Несоздана она для того, чтобы пахать. Не рабочая скотинка. Да впрочем, и воеватьона тоже не создана, это верно...
Она принцесса, маленькая аристократка. Украшение, цветок. Ей бы жить в особнякекакого-нибудь принца либо миллиардера триманского. И чтобы на руках носили.Чтобы муж любил и жил ради нее. Дэйм ее любит, конечно... Но он действительномало для нее делает. И винить его в этом нельзя. Просто так все сложилось.
Вообще, подумала Ивик, почему в жизни всегда так складывается, что никто, вродебы, не виноват, а всем плохо...
--Ну а ты как живешь? Везет тебе, у тебя Марк классный...
--Да, классный, - согласилась Ивик. Ей хотелось рассказать Дане про Кельма. Но -какое теперь? Что она скажет? Ивик вообще чувствовала вину перед Даной, потомучто и она ведь гэйна, и она уходит и бросает семью...
Дана выпустила воду из раковины. Вытерла покрасневшие руки полотенцем, сталасоставлять стопки тарелок в шкаф.
--Давай тут посидим с тобой, чайку еще выпьем... классный пирог я испекла? -похвасталась Дана.
--Классный! Рецепт дашь?
--Ага, только напомни... - Дана стала разливать чай. И снова Ивик ощутила грусть,глядя на ее распухшие, растолстевшие руки - как эти тонкие кисти когда-тодержали смычок...
--Ты совсем уже не играешь?
--Да ну... взяла как-то, попробовала... знаешь, нет желания. Техника уходитпостепенно, и восстанавливать... Это же пахать надо. Не до того мне.
--Ты так изменилась...
Иправда, она изменилась. Жадно кусала пирог с ягодами, причавкивала. Ивик вдругподумала, что это - совсем другой человек, ничего общего не имеющий с тойДаной, с которой когда-то вместе решили "бороться против диктатуры",и с которой потом бегали под огнем доршей... Но какая разница? Я люблю ее все равно,подумала Ивик. Она моя сестра. Она мне ближе, чем родная сестра. Что бы с нейни случилось... А если бы ее убили, было бы лучше? Нет, остро ощутила Ивик.Лучше уж пусть будет такой. Может, из высших соображений, если бы она была моимтранслятором... да, если бы я отвечала за нее как куратор, я могла бы сказать -дескать, лучше погибнуть, чем так измениться. Но я хочу, чтобы она жила. Простожила. Любой. Злой, страдающей, растолстевшей, скучной, какой угодно. Просточтобы жила. Ивик наклонилась, чтобы скрыть слезу, внезапно набухшую в уголкеглаза. Что за чертова сентиментальность напала? Что со мной? Что во мне-то таксильно изменилось в последнее время?
Кажется, в последнее время я начала жить...
Ей очень захотелось поговорить о Кельме. Но... неинтересно это все Дане и ненужно. Так же, как Марку. Чужой мир... им этого ничего не понять.
--Слушай, а про наших хоть расскажи что-нибудь? У меня совершенно ни с кем нетсвязи!
--Про наших? Ну я про всех почти знаю... - Дана задумалась, - кто молодец из нашегосена, это Скеро! Я у нее зимой в гостях была, она пригласила. Почему-то помнитменя, выделяет, хотя мы вроде не дружили. Она уже живет в Шари-Пале, в столице.Человек действительно умеет жить! Знаешь, я и тогда ею восхищалась, и сейчас.Муж у нее известный физик, участвовал в создании вероятностного щита. Детейчетверо, и еще собирается рожать. При этом дом, - Дана мечтательно зажмурилась,- как в проклятой Дарайе! Отдельный, представляешь? Как-то ее муж выбил. Дваэтажа. Хозяйство - блеск! Все чисто, все на местах. Барахла полно. Да ещенаучную работу ведет! Она ведь уже и диссер защитила, что-то про эти...глубокие слои Медианы, про темпоральные сдвиги. Заочно закончила физическуюакадемию. Мало того, она еще шьет - такой костюмчик показывала, закачаешься! Икниги пишет!
--Здорово, она действительно молодец! - поддержала Ивик, - всегда была такой...разносторонне одаренной.
--Кто еще... Ну про Лена ты знаешь...
--Да, - негромко сказала Ивик. Опустила глаза. Они не все знали друг о друге, ноесли кто-то погибал - об этом узнавали все. Лен был седьмым. Седьмым уже послевыпуска, а если считать Чена, погибшего в школе - то восьмым.
Дана коротко, прерывисто вздохнула.
--Верт командует частью в Рагоне. Уже зеннор, как наша Ашен, молодец! И семьяесть, трое детей. Марро получил премию Рица, известный поэт уже... ну это тызнаешь, впрочем. А работает в патрульной части обычной. Жена, двое детей. Клайдвот недавно женился. Тоже в патруле. Да все в основном в патрульных частях...Из девчонок Тиша - вроде такая незаметная была - а сейчас стала известнойпианисткой. Хотя тоже патрулирует. Но у нее детей нет. Да, а помнишь Марту иль