Флюгер на крыше. Окно, увитое виноградом. Она ступила вовнутрь, в прохладныйхолл, который преображался на глазах. Вешалка в виде оленьих рогов. Вьюн постенам. Паркет...
Например, в Руанаре. В некоторых странах там живут дикари, которые сами неумеют выходить в Медиану, а умеющих считают волшебниками и поклоняются им. Тамкак раз очень хорошо можно устроиться... Притащить запас антибиотиков и прочихмедикаментов. Лечить. Пользоваться авторитетом и обильными приношениями.Построить дом... может, не такой, на Тверди это куда труднее... но что-то можнопостроить.
... в гостиной на стене - ходики с большим маятником. Свежие деревянные полы.Книги, книги до верха, в огромных стеллажах...
Можно и в Лей-Вей. Там дарайцы еще далеко не везде господствуют. Есть страны, содной стороны независимые, с другой - уже неплохо развитые.
... вот в таком доме она жила бы с Кельмом. Спальня. Широкая постель, перина, вкоторой можно утонуть. Ивик бросилась на перину, раскинув руки. Покачалась. Еепотянуло в сон.
... и они играли бы в Медиане - часто-часто.
Ничего не будет, думала она, выбираясь из перины. Ничего. Короткий сон будтоотрезвил ее.
Сколько она уже в Медиане? Восемь часов. Хотелось пить. Но виртуальную водупить нельзя, а с собой ничего нет- все осталось в рюкзаке. Надо бы выйтикуда-то на Твердь, поискать воду и пищу.
Ничего не будет - она вышла из призрачного, такого реального на вид, дома.Создала "лошадку" и неторопливо заскользила над поверхностью. Убиратьсвой фантом она не стала.
Не жить им с Кельмом в таком домике. И с детьми не жить. Ничего нет и не будет.
Да и хочет ли она этого...
Все, что нужно - это понять. Просто понять, что случилось. Вряд ли онавернется, если уйдет так далеко. Да, она не вернется. Но наверное, для всех такбудет лучше. Пусть считают, что она погибла в Медиане. Может, ее даже будутсчитать героем...
Матери пришлют - "Ваша дочь героически отдала свою жизнь за Дейтрос иТриму"... Хотя нет, ее запишут пропавшей без вести. Там другиеформулировки.
Поплачут. Попереживают. И забудут. И не будет путаницы с этими мужчинами, коголюбить, с кем жить, пошло это, не пошло, цинично, не цинично... Смерть всерасставит на свои места.
Хотя она и не умрет. Просто уйдет навсегда.
Меж рядами высоких стеллажей горел тусклый свет. Охраны здесь не было - толькосигнализация, чутко стерегущая входы. Но никто не входил в этот огромный склад.
Человек возник ниоткуда, прямо из воздуха - в промежутке меж стеллажами.Постоял, держась за утолщение на боку, сжимая в ладони, если приглядеться,темную плотную рукоятку. Послушал. Осторожно двинулся вперед.
Ивик в общем-то не собиралась стрелять. Не убивать же людей из-за жратвы. Вслучае чего можно уйти в Медиану по горячему следу.
Ей повезло, неподалеку обнаружился стеллаж с ящиками, набитыми консервами.Свинина. Тунец. Она быстро закидывала банки в рюкзак. Пакет сухарей. Шоколад.Вода? Она осторожно перемещалась среди стеллажей, постоянно останавливаясь иприслушиваясь. Воды взять стоило. И она нашла воду - в плотных тетрапаках,покидала пакеты в рюкзак.
Если еще какая-то из десяти Заповедей не нарушена - это очень странно.
Рюкзак оттягивал плечи и, неудобно уложенный, давил на спину. Но ничего - вМедиане этих неудобств не существует. С таким запасом можно долго не выходитьна Твердь. Разве что вдруг захочется...
Аможно жить в Медиане. Неограниченно долго. Запасаться продуктами на Тверди,проще всего - на Триме, где вообще не знают о существовании невидимого мира.Защитить себя в Медиане она сумеет. Заняться - да есть чем заняться... играть.
Только играть не хочется.
Вот ведь странная ситуация - никуда не надо торопиться. Она ушла. Можно этоназвать дезертирством, наверное. Но Дейтрос проживет без нее, кто она - рядовойкуратор, найдут и другого. Клятву гэйна она не нарушает, если вдуматься. Ведьона просто так ушла. Никого не предала, не перешла на сторону противника.Просто - если она больше не может?
Если я больше не могу так?
Безответственность. Возмутительная безалаберность. Мать - наплевала насобственных детей. Которых, впрочем, у нее давно отобрали. Которые прекраснобез нее обойдутся. Наплевала на родственников, которые будут плакать, конечно,получив... нет, похоронку не пришлют, напишут "пропала без вести".Поплачут, будут надеяться какое-то время... а потом все пройдет. Мама будетиногда смотреть на ее фотографию. Думать, каким трудным и безалаберным ребенкомбыла ее дочь... как намучилась с ней. Как дочь не хотела ее слушать - и вотрезультат... впрочем, зачем же так. Наверное, мама действительно будетстрадать. Но жизнь продолжается - она станет ходить в распределитель, посещатьтеатральные премьеры, судачить с соседками, ругать бессердечных детей, брата исестру Ивик, которые разъехались Бог весть куда и почти не навещают родителей...
