всю эту мерзость можно вытерпеть...а я ведь не думала, что оно вот так".
Ивик вспоминала эти слова, глядя на Женю. Взрослый, переквалификационный сенначинал обучение чуть раньше остальных квиссанов, маленьких. Сен был большой -больше тридцати человек. Немного странно выглядели эти взрослые люди, некоторыеуже и не очень молодые, в форме с квиссанскими нашивками. Непривычно. Им толькочто объявили название сена, они меняли теперь и фамилию. Сен иль Вишан. Евгенияиль Вишан, подумала Ивик, какой ужас. Надо поговорить с Женькой, имя как-топоменять, чтобы поблагозвучнее было.
Женярезко выделялась в строю. Совершенно не дейтрийская внешность. Очень светлаяблондинка, черты лица... да, скорее дарайские. Или вообще неизвестно какие. Онаи говорит по-дейтрийски еще плоховато, с сильным акцентом, хотя Ивик началаобучать ее языку давно, во время странствий в Медиане.
Но форма ей шла. В форме Женька выглядела еще стройнее, изящнее, чем в любомсвоем гламурном наряде. Директор квенсена, стаффа Вента иль Чесс что-то тамговорила. Ивик почти не слушала.
Вот так же и она стояла когда-то на площади перед квенсеном, открыв рот, внимаявступительным речам начальства. Только ей тогда было двенадцать. И их былогораздо больше. Больше... Сердце вдруг сжалось. А сколько осталось теперь?
Только бы Женька выжила, подумалось вдруг. Теперь-то конечно, успокоила себяИвик. Теперь квиссаны гораздо реже участвуют в боях. Даже взрослые. Простопотому что и боев меньше. И хватает обученных гэйнов, недалеко от квенсенабудет расположена воинская часть. Есть шанс, что до окончания квенсена Женькавообще не встретится с противником... есть шанс.
Но только шанс, не более того.
На Ивик вдруг нахлынуло чувство, что теперь - уже все, какая-то чертаокончательно проведена, и теперь нет пути назад, и на этом пути, предстоящемЖеньке - очень может быть, что ее ожидает гибель. И вина будет лежать на ней,Ивик.
Унее всегда было мало подруг. Очень мало. Вот теперь не стало Ашен. Но Женька...Ивик чувствовала себя старше и опытнее - хотя и старше-то была всего на тригода. Ивик ощущала ее почти как дочь. Вообще все как-то не так... но ведь она -подруга. Она, вот такая смешная, с нахмуренными светлыми бровками, вытянутая вструночку в строю, красивая в своей новенькой парадке.
Только доживи, мысленно попросила Ивик. Ничего не надо, прости меня, что я тебявпутала во все это, так уж получилось, но теперь - только живи. И писать ненадо даже, хотя мне, шендак, хочется дочитать этот твой роман до конца. Игероем быть не надо. И даже со мной, если на меня обижаешься, можно невстречаться больше. Главное - останься в живых.
Ивик почувствовала на своем плече теплую руку. Обернулась. Марк дышал ей в шею.
--Вот и все, - тихо сказала она, - теперь мы с тобой вдвоем будем.
--Такое чувство, как будто это наша дочь, не знаю, почему, - признался Марк. Ивикблагодарно улыбнулась. Марк взял ее руку и просунул в свою. Теперь они стоялисовсем рядышком, и было хорошо и тепло.
--Ты такой хороший, - тихо сказала Ивик, - я тебя так люблю.
--А я тебя еще больше люблю, - спокойно сказал Марк.
Это было просто. Какую-то часть своего существа - довольно важную часть -приходилось отключить начисто. Но Ивик это не пугало. Ей хотелось побытькошечкой. Свернуться на коленях и мурлыкать от удовольствия. Ей хотелось видетьсчастливые глаза Марка. Слышать его голос. Говорить совсем просто и о простыхвещах.
Они ходили за продуктами. Забирали детей из школы и шли с ними гулять в лес илив спортивный, уже почти достроенный центр. Играли с ними в карты. Ходили вкино. Потом дети уезжали, Марк с Ивик оставались вдвоем.
Но все чаще просыпалась та, другая часть. Ивик хотелось писать, и она писала.Она торопилась записать все, что знала о Рейте и Кларене теперь. Это была еепервая реалистическая вещь. О живых, настоящих людях. Она не боялась уже. Оназнала о Рейте и Кларене больше, чем кто-либо из живущих.
Она привычно не рассказывала об этом Марку. Зачем ему это? Но иногда, когда онисидели вдвоем на диване, обнявшись, или уходили погулять в Медиану или по лесу,на нее вдруг накатывали сомнения.
--Слушай... мне кажется, что я тебя мучаю, нет?
--Почему?! - поражался Марк.
--Понимаешь, во мне есть еще много другого. Я с тобой не говорю об этом, потомучто чувствую, что ты боишься, тебе это чуждо. Мне кажется... если бы у тебябыла другая женщина, не такая, как я... не гэйна, без всех этих выкрутасов. Безвойны и без писания... Ты был бы гораздо счастливее.
--Но мне не нужна другая, - с удивлением говорил Марк. И потом он находилкакие-то слова. Он говорил, что другие женщины, без выкрутасов - скучные ипилят своих мужей за всякую ерунду, а Ивик никогда его не пилит. Она оченьдобрая. Очень его любит. Никто не умеет так любить, как она. Он очень счастлив,что у него именно так сложилась судьба. Жаль, конечно, что они редко видятся.Но он лучше уж будет редко видеться с ней, чем каждый день жить с какой-нибудьмегерой...
