Касс, из сена на год старше нас? Ты в нее прямо втюрилась тогда...
--Помню, - улыбнулась Ивик, - такое не забывается.
--Так вот, она с Дэймом работает! На Триме. В Мексике, кажется.
--Да ты что?!
--Ага. Вообще мир тесен! Мы с ней ведь рожали вместе, я Рейна, а она девчонкусвою вторую родила. Потом переписывались немного, тебя вспоминали. Я нерассказывала разве?
--Нет.
--А недавно она к нам даже приезжала...
--Ну и как она живет? Чем занимается?
--Занимается... ну клористка, играет в оркестре, когда время есть... у вас же наТриме и времени-то особо нет. Сольные концерты дает. У нее трое детей, вседевчонки. Муж тоже, как и у тебя, аслен - какой-то электронщик... не знаюточно, - Дана хмыкнула, - она хорошо, конечно, устроилась. Только дальше никомуне рассказывай. На Триме у нее роман с одним... тоже из наших, конечно. Живутфактически семьей. Приходит сюда - тут у нее муж, дети, дом, все в шоколаде.Уходит на Триму - там тоже того... дырочка пустой не остается. Я ее детейвидела, знаешь, подозреваю, что третья девочка уже того... от другого отца. Акто разберет-то? Все чисто. Вообще в этом плане, конечно, вам хорошо на Триме,удобно. Я думаю, может, и у Дэйма там кто-то есть...
Ивик сидела, ощущая себя примерно как рак, которого только что вынули изпрохладной привычной среды и засунули в кипяток.
--Да нет, - сказала она, - у Дэйма вряд ли. Он, знаешь, такой честный. И тебялюбит.
--Ой, да ладно - честный. Ты просто в облаках витаешь. Я, знаешь, со многимиобщалась, это среди гэйнов обычное дело. Особенно у разведчиков, кто домаподолгу не живет. Да по мне знаешь... лишь бы было шито-крыто! Лишь бы тут мнесцены не устраивал.
Ивик покачала головой.
--Не знаю... не по-людски это! Я не осуждаю Марту, не знаю, что там у них... Ното, что это у всех... ты ошибаешься, Дан. Далеко не у всех.
--Да перестань, Ивик, ты как была наивной дурочкой, так и осталась. В церквиговорят одно, а люди остаются людьми. Ну если хочется? Что, все должны бытьсвятыми? А уж гэйны и вовсе - творческие личности... - с иронией сказала Дана,- ты, кажется, до сих пор всерьез относишься к тому, что там в церквивпаривают...
Ивик пожала плечами. Она не знала, что сказать.
--По-моему, в этом нет ничего плохого, - рассуждала Дана, - ведь главное, чтобывсе были довольны. Никто ничего не знает, и ладно. Или знает и закрывает глаза.Надо немножко посвободнее жить! Ну скажи, какой вред был бы Марку, если бы тынашла на Триме кого-нибудь? Тебе легче жить, и ему ведь от этого не убудет!
--А если бы он узнал, - Ивик с трудом узнавала собственный голос, - тыпредставляешь... что бы он испытал тогда?
--Ну что... ну попереживал бы. И смирился. И сам бы кого-нибудь тут нашел... Онже, Ивик, понимает прекрасно, что он тебе не пара. Что вы слишком разные. И непонимаете друг друга. А любит... если любит - смирится. Ну кто ты, и кто он,если честно? Ты гэйна, офицер разведки, шехина уже! Талантливая. Книги твоииздают. А он - обычный строитель, отделочник, у него даже образованиетрехлетнее. Он что, этого не понимает? Он будет благодарен, что ты его вообщене бросаешь!
--Нет, - лицо Ивик горело, - все же не так... какая я талантливая, о чем ты?Оружие делаю, да, так и то не лучше других. Издают меня очень мало. Нет,Дана...
--А что, у тебя есть уже кто?
--Нет... нет, конечно, - поспешно ответила Ивик, - это я теоретически. Про Мартуи вообще.
--Эй, кумушки! - раздался веселый голос Кейты, - ну-ка пошли на улицу! Там сейчастанцы будут!
Свекровь Даны стояла в дверях - легкая, молодая, со сверкающей улыбкой, вприталенном костюмчике. Махала им рукой.
--Потом уединитесь, - сказала она, - вас там мужья ищут!
Ивик танцевала с Марком. Он нежно обнимал ее за талию, временами наклонялся ицеловал в шейку - и ей было приятно, они принадлежали друг другу сейчас инаслаждались друг другом.
--Ты моя ягодка, - говорил Марк, - сладкая такая...
--А ты у меня самый лучший, - шепнула Ивик, склонившись к его уху и легонькопоцеловала мочку. Сменилась фигура, и танцующие поменяли партнеров. Ивик теперьпопался Дэйм. Он был крайне сосредоточен на том, чтобы не наступать на ноги, аразговаривать во время танца не умел вообще. Музыка гремела из проигрывателя -музыкантов среди гостей не набиралось на полный оркестр, да и всем хотелосьтанцевать. Но хорошая музыка, легкая, мелодичная. Дэйм держал Ивик неловко. Онавдруг представила, что на его месте - Кельм. Как оно было бы с ним? Онавспомнила танец в небесах Медианы, и горячая волна охватила ее - не то стыда,не то счастья.
Кельм вел бы ее легко и уверенно. Не запинаясь, как Марк. И тоже говорил бычто-нибудь очень хорошее, но не так, как Марк, а так, что это запоминалось бына всю жизнь...
Но они никогда не будут танцевать вместе...
Ивик вдруг поняла, что больше не может. Ей было плохо. Просто очень плохо. Онаотшатнулась от Дэйма.
