пота...
Кельм не удалял облачное тело. Просто зафиксировал дарайца. Большинство, впадаяв паралич после удаления облачка, не могут говорить, а Кельм собирался немногос пленным пообщаться. Васина челюсть мелко дрожала. Кельм протянул правуюладонь вперед, задумчиво посмотрел на нее, потом на Васю. В глазах дарайцаплеснулся ужас. Но остатки гордости все еще позволяли ему молчать.
Ничего, кроме гадливости. Ничего. А ведь этот тип мучил Ивик... лапал своимимерзкими граблями. Бил ее ногами. Еще и вангалов натравил. Ивик права, вангаловдаже жаль, они не соображают, что делают. А этот-то... И еще ведь идейно себя,видимо, оправдывает. Но никакой ненависти Кельм к нему не испытывал. Однотолько отвращение. Бить не хотелось - больше всего хотелось повернуться и уйти.
Кельм вздохнул. Склонился к Васе.
--Твое имя? Должность? Задание?
То ли в его голосе было что-то ободрительно-обещающее, то ли Вася и вовсе несобирался бороться, но заговорил он сразу.
--Серрак Веней, вир-гарт, контрстратегия... я должен был предупреждать ваше...дейтрийское воздействие второго порядка...
--Ты охотился за Штопором. За куратором Штопора.
--Д-да.
Вася уже весь трясся - не то от страха, не то замерз. Кельм взглянул на часы.Десять минут. Это максимум, который у него есть. Он не собирался повторятьВасину ошибку. Через десять минут уже могут появиться дорши.
--Что ты делал еще?
--Выполнял... разные поручения...
--Внедрение в православную церковь - кто приказал?
--Никто... я это... по собственному убеждению...
--Может быть, ты верующий? - насмешливо поинтересовался Кельм.
--Да, - вдруг сказал дараец, - да! Я... я не мог там... вы знаете, у насзапрещена христианская церковь, и я...
Кельм с удивлением смотрел на него, соображая. Возможно ли это? Ивик бы лучшепоняла, черт их разберет. А вдруг он и правда - верующий?
Конечно, это ничего не меняет. Он все равно умрет.
--Верую во единаго Бога Отца, Вседержителя, Творца небу и земли, видимым жевсем и невидимым, - забормотал вдруг Серрак Веней, - И во единаго ГосподаИисуса Христа, Сына Божия, Единороднаго, Иже от Отца рожденнаго прежде всехвек...
Надо было торопиться. У Кельма еще оставались вопросы. И все же он не прервалВасилия. Дождался последнего "аминь", а затем спросил:
--Кто твой командир? Каким образом ты связывался с ним?
Василий пугливо покосился на него. Кельм снова протянул над ним правую ладонь.На ладони заплясал голубой огонек. Василий дернулся, расширив глаза от страха.И заговорил. Кельм заранее позаботился о записывающей аппаратуре, и слушалвнимательно и с удовлетворением. Минуты через три он знал все, что можно былоузнать от Василия. Поднялся. Оценивающе взглянул на связанного дарайца,прикидывая... Тот вдруг застонал и дернулся, насколько позволял шлинг.
--Брат... брат, не убивай меня! Я тоже верую... я христианин, как и ты!
--Не всякий говорящий Мне "Господи, Господи", войдет в ЦарствоНебесное, - сказал Кельм спокойно, - помнишь женщину, над которой ты издевалсянедавно? Помнишь ее? После этой грязи - как ты смеешь произносить имя Христово,подонок?
Лже-Василий молчал, с ужасом глядя на него.
--Повторяй, дерьмо, - сказал Кельм, - Господи Иисус, Сын божий, помилуй менягрешного...
Василий повторил. Он бы сейчас сказал все, что угодно. Он очень не хотелумирать. А Кельм говорил по наитию. Он не помнил точно, что там надо говорить втаких случаях. Перешел на дейтрийский - по-дарайски он этих вещей и вовсесказать не мог. Василий знал дейтрийский, послушно повторял за ним. Простименя, Господи, грешного. Помилуй. Прости великие прегрешения мои и спаси меняТвоей святой Кровью, пролитой за меня... Кельм перекрестил связанного дарайца.
--Да будет с тобой милость Божья, - сказал он и в тот же миг ударил.
Вир-гарт Серрак Веней, лже-Василий, умер мгновенно, созданный Кельмом серыйострый диск перерезал ему шею, хлестнула алая кровь. Кельм отскочил в сторону,не собираясь пачкаться и стал аккуратно уничтожать тело потоком плазмы,льющейся из обеих ладоней.
От тела Василия осталась лишь горстка черного пепла. Кельм постоял рядом внекотором ошеломлении. Н-да, месть получилась какой-то неправильной. Не о томмечталось. Ну да ладно. Кельм отошел подальше, трансформировался в свойтехнооблик, маленький самолет-истребитель и понесся к ближайшим Вратам.
Ивик тупо глядела в экран. Роман что-то не шел. Застопорился. Бывает. Можетбыть, просто усталость - она много писала, потом эта счастливая, сумбурнаяновогодняя ночь. У трансляторов все спокойно. Она взглянула на окно Штопора иотвела глаза. Штопор недавно завел очередную подружку. В данный момент они наматрасе, на полу в его комнате пробовали какую-то сногсшибательную позу.Господи, как все просто у людей.
Ивик тронула пальцем губы. Они помнили поцелуй...
