писалось легко. Кельм вечером прочтет эту главу. Скажет что-нибудь хорошее,может, покритикует детали. Ему понравится. Она полностью ушла в текст, почтиничего не чувствуя, не замечая вокруг - только работал постоянный"сторож" в мозгу, отслеживая положение ее подопечных.
Рейту и Кларена связывала дружба - еще с квенсена. Это были странные отношения,как у брата и сестры, и не в профессиональном смысле - да, они принадлежали кодному сену, а более близкие. Рейта вышла замуж потом за хорошего парня, аслен,авиаконструктора. Родила двоих детей. (В старом Дейтросе, с удивлением понялаИвик, рожали не так уж много. Если сейчас трое детей - это минимум, так маломожет себе позволить только гэйна или какая-нибудь хесса, то в старом Дейтросесовершенно обычные женщины рожали всего двоих-троих, больше уже былоредкостью.)
...Но дружба Рейты с Клареном продолжалась. Не случайно они оказались рядом впатруле. Ивик подозревала, что между ними было нечто большее, чем дружба - нонасколько? Рейта могла положить голову ему на плечо. Чмокнуть в щеку. Кларенмог обнять и поцеловать ее на прощание. Но это нередко бывает, когда дружатгэйны разного пола. Даже не обязательна тесная дружба - достаточно простохороших отношений.
Было ли что-то большее - Ивик не знала. И не хотела писать об этом в книге.
Рейта писала стихи, неплохие. Некоторые очень нравились Ивик. Кларен былмузыкантом и написал несколько песен на стихи Рейты. Может быть, это объединялоих... Они, конечно, играли в Медиане. Не во время патруля - разве что немножко- но играли.
Ивик знала, что никогда не забудет ту игру в Медиане, белых птиц... Но думатьоб этом не хотелось. Страшно было об этом думать. Потому что это никогда неповторится...
Ивик не могла бы сказать - почему не повторится. Просто - так казалось.
Она бросила взгляд на окно Ильи и улыбнулась.
Эту девочку звали Лада. Она писала стихи. Не такого уровня, чтобы еюзаинтересовался отдел стратегии, да и мало она писала. Возможно, у нее и небыло достаточно огня. Зато она была влюблена в картины Ильи.
Ивик пришлось чуть-чуть подтолкнуть их. Познакомиться с Ладой на каком-тофоруме. Дать ей электронный адрес Ильи. Поговорить с ним (конечно, опять подприкрытием сетевого виртуала) и рассказать об отзывах Лады.
Они хорошо смотрелись вместе. Тонкий, хрупкий парень и круглолицая девочка согненно-рыжими волосами. Илья был выше ее на полторы головы. Они сидели замонитором и тихо разговаривали. Вчера Илья рисовал почти всю ночь. Его картиныбыли нужны Ладе. Ее пальцы подрагивали на клавишах. Илья сидел совсем рядышком.
Приятно посмотреть.
Новый Год выдался спокойным.
До последнего дня было неясно, удастся ли вот так посидеть вдвоем. Кельм всемотался куда-то - то по Питеру, то в Москву, то в Курган.
Но эта ночь у него была свободна. У Ивик же - почти. Монитор светился рядом настоле, в качестве главного новогоднего украшения. Наблюдать все равно надо.
Жаров встречал праздник в Париже - в окне застыла озаренная огнями Эйфелевабашня.
Штопор, кажется, оправился после всех потрясений - Новый Год встречал в веселойтусовке, в чьей-то огромной квартире, битком набитой совершенно дивным народом.
Женя сидела, положив больную ногу на стул, в компании матери и отчима. Ивиккольнули угрызения совести. В очередной раз.
Юлия, постройневшая, в новом красивом костюме, суетилась вокруг стола вместе сподругой.
Илья - Илья встречал праздник дома, родители уехали. Но Илья был не один -рядом с ним сидела Лада.
--Ты хотела сделать свой салатик? Я понаблюдаю за тебя, если хочешь, - предложилКельм. Ивик обрадованно вскочила.
--Можно я пока твой роман дальше почитаю? - спросил он.
--Ну конечно, можно!
Она резала салатик. Смотрела на лицо Кельма. Пыталась понять по выражению глаз- что он читает сейчас. Волновалась - а вдруг не понравится? Вдруг скажет, чтоэто совсем уже ерунда... Да нет, должно понравиться. Она же здорово написала...классно же! Смотрела на тонкие его губы, шрам на щеке. Не верила судьбе - развеможно было представить такое еще три месяца назад? Разве она когда-нибудь могламечтать... Какие у него удивительные глаза. Они светятся. Глубокие, умные,сверкающие энергией и мыслью. Кельм взглянул на нее. Удивительно ласково - уИвик сердце на мгновение перестало биться.
--Очень хорошо, по-моему, - сказал он, - пару мест я отметил тут... надоподумать. Но в целом...
Он всмотрелся в монитор. Вдруг стал читать вслух.
"Время было текучим и осязаемым. Обладало цветом и запахом. Рейтачувствовала его с закрытыми глазами. Поднимая веки - видела, как текутмалиновые, густые струи времени, сквозь сизый флер, сквозь неяснуювечность..."
Ивик густо покраснела. Когда читали вслух ее текст, она чувствовала примерно тоже, что чувствует человек, которого медленно раздевают догола... Только ведьраздевать можно очень по-разному. Когда читал Кельм - это было...
