Есть женщины, которые любят доминантных самцов - преуспевающих, заметных,сильных. Выбрать вожака стаи. Занять место рядом с ним - законное,предназначенное для нее, королевы.
Есть такие, как Ивик - те, для кого любовь - это жалость. Такая выйдет замуж заинвалида, покалеченного физически или душевно, и будет всю жизнь его пестовать.Но чаще они выходят просто за слабых мужчин, по каким-то причинам сумевшихвызвать их материнские чувства - и носятся с этими мужчинами, как ссобственными детьми, и обожают их, и служат им преданно, даже если муж ни вгрош эту преданность не ставит.
Кельм тогда, в молодости, умудрялся сочетать то, и другое качествоодновременно.
Очень молодой для своего звания, девятнадцатилетний шехин, разведчик, пустьпока и стажер - но принадлежащий все же к элите. Герой. Свою долю славы онтогда все же получил, хотя сам почти не заметил этого - ему было все равно, онсам про себя знал, чего стоят все эти слова, и что было на самом деле. Новнешне он все-таки считался героем, по факту он таковым был. И в школе разведкион выделялся - оказался умным, умелым, многообещающим. Единственный изсокурсников уже на адаптации получил несколько личных благодарностей.Перспективы карьерного роста рисовались очень заманчивые.
Ив то же время Кельм вызывал жалость. В гораздо большей степени, чем сейчас.Работа преображала его, тяжелая учеба и боевые задания стали его спасением, также, как и неотвратимое для гэйна творчество. Вне работы он напоминал самомусебе - да и окружающим - воздушный шарик, из которого выпустили гелий.
Кдевушкам он не приближался.
Ишрамов-то мало осталось... у других гэйнов бывает хуже, например, у Ивик теловыглядит намного хуже. Он мог смело раздеваться на пляже - шрамы маленькие,хирургические, и не так уж их много.
Основные раны - и не зажившие, не залеченные - остались внутри. Был до тогопарень-живчик, парень, не пропускавший танцулек и вечеринок, честолюбивый,звонкий, быстрый, совершенно безмозглый... Осталась оболочка. Не такая живая,не такая быстрая, но все же вполне благополучная, умеющая себя подать, умеющаясебя вести. Выжженная изнутри. Остался темный ужас при взгляде на любуюкрасивую девчонку - а он любил красивых девчонок. Лени рвали на куски чудовища- он этого не видел, потерял сознание. Остался страх и неуверенность. Кучастрахов. Он вздрагивал от яркого света, даже дневного яркого света. От звукаоткрывающейся двери. Вид белого кафеля вызывал ощущение дурноты, до рвотныхпозывов. Любой психолог, да и любой человек, пытающийся "поговорить подушам", вообще поговорить откровенно - вызывал мгновенное непреодолимоеотвращение.
Везде ощущал себя чужим. Сам по себе. Не в рядах, не в компании - отдельно. Прославленныйдарайский индивидуализм. Отдельный микрокосм. Потому что там - в атрайде, нахирургическом столе, под ярким светом - он был один. И навсегда остался один.Этого никто не мог разделить. А выбросить это и забыть было уже нельзя.
Самым страшным тогда для Кельма был возможный профессиональный крах. Этого,вроде бы, ничто не предвещало. В школе он учился хорошо - он всегда хорошоучился. Его хвалили.
Кельм сам начал понимать, что не пригоден к разведке. Его взяли по рекомендацииГелана, дарайского резидента, того самого, что вытащил его, чудом, спас жизнь.И передал рекомендацию - почему, Кельм не знал. Сначала радовался... Потомпонял, что придется очень много общаться с людьми. В патрульной части было быпроще - видишь только своих товарищей по шехе, ходишь в патруль, в свободноевремя пишешь рассказы. А на Триме людей было много. Триманцев. Разныхнациональностей, пола, возраста, надо было ежедневно, постоянно вступать с нимив контакт. А люди теперь его пугали... Он намеренно брал задания, требующиеконтактов, требующие коммуникации. Это не помогало. Задания он выполнял, егохвалили, но в глубине души он чувствовал - это дается слишком тяжело. Ещенемного - и сорвется. И он срывался на товарищей по школе - его считали психоми не общались. У него не появилось друзей. Когда ребята собирались простовыпить пива - Кельма никогда не звали с собой. Репутация психа и нелюдимогомонстра... Кельму плевать было на репутацию, но он понимал, что разведчик неможет быть таким. Гнал от себя эту мысль. Убеждал себя, что сможетпреодолеть... перебороть себя... научится...
Профессиональный крах был бы для него концом всего. Он не пережил бы этого. ЭтоКельм понимал четко.
Наверное, курс лечения у дейтрийского психолога помог бы - но добровольно идтик психологу? Это была самая сильная из его фобий.
Ивот тогда, в конце первого года адаптации - он тогда адаптировался в Австрии(как Ивик - начал с Европы), Кельм получил задание. Доставить груз в Вену.Передать. Поработать в группе прикрытия. Человек, которого он прикрывал - и былшеман Эльгеро иль Рой. Тогда еще главнокомандующий Европейским сектором.Случилась небольшая стычка в Медиане, ничего особенного, справились легко. Былкороткий разговор с Эльгеро. А потом уже, через пару недель - вдруг приглашение.Кельм был удивлен, но приехал - ему дали маленький отпуск. С ним говорилаКейта, говорил сам Эльгеро. Кельм не понял смысла - почему, за что его таквыделили. И ему не объясняли. Он просто стал бывать в этой семье.
