Его быстрые шаги в коридоре заставили ее инстинктивно потянуться за чем-то таким, что могло прикрыть стопку конвертов. Но он вошел, уставившись на свои часы, и ничего не видел вокруг.
— Значит, так. — Он опустился на стул, потирая подбородок. — Думаю, с Шейлой у вас больше проблем не будет. Обещала мне отвести ребенка в школу. Сейчас она отпаривает ваши марки.
Он снова посмотрел на часы, и она тоже посмотрела: дешевый никелированный корпус с пластмассовым ремешком. Не к лицу ему носить такие.
— Я обещал забрать Бренду после работы.
— Тогда беги, дорогой. И спасибо тебе. Ты всегда меня выручаешь.
— Зачем вам столько марок, тетя Доротея? Не кажется ли вам, что пятнадцать фунтов это довольно крупная...
— Для старушки, которой некому писать? — резко спросила она.
— Я не это хотел сказать.
— Извини, вырвалось. Но на самом деле у меня огромное количество корреспондентов. Во-первых, мои шахматы по почте. Сейчас я играю одновременно семнадцать партий с разными людьми по всему миру.
Он моргнул.
— Бешеных денег, наверное, стоит. Почему бы не отправить почту из моего офиса? Франкировальную машину{13} я мог бы отнести на внутренние расходы.
— Но...
— Ни слова больше, я беру это на себя. — Он встал, взял стопку приглашений и быстро просмотрел их. — Но это... почти все адреса лондонские. Не проще было позвонить?
Мисс Фараон почувствовала, что пришло время открыть тайну.
— Ты помнишь, я говорила тебе о клубе расследования убийств, который был у нас до войны?
— Клуб расследования убийств? Да, что-то припоминается.
— Семерка Разгадчиков, так мы себя называли. Мы встречались раз в месяц и разбирали последние детективные убийства — Дороти Сейере, Агата Кристи, Эллери Квин. Боже, я должна тебе обо всем рассказать. Так я познакомилась с Леонардом Латимером.
— Отцом Бренды? Он никогда не упоминал об этом. Я всегда думал, что вы познакомились в университете. Ага, вот и он. — Мартин положил один из конвертов себе в карман. — Этот нет смысла посылать по почте. Передам через Бренду. Вот, сказал «Бренда» и вспомнил, что уже опаздываю.
— Было кое-что еще...
Он поднял широкую, квадратную ладонь.
— Извини, но Бренда ждет. Завтра я приеду посмотреть сад, а потом ты расскажешь мне все о своем клубе расследования убийств.
Мисс Фараон ликовала, но не показывала виду, пока Мартин не сел в машину и не уехал. Она хотела сказать ему, во всяком случае, пыталась, но теперь приглашения будут разосланы.
Звуки ее смеха выплыли из комнаты и прокатились по старому дому так звонко, что Миа на лестнице от неожиданности выпустила кошачий хвост.
Секретарша Дерека Портмана принесла ему приглашение.
— Я не знаю, как с этим поступить, — сказала она извиняющимся тоном. — Что это такое, собственно?
Он взял карточку и прочитал:
Имеем честь пригласить вас участвовать
в торжественном собрании по случаю воссоединения клуба Семерки Разгадчиков, которое состоится в доме мисс Доротеи Фараон
Прием
Ужин
Встреча участников
Вечеринка
— Будь я проклят! — Он сделал жест с намерением отправить карточку в мусорную корзину, но затем передумал. —Хотя, возможно, я пойду.
— Да, мистер Портман?
— Да, сделайте пометку в моей записной книжке. Я продиктую ответ позже. — Он и не подозревал, что его гладкое загорелое лицо расплылось в детской улыбке. Он снова прочитал приглашение.
— Было бы здорово увидеть старую банду. Зануды они, конечно, еще те, но все же... По крайней мере, я мог бы рассказать им несколько интересных историй.
— Да, сэр. —Женщина не слушала, только ждала, чтобы ее отпустили.
— Интересно, сколько лет прошло? Тридцать, тридцать пять? Бьюсь об заклад, им есть что вспомнить. Большинство из них заработало язву в старом добром мутном мире бизнеса, и теперь они снова могут мило скоротать вечерок за распутыванием убийства. Славно! Жаль, сэра Тони не будет там, он так любил это дело.
Теперь секретарша услышала.
— Ваш тесть, сэр?
— Да, он был одним из нас. Вот кто, полагаю, с радостью выслушал бы историю о том, как я консультировал защиту в нескольких делах о убийстве. В частности...
— Что-нибудь еще, сэр? — поторопила она.
— А? Нет-нет, на сегодня все, мисс Эмерсон.
— М-м?
Леонард Латимер отложил свою вечернюю газету и поднял глаза. Кто-то поцеловал его лысину, и ему на колени приземлился невесть откуда взявшийся конверт.
— Любовное письмо, — сказала Бренда. — От незамужней тети Мартина. Он попросил меня передать его. Маме лучше не показывать.
— А? Что там? — Он взвесил конверт на ладони.
— Вскрой и посмотри. — Она села на диван, стоящий напротив, и вытянула длинные ноги.
— Мисс Фараон, говоришь?
— Пап, ну скорее же! Я сгораю от любопытства.
Он медленно вскрыл его, прочитал, перевернул карточку, чтобы посмотреть, есть ли что-нибудь на обороте, затем снова прочитал то, что было написано на лицевой стороне.