Это было так, что наверное, уже можно считать это супружеской изменой.
"...никому не рассказывала об этом ощущении, и вероятно, оно былоуникальным. Может быть, ценным. Но рассказать об этом почему-то казалосьравносильным самоубийству..."
Кельм дочитал до конца. Ивик заправила салат майонезом.
--Очень интересная книга должна быть, - сказал он.
--Меня всегда волновало... что они чувствовали...
--Страшно подумать, - сказал Кельм, - я бы не стал об этом писать. Это слишкомстрашно.
Но ты напишешь. Кому же, как не тебе, писать о таком... Это надо как-тоосмысливать. Ты сможешь.
--Мне тоже страшно, - сказала Ивик, - и я не знаю, правы ли они были... Ведьпослушай, Кельм. Ведь все... любой, абсолютно любой человек любит в первуюочередь своих близких. Детей. Семью. Родину. А здесь... Это что же надо былоубить в себе, чтобы так...И такое решение. Да, я знаю, признали, что они былиправы. Что надо было уничтожить Дейтрос. Спасти Триму. Но... мне надо написатьэту книгу, чтобы самой понять - что они были правы. Или не были... не знаю.И... какими они были. Кель, ты знаешь - они имели право решать.
--Очень уж разные люди, - откликнулся Кельм, - один вот так... а другой предаеттолько ради того, чтобы жить более комфортно. Иногда думаешь - удивительно, каклюди могут быть такими разными.
Ивик вдруг повернулась, нажала сенсор радиоприемника. Там начиналась как размузыка.
--Люблю, - полушепотом сказала она. Негромкие фортепианные аккорды. Негромкиймужской голос.
Темная ночь. Только пули свистят по степи,
Только ветер гудит в проводах,
Тускло звезды мерцают...
Они оба замерли - Ивик и Кельм. Слушали. Они оба знали эту песню, как и многиедругие.
Ивик подпела еле слышным голосом.
...Эта вера от пули меня темной ночью хранила.
Радостно мне. Я спокоен в смертельном бою.
Знаю встретишь с любовью меня,
Что б со мной ни случилось...
Смерть не страшна,
Сней не раз мы встречались в степи
Вот и теперь
Надо мною она кружится...
Музыка затихла. По радио заорали что-то оглушительно-бодрое. Ивик поспешновыключила голос.
--И поэтому знаю, со мной ничего не случится, - тихо повторил Кельм. Ивикпрерывисто вздохнула. Достала посуду из буфета.
--Какие они были... дейтрийские.. послушай, Кель! Это же чудо просто, правда? Этипесни - им уж восемьдесят лет. Семьдесят, шестьдесят... А они все живы, ихслушают... и ничего лучшего они написать не смогли. И наверное, не смогут.Потому что... для того, чтобы так писать - надо так жить. Надо этим жить. Надопонимать. Это только гэйн может понять...
--Ив, у них же не гэйны... не военные это пишут. Военные у них этим незанимаются.
--Да, и все равно. Понимаешь - надо так жить. Чувствовать. Наверное, необязательно быть именно гэйном... в смысле, именно воевать. Да и потом, Кель,гэйны же не всегда воевали только. В старом Дейтросе... давным-давно, когда ещеи Дарайи-то не было. А здесь... ведь тогда только и было вот так, тогда толькои был огонь - а где он теперь? Есть, но еле теплится. В немногих.
Ивик, конечно, не могла надеть бархатное, темно-алое, как ему мечталось. Неположено. Она бы многое отдала за то, чтобы сейчас надеть платье или юбку - нона Триме у нее даже не было ни одного платья с собой.
Она все равно была хороша. В практичной своей рубашечке поло, с расстегнутымворотником, трогательно открывающим яремную ямку. В пятнисто-серых удобныхштанах. И темные пряди ложатся на воротник. Свечи отражаются в темных глазах.До смешного тонкие запястья. Пальцы на грифе гитары. Гитара, переделенная подклори - две дополнительные струны, а форма корпуса - ну что ж форма.
Кельм подпер щеку рукой. Ивик смотрела ему в глаза. Неясное тепло струилосьмежду ними.
--Вроде и не новый год, - сказала она, - здесь как-то не так ощущается, как унас, правда?
--По крайней мере, сейчас мы не стареем на год...
--Но все равно хорошо, да?
--Да. Очень. Ну пой еще, что же ты? Спой мне. Ты же мне еще ни разу не пела...
--У нас никогда времени не было...
--А теперь есть.
Она склонила голову. Темные пряди закрыли лицо. Мелодия заполнила комнату.Тишина, мелодия, и за стенкой - приглушенные крики и бормотание телевизора.
"Мирв четыре руки" - "Ты играешь, а я танцую"***
Смех, разговоры, объятия, поцелуи,
Рассвет над водой и силуэты птичьи.
"Как тебе отыгрыш?" - "Спайка ОК. Технично".
Я не из этой сказки,
Ты не из этой сказки,
Наши флаги на самом деле другой окраски,
У нас имена другие, у нас не такие лица...
Когда все пройдет, мы не будем друг другу сниться.
Твои черты текут, как течет вода,
Проступают лица - того, что не видела никогда,
И того, что мне уже не увидеть больше...
И я не знаю, чей лик мне нежней и горше.