Пожалуй, он больше сблизился все же с Кейтой. С ней можно было простопомолчать. С ней было легко. Но и с Эльгеро он разговаривал, общался. В этойсемье просто было хорошо. Совсем особенная атмосфера. Неудивительно, что у нихи дети такие чудные - что эта девочка, Ашен, что Дэйм, умница, отличный гэйн,что малыш Вейн. Побыв немного в этой семье, Кельм чувствовал, как внутрименяется что-то. Плавится, размягчается. Они играли в мяч. Скакали верхом,брали лошадей напрокат. Выбирались на пикники в лес. Играли в Медиане - всеиграли, и дети тоже.
Собственная семья превратилась для Кельма в источник долга. Надо было навеститьотца и маму. Посидеть. Выслушать последние новости и сплетни. Принять ласковоепохлопывание по плечу "сынок", поцелуи - для мамы трогательные исердечные, для него - почти ничего не значащие. Общение с братьями и сестрами ивовсе свелось к минимуму, тем более, среди них и гэйнов не было.
Эльгеро не слишком с ним сближался. На Триме никак не выделял. Хватало, можетбыть, веселого взгляда, нескольких слов, игры в мяч... Задушевных тихихпосиделок за чаем с Кейтой. Кельм почувствовал, что обретает семью.
Тут все дело было в самой личности Эльгеро. В том - какой он. Кельм меньшевсего был склонен создавать себе кумиров. Эльгеро тоже не годился на эту роль.Он просто был лучшим человеком из всех, кого Кельм знал. Он и еще Кейта - она вженской ипостаси, он в мужской. Часто идеальные семьи замыкаются в себе, онисамодостаточны, закрыты от мира в своем теплом светлом коконе - но семья Кейтыи Эльгеро была открыта. Они не жили друг для друга - они жили для всех. Онибыли светом.
Много лет - он уже давно стал самодостаточным, если не вылечился, то научилсяумело скрывать свои проблемы и стал почти нормальным - много лет они были длянего светом в окошке. Непридуманным, реальным светом.
Кельм сидел в забегаловке на углу Невского. Бокал вина. Чашка кофе. Сигарета -он на Триме научился курить, но делал это редко. Ноутбук. Писатель в творческойобстановке. Как там в местном анекдоте? Оперу пишу... а про меня там будет? - Авот опер вызовет, тогда узнаешь.
Вкабачке была полутьма. Нудно вертелась омерзительно громкая песенка. Что-то про"поцелуй меня покрепче". Какая гадость... Неважно.
Он все равно обязан написать отчет. Это не донос. Это не... ничего личного. Онобязан написать отчет. Он не имеет права не упомянуть имя Эльгеро.
Есть еще одна возможность, логически рассуждая. Может быть, это тайныепереговоры, но с санкции Хессета или высшего командования Дейтроса. Кельмповертел эту возможность так и сяк, еще раз, в который уже раз. С сожалением -не отбросил, отложил аккуратно. Его бы уже остановили, давно. Шеф в курсе егопоисков. Шеф навел справки. И ему велено продолжать. Значит...
"Сегодня, по Триманскому времени 30.12.2023, проводился очередной,предположительно, третий этап переговоров. Наружное наблюдение показало,что..."
Может быть, рассказать об этом Ивик?
Кельм отпил немного вина. Мысль об Ивик - единственное, что еще радовало, ещекак-то грело в этой тьме и холоде. Ивик. Девочка. Она ведь все знает ипонимает. Она объяснит, почему Эльгеро, самый лучший человек на Тверди, развечто Гелан может с ним сравниться, почему именно этот человек...
Шендак, да какие у него, Эльгеро, могут быть мотивы? Вот что хотелось бы знать.Вот что может объяснить Ивик. Не машину же с прозрачной крышей он захотел...позагорать на дарайских курортах... бред же!
Идейные мотивы? Эльгеро не ребенок. Он не был в дарайском плену, но знает оДарайе достаточно, чтобы понимать - как бы ни была порой жестока и непригляднадейтрийская действительность, она - свет по сравнению с дарайской тьмой.
Шантаж? У него почти вся семья - гэйны... все может быть, конечно. ЧтобыЭльгеро можно было чем-то напугать?
Может быть, правда, Ивик это поймет.
Но наверное, лучше не надо... узнает в свое время. Успеет еще расстроиться.Дочь Эльгеро - ее лучшая подруга. Кстати, она замуж собирается... Шендак, каквсе плохо.
Кельм представил Ивик - как будто она сидит тут, в забегаловке, напротив негоза столом, держит бокал в маленькой руке. Улыбается. Да ну эту грязь, вот-вотуже праздник, посидим вместе по-человечески, отметим...
Кельм стал быстро набирать текст донесения на своем маленьком ноутбуке-эйтроне.
Ивик закончила первую главу романа о Рейте и Кларене.
Почему-то ей все время вспоминался фильм, виденный еще в детстве. О последнихднях старого Дейтроса. Писать было непривычно. Ей пришлось долго собиратьматериал, это было сложно. Реальная эпоха, реальные люди, с которыми надосжиться, чувствовать их, как своих друзей... Она тоже гэйна. Она может ихпонять. И теперь ей это почти удавалось.
Она посматривала временами на окна, но там все было сделано, все спокойно. Ей