--Ты что? - спросил он с тревогой.
--Мне... плохо, - сказала она, - подожди... мне надо отойти.
Дэйм, обеспокоенный, довел ее до стола, усадил.
--Ты что, Ивик? С тобой ничего такого не было последнее время? Ты не была ранена?
--Да, - сказала она, - было...
Ей вспомнился Вася, и она ухватилась внутренне за эту идею. Да, потому ей иплохо. И долго еще будет плохо.
--О Господи, сильно?
--Нет... - неохотно сказала Ивик, - просто голова сейчас кружится. Драка была.Треснули по голове.
Дэйм смущенно потоптался рядом.
--Налить тебе попить чего-нибудь?
--Я сама, Дэйм, спасибо! Да я ж не помираю... я просто посижу немного. Ты иди...
Она смотрела на танцующих, сознавая, что вид у нее сейчас просто убитый. Ксчастью, никто не смотрит... Ивик выпрямилась, сделала непроницаемое лицо.Так-то лучше.
... А ведь действительно. Это может так выглядеть. Она - талантливая гэйна,офицер, элита... а он всего лишь строитель. Даже не начальник. Звезд с неба нехватает. Не понимает ее. Даже представления не имеет об ее мире. Пусть будетдоволен тем, что его хотя бы не бросают... Ивик затошнило.
Иничего же особенного. Все так живут. Здесь муж - там любовник. Ивик перебиралав памяти знакомых гэйнов. Нашла как минимум один точно известный ей случай -только там мужчина-гэйн имел любовницу на Триме и жену в Дейтросе. И дажеоправдание можно найти, почему нет? Мы на войне. Мы рискуем жизнью, и хочетсяиспытать эту жизнь во всей полноте... Любовь так легко вспыхивает там, гдеблизко смерть. Тем, кто не воевал, этого не понять. Только гэйн может понятьгэйна. Что же удивительного, что нас тянет друг к другу... А муж - это другое,муж - святое, она ведь давала обет.
Господи, как тошно...
Господи, я не хочу...
"Смирится и привыкнет".
Ивик представила лицо Марка. Большие глаза, серые, в обрамлении слишком длинныхресниц. Полудетское выражение. Марк, прости меня... я люблю другого.
Все равно что плюнуть в лицо ребенку. Хуже. Ударить ножом.
Ты для меня вся жизнь, говорил он. Ты для меня - все.
Он не герой, в отличие от Кельма. Не совершал подвигов. О нем не говорят"отличный профессионал". Он безалаберный, с ним уютно, нопо-настоящему толку от него нет даже в доме. Он смешной, маленький человек.Боится крови. Не умеет толком стрелять и даже бегать.
Он спас ей жизнь. Не так, как Кельм - ведь Кельм предварительно ее подставил винтересах дела, а потом вытащил, потому что он хороший профессионал и недопускает проколов.
АМарк спас ей жизнь. Только ей, ради нее самой. Тащил, зажав наверное нос отвони, до самой больницы, и там помогал перевязывать, хотя чего это ему стоило,при его отвращении ко всем подобным делам?
Марк ее боготворил. Ивик всегда понимала, что не заслуживает такого отношения.Что Марк ставит ее на пьедестал и восхищается ею совершенно незаслуженно. Итерпит. Все годы терпит. Ни слова упрека. Хочешь на Триму - пожалуйста. Неможешь часто приходить - что ж, я знал, что так будет. Я ни о чем не жалею.
Ивик вдруг вспомнила, как отбивали с Хейтом прорыв. Она тогда была беременнаМиари, но еще не знала этого. Хейт погиб. Ее почти не зацепило. Как онадобралась до дома, ткнулась носом в косяк, и Марк открыл дверь. И онаввалилась, с исцарапанным лицом, вся форма изодрана и в копоти, под носомкровь, и слезы текут почти беспрерывно. И сил нет, совершенно нет сил. И какМарк ее тащил в туалет, и потом уложил на кровать, и вытирал окровавленноелицо, и поил с ложечки, а она все всхлипывала. Не могла успокоиться. Передглазами стоял Хейт, его буквально разодрало на части дарайской макой... И Маркобнимал ее, а Ивик всхлипывала у него на плече.
Может, тогда она впервые поняла, что у нее есть дом. Впервые в жизни. Настоящийдом. Где поймут, поддержат, помогут. Куда можно возвращаться. Марк был еедомом. А она ему - нет. Что она могла? Чем поддержать его, чем помочь? Даничем. Правда, он и не так уж нуждался в этом, работа его была мирной, жизнь -спокойной, без потрясений.
Ивик часто была несправедлива к Марку. Он ее раздражал. Надоедал. Она могласказать "слушай, ты не можешь оставить меня в покое ненадолго?" Иведь он всегда покорно оставлял, уходил. Ивик чувствовала себя как последняясвинья. Извинялась потом, а он удивлялся - "да ты что?" Так искренне,неподдельно удивлялся... ему и вправду было не обидно. Она могла бы и наоратьна него. И ударить. Он бы не обиделся. Он любил ее. Так собаки умеют любить.
Она всегда была виновата перед ним. Страшно виновата.
Но он разубеждал ее в этом, он так не думал. И с ним Ивик начинала верить, чтоможет, и правда все так... что она так прекрасна. Удивительна. Что она достойнатакой любви и поклонения даже.
Когда она заговаривала о своей вине перед ним, он быстро убеждал ее, что какраз наоборот - она дает его жизни смысл. Он живет только ради нее. Она лучшевсех в мире. Какая может быть вина? Ивик начинала ему верить. Да, он так частоповторял, что нет женщины лучше, чем она, красивее, нежнее, ласковее, нет