Наплевала на мужа. Такого любящего, доброго и хорошего. До смешного, до нелепойсентиментальности любящего. Для него это будет тяжелый удар. Но он привыкнет.Его горе сильно, но неглубоко, как у ребенка. Отобрали любимую конфетку? Насвете много других сладостей. Пока Ивик была рядом, она была единственнымсветом в окошке. Но раз ее нет - на стройке обязательно найдется добраяженщина, мало ли женщин к тридцати годам остаются вдовами в Дейтросе... Можетбыть, это будет лучше, чем с Ивик - никаких трагедий и разлук.
Наплевала на всех, кто ее любит, и кто будет переживать. Целый день или два. Асо временем забудет и займется своими делами. Конечно, нехорошо причинять людямболь, но ведь это боль преходящая... а ей кто и когда стеснялся сделать больно?
Кельм.
Нет, на него она не наплевала, конечно.
Идело не в том, что он тоже утешится, причем очень быстро. Займется работой.Карьерой. Работа его уже сейчас, наверное, отвлекла от всех переживаний. Ивикдля него - при всей глубине чувств - всего лишь приятное дополнение кГлавному... Нет. Это не так. Ивик для него - то же, что и он для нее. Это незначит, что всего остального мира больше не существует. Мир есть. Надо стиснутьзубы и жить. Работать, уже не понимая, для чего, чего ради...
Вот ведь в чем дело - рано или поздно приходит осознание полной бессмыслицы.Особенно когда вот так - когда видишь, что рядом было что-то иное. Только рукупротяни. Да оно уже лежало в руке, это злосчастное яблоко... и ты даже откусил.
Мы уже стали как боги.
Мы уже поняли, где добро и зло.
Вот так же, наверное, чувствовала себя Ашен. Поэтому много лет она и не моглажить - разве что работать. Много лет была мертвой. Когда оно - настоящее - ужеесть, но его отбирают... Только для Ашен все было проще. Рейна просто убили.Обычное дело. Так бывает у многих.
Интересно, Адам и Ева - они грызли то яблоко? Смачно откусывали, сплевывалипопавшие косточки? Жадно, почти не жуя, глотали, почти соприкасаясь ртами,вырывали друг у друга сочные куски? А потом - остался огрызок? И они поняли,что все на свете яблоки когда-нибудь кончаются?
Кельм, прости, я не могу с тобой - так. Я не могу предать все и всех ради тебя,ты же сам понимаешь, что бывает, когда такое естественное человеческое счастьестроится на чужом горе. И я не могу обманывать ради тебя, потому что этонедостойно тебя, недостойно нас и того, что нас объединяет. Только-то и всего,все очень просто. Мудрый монах, ты просто не знаешь, что это такое. Ты разрешилчувства моим почкам, но ты забыл добавить, что воплощения у этих чувств недолжно быть никакого совсем - все, что мне дано - это пялиться на фотографию вмониторе, а это, согласись, пошлость.
Господи, хочется биться о стену головой, хочется умереть, но зачем Ты создалэтот мир таким? Так же, как ночью я ощущала счастье Кельма, которому он сам неверил, так же сейчас я ощущаю его боль. Он чувствует то же, что я. Он первыйраз поверил, что и ему - дано. Аромат того самого плода. Поверил, что на земле,на Тверди или в Медиане, это - бывает. Что это не только после смерти (да и товряд ли), как нам обещает церковь. И тут же это отобрали. Это оказалось ложью,мифом, блефом...
Это как из ледяной пустыни тебя на миг выдернули в теплую, светлую комнату, иты чуть-чуть стал отогреваться, увидел свет, иней на коже оттаял, послышалисьчеловеческие - или ангельские голоса - и тут же тебе сказали, что так нельзя, ишвырнули обратно в пустыню. Как смириться с этим, как жить дальше? Ведь черезпустыню и дальше надо идти. Терпеть ледяную крошку, секущую лицо. Преодолеватьсебя. Расстояние. Идти к непонятной, кем-то извне заданной цели, причем уже вполном, окончательном одиночестве...
Да не пошла бы эта цель куда подальше?
ВМедиане нет необходимости романтически сидеть на бревнышке у костра,скорчившись, беспокоясь о дровах, грызть подгоревший кусок Можно развалиться намягких диванах, под балдахином и поглощать... правда, только яства, принесенныес Тверди - но зато хоть на золотых блюдах. Можно создать кафе с полосатыми тентами.Можно - уютную кухоньку. А можно оседлать прозрачные радужные силовые поля...
Только не хочется ничего создавать.
Ивик, правда, не сидела на бревнышке - она создала что-то бесформенное,бесцветное, но по крайней мере, на этом можно было лежать или сидеть. И онасидела, выковыривая наспех созданной вилкой свинину. Запивала водой. Посасываладольку шоколада.
Кней подошел Керш иль Рой. Вынырнул из Медианного тумана. Он был не такой, какна похоронах - умер три года назад, уже совершенно седой, обрюзгший, кудастарше своего возраста, у него было больное сердце. Сейчас Керш был такой, какраньше. Как в то время, когда Ивик училась в квенсене. Подошел. Молча стоялрядом. Ивик отправила в рот кусочек тушенки. Подмигнула.
--Нехорошо, да, хессин? Я не встаю при вашем появлении. Не отдаю честь. Яобнаглела, правда?
--Ничего, - сказал он, - я ведь мертвый.
--Не расстраивайтесь, - не удержалась Ивик, - большинство ваших учеников недоживут до ваших лет. Многие уже не дожили.
Она прикусила язык, видя сгорбившуюся спину директора.