— Приглашение, — наконец выдавил он. — Я не думаю, что смогу пойти. Кажется, Брюссельская конвенция приглашает на уик-энд.
Она вырвала карточку и прочитала сама.
— Нет, это не то, это на следующей неделе. Пап, почему ты не хочешь пойти? Это же ваш старый добрый клуб по расследованию убийств, вспомните старые добрые времена, поболтаете о том о сем.
Он снял очки для чтения и протер их.
— Да ну, глупая затея. Пустая трата времени. Твоя мать померла бы со скуки...
— Мама не приглашена. Только Секретная Семерка, судя по написанному.
— Не «Секретная Семерка», ты же знаешь, а...
— Знаю, знаю. Просто пошутила. Ну так как насчет приглашения, папа? Ты же хочешь пойти.
— Хм. Я бы не стал торопиться, — проворчал он. — Мне нужно подумать. — Но мысли его уже неслись вперед, рисуя сцену: семеро собираются снова, чтобы... Шестеро, — поправился он; сэра Тони нет уже много лет. Умер? Или бесследно исчез? Одним словом, умер. Правильно сделал, иначе на воссоединении произошло бы убийство. Доведись Латимеру снова столкнуться лицом к лицу со старым ублюдком...
— Интересно, что об этом думает Доротея? — произнес он вслух. — В общем, идея неплохая.
Бренда сняла фотографию с камина и, склонившись, рассматривала мелкие, кислые физиономии, будто унюхавшие зловоние.
— Все вышли великолепно, прямо как подозреваемые в старом загородном доме, где произошло убийство.
— Большое тебе спасибо.
— О, ты в этом не виноват. Жуткая одежда, у большинства. Ты был таким худым, папа.
— Полагаю, намекаешь, что теперь я толстый? Это совершенно не соответствует действительности.
— Бьюсь об заклад, ты не влезешь в этот старый смокинг.
— Я выбросил его несколько лет назад. — Он посмотрел вниз на свое брюшко. — Если не брать в расчет Доротею, могу смело заявить, что выгляжу моложе и здоровее остальных.
Она ухмыльнулась.
— Но ведь ты же сто лет никого не видел, кроме тети Доротеи, верно?
— Верно. — Он похлопал себя по животику и слабо улыбнулся. — Что поделаешь, такова цена успеха. В конце концов я директор по исследованиям в «Monoflake». И когда мы сольемся с этой немецкой фирмой... кто знает?
Моложе и здоровее. Он надеялся, что у него хватит молодости и здоровья, чтобы пережить слияние. Немецкий директор по исследованиям оказался вдвое моложе и амбициознее. Он надеялся, что Бренда выйдет замуж и съедет к Мартину до того, как наступят тяжелые времена. Этим она избавит себя от горькой участи подбирать крохи с тощего стола Латимеров после его увольнения.
— Подожди, а как же вечеринка, которую мы хотели устроить для вас с Мартином в те же выходные? Доротея что-то задумала, интересно — что?
— Пап, послушай. Вечеринка — ерунда. Мы с Мартином все равно хотели отложить ее.
— Просто твоя мать любит, чтобы все было правильно.
Она протянула ему групповую фотографию.
— Ну что ты переживаешь? Ничего не случится, если мы это «правильно» перенесем на какой-нибудь другой вечер. Хорошо?
Однако тревожные мысли мучили его весь вечер. Сохранит ли он свое кресло? Действительно ли он способен разрешить денежный вопрос с Брендой, как того хотел? А что с Верой? В последнее время она ведет себя очень странно... Ревновала ли она к тому, что Бренда обручена, сказывался ли возраст... или у Веры снова началось это?
И пока он лежал без сна рядом со своей спящей женой, беспокойство росло и множилось. Что будет с фирмой, если цены на арабскую нефть взлетят? Что будет с его работой? Насколько нестабильно положение фунта в Европе? Что у него с сердцем: действительно ли это только боли в животе или это?..
Джервейс Хайд сидел на кухне за полированным сосновым столом, уставившись в чашку с кофе.
— Вечеринка, похоже, была адской. Во рту так погано, словно кто-то всю ночь справлял в нем черную мессу.
Девушка, имя которой он не помнил, ничего не ответила. Она что-то протирала через блендер, и резкий звук, казалось, глубоко раздирал все пазухи его тела.
— Дорогая, нельзя ли прекратить эту пытку? Моя голова хочет немного отдохнуть.
— Там тебе письмо, — был ответ. Блендер снова заработал.
— Я не хочу писем. Я хочу ванну. Кто это так надолго заперся в ванной?
— Твой албанский поэт. Он спит там.
— Но почему?
— Потому что Питер и Джейн заняли диван. Ты уговорил их остаться на ночь.
— Я? Кого уговорил?
— Пантомима с лошадью, вспоминай. Они сели на твой табурет перед фортепиано и сломали его.
Она вылила молочно-зеленую смесь и поставила перед ним.
— Лекарство от похмелья. Травяное. Самое то для тебя.
Он продегустировал микстуру, скривил лицо, и утер зеленоватую пенку с усов.
— Господи! Почему все полезное, такое отвратительное на вкус. — Он взял зеркало из руки девушки и посмотрелся в него. — Господи! Еще и это.
Он увидел расплывшееся существо, которое выглядело не на шестьдесят лет, а на все сто. Вьющиеся седые волосы, безжизненные в утреннем свете, лоснящаяся, как у рептилии, кожа.