Ивик верила ему.
Исовсем не думала о Кельме. Только несколько раз он снился ей, и это былоужасно. Потому что он всегда снился ей в каком-нибудь страшном виде - тоубитый, почти на куски разорванный снарядом, то весь окровавленный, то вовсе ввиде бледного призрака из могилы. И каждый раз Ивик точно знала, что это еевина, что это она предала или даже убила его.
Но в конце концов это были всего лишь сны. Гэйны привыкают к ночным кошмарам.Это часть профессии, это нормально. Ивик только с ужасом думала, как будеттеперь жить в Питере одна, и спать в одиночестве, без теплого и родного Марка,к которому всегда можно прижаться и забыть любые сны.
Аотпуск неумолимо рвался к концу.
Ивик дописала последнюю строчку.
Это самое трудное - придумать последнюю строчку. Первая и последняя - самоесложное. Ивик придумывала ее заранее. Вынашивала. Она давно уже знала, как этастрочка будет звучать. А теперь вот записала.
"И был рассвет и солнце нового дня, долгого, бесконечного дняМедианы".
Она посидела над эйтроном, размякнув, ни о чем не думая. Сзади сонно сопелидети - им в школу с утра. Ивик вставать через три часа. Через три, и идти в Медиану,на Триму, снова работать.
Ивик ничего не придумала. Все было документально, теперь она без затрудненийпользовалась источниками - все равно она знала о Рейте и Кларене больше, чемкто-либо из живущих. И как Рейта умерла. В отчаянии. В ужасе от случившегося иот сознания невозможности что-либо изменить. Ивик прошла вместе с Рейтой всеэти состояния. Ей было плохо. Ее тошнило, и когда пуля вошла Рейте в шею, подухом ("основание мозга. Мгновенная смерть"), у Ивик долго болело этоместо, болело, будто она потянула мышцы. Ивик умирала вместе с Дейтросом. Потомона увидела новый Старый Дейтрос... и зеленую Медиану, откуда ей уже не былохода на Твердь. Медиану, откуда она могла наблюдать - и охранять свой мир,который не может погибнуть. И она увидела там Кларена. И был рассвет...
Сейчас Ивик как бы мысленно взвешивала книгу на ладони. Какой она получилась?Нужна ли она будет кому-нибудь? Бен, конечно, прочитает с удовольствием...Дана. Женька. Ивик перебрала в памяти еще нескольких своих постоянных читателей.Может быть, ее даже напечатают. Тема интересная... А получилась ли эта тема?Ивик мысленно скользила вдоль хорошо знакомых изгибов и поворотов романа.Трудно сказать... кто знает.
Она ощущала себя совершенно счастливой. Так мать чувствует себя, только чтородив здорового младенца. Совершенное, непередаваемое счастье, и огромнаяусталость. Ивик была выжата досуха. Перемолота. Внутри - полная пустота, онавложила в книгу все, что было, всю боль, всю радость, все, что было пережито, ией не было этого жаль.
Иуже почти все равно, что будет с этим дальше.
Ивик подошла к окну. Фонарь тускло светил в глаза. Под фонарем внизупоблескивали камешки. Тиккен и Файр бродили где-то наверху, озаряя НовыйДейтрос разноцветным сиянием. Да, внутри было пусто. И в то же время Ивикощущала бесконечную силу. Абсолютный Огонь, как когда-то давно, в будущем.
--Стоит жить ради этого? - спросил ее кто-то. И она ответила.
--Да. Стоит.
ВПитер пришла весна. Ранняя мартовская теплынь - потом еще схватится лед, ижгучие метели будут бить в лицо, и снова выпадет колючий серый снег. Но сейчасбыло так, как будто уже почти лето. Легкие распахнутые куртки. Солнце и тени.Сумасшедшая капель с крыш.
Лифт вознес Ивик на восьмой этаж. Ее новая квартира, на этот раз без соседей.Ивик замешкалась, поворачивая ключ в замке.Шагнула внутрь. Квартира ещесовершенно пуста, один только рабочий компьютер - точнее, корпус обычнойпи-сишки со встроенным дейтрийским эйтроном, и сложенный плоский монитор на полу.Матрац - на нем Ивик пока что и спала, и работала, уткнувшись в монитор. В углусвалены грудой обойные рулоны, всякая всячина - клей, краска, кисти, ведра,тряпки, рулетка...
Ивик включила компьютер. Села на матрац, раскрыла монитор - проводов никаких небыло. С легким гудением на мониторе возникли окна... Пять, всего пять, толькоее собственные окна, диспетчер пока ее не загружал.
УИвик пока не так много времени, чтобы наблюдать полноценно. Придется самойделать ремонт. Заказать мебель - ей выделили на это энную сумму. Нопоглядывать-то можно.
Ивик соскучилась по своим трансляторам.
Особенно хорошо дела шли у Юлии. Ивик улыбнулась, глядя на нее. Юлиядействительно похудела. Она вошла во вкус. Ей понравилась другая жизнь. Сейчасона, в новеньком брючном костюме, изящная и помолодевшая, драила пол в своемофисе, напевая под нос "Лучше нету того цвету". Юлия любила старыесоветские песни. А еще, и это несказанно радовало Ивик, удалось пристроитьновый роман Юлии, и она уже получила гонорар, и теперь ждала с нетерпениемвыхода своей вещи в свет.
Илья сидел за компьютером в своем новом жилище - снятой на двоих с Ладойкомнатушке. Лада оказалась неожиданно хозяйственной и практичной. Уже сделан