Как было бы с ним хорошо... какое это было бы счастье...
Господи, какая же это похоть? Священники всегда предупреждают о похоти. Норазве она сейчас чувствует что-то похожее? Если уж что-то похожее и бывает, тоскорее с Марком - когда просит тело, когда бьется кровь и набухает что-товнутри, когда так хочется... да просто удовлетворения. Да, с Марком это часто.К нему тянет. Попросту, физически тянет.
Асейчас, с Кельмом... просто хочется быть с ним, до конца, врасти, срастись,быть единым целым... чтобы уже только смерть могла нас разлучить... Мы ведь -одно. Мы должны быть одним.
Это плохо, да, Господи?
Перестань, сказала себе Ивик. Дело же не в этом.
"...это ведь среди гэйнов вообще норма. Особенно у разведчиков, кто домаподолгу не живет. Да по мне знаешь... лишь бы было шито-крыто. Лишь бы тут мнесцены не устраивал....
.. ты как была наивной дурочкой, так и осталась....
...Надо немножко посвободнее жить! Ну скажи, какой вред был бы Марку, если быты нашла на Триме кого-нибудь?
... ну попереживал бы. И смирился. И сам бы кого-нибудь тут нашел... Он же,Ивик, понимает прекрасно, что он тебе не пара. Что вы слишком разные. И непонимаете друг друга. А любит... если любит - смирится. Ну кто ты, и кто он,если честно? Он что, этого не понимает? Он будет благодарен, что ты его вообщене бросаешь!"
Большие телячьи глаза Марка. "Я так тебя люблю. Ты такая хорошая".
Все равно, что ударить ребенка. Или убить. Ты ведь научилась убивать в своевремя, а сначала тоже казалось невозможным. А теперь ты и глазом не моргнешь -удар, и нет человека. Вот и здесь так же - ну и что, он попереживает и смиритсяс этим... да...
Ивик покосилась на экран, где разгоряченная девчонка выгнулась дугой в экстазенад замершим голым Штопором... Ведь все так живут, абсолютно все. И не толькона Триме. И гэйны многие так... наверное. Она не знала наверняка, но - вполневозможно.
Только это как-то не вязалось с тем, что было. У нее и Кельма. Все эти разумныесоображения. Или это - или то. Вот ведь в чем дело... как только начинаешь соглашаться,что да, "все же так", и "он смирится", так сразу всеисчезает куда-то... его взгляд... его руки. Его негромкий, в душу проникающийголос. Само счастье быть с ним.
Ерунда какая-то...
Ивик насторожилась. Ага, это Жене пришло новое письмо от Дамиэля. Женя, кстати,сегодня неплохо продвинулась с романом. Делать нечего, с ногой в гипсе из домане выйдешь, остается читать и писать на ноутбуке. М-да... Жестоко, ноэффективно. А письмо от Дамиэля мы почитаем. Интересно все же, кто это... Кельмпока ничего не говорил, хотя кажется, уже расследовал там что-то.
Ивик читала письмо. Она увлеклась.
"...ты понимаешь, что такой мир, как Красный, может существовать толькопри условии предельного напряжения всех сил. Нормальные человеческие потребностив нем не удовлетворяются, они считаются даже неприличными, все должны жить напределе своих возможностей... воевать, строить дороги, города, прокладыватьновые трассы, искать какие-нибудь ископаемые, до одурения сидеть влабораториях, ночевать на работе. Сплошной энтузиазм. К станку ли тысклоняешься, в скалу ли ты врубаешься... Только при таких условиях можетсуществовать Красный мир. Позволь людям немного расслабиться, сделать что-тодля себя, для своей семьи, подумать об отдыхе и кайфе - Красный миррассыплется. Так вот и Совок в свое время рухнул. Перетянули резинку.
Как оно было в совке? При Сталине, пока каждому грозил расстрел, все и пахали,как проклятые. Не обязательно даже из страха. Может, был и энтузиазм. А потом,когда коммунисты хватку ослабили, люди стали жить для себя - появилось ивозмущение - почему мы живем не как на Западе, почему у нас убожество такое...
Арядом с Красным миром - Серебряный, где люди живут не в пример лучше, где армияпрофессиональная, а все остальные наслаждаются жизнью. Вот и подумай, какудержать людей от желания бежать, от желания вообще разрушить этот режим изажить по-человечески...
Расстрелы, репрессии? Там их хватает. Но одним страхом действовать невозможно.Рано или поздно, как в Совке, прорвется возмущение. А Красный мир существуетуже столетия - как?
Аочень просто.
Ты читала Гумилева. Помнишь про пассионарность? В обществе всегда естьопределенный процент пассионариев, когда он увеличивается - общество рвется вневедомые дали, уменьшается - люди живут как люди. Так вот, в Красном мирепостоянно поддерживается высокий процент пассионариев. Высокая пассионарность.
Но рано или поздно люди размножаются, и пассионарность снижается. Герои,которые рвутся в неведомые дали, растворяются среди обычных людей, которыехотят жить по-человечески.
Ивот Совет, правящий Красным миром, с каждым годом отмечал растущую опасность.Пассионарность падала. Герои и героизм набили оскомину. Люди хотели простожить. Идеологическая накачка - дескать, мы все добудем, поймем и откроем,холодный полюс и свод голубой - была очень мощной, но всем уже на это былоплевать. Люди жили для себя и семьи, развлекались, строили дачи, копили