На прощание пожав руку, Фин сказал:
— Кстати, прежде чем уйти, я хотел бы здесь еще кое с кем пообщаться. По другому маленькому вопросу.
— Прекрасно. Офис в вашем распоряжении, мистер Фин.
— Я хотел бы встретиться с мистером Грином.
Баньян был неутешительно спокоен.
— У нас нет мистера Грина. Вы уверены, что правильно назвали фамилию?
— Грин. Точно Грин. Приятель сказал мне, что он может предложить очень выгодную сделку.
Очевидно, это был ложный шаг. Баньян холодно отреагировал:
— Я не знаю, кто ваш приятель, и, если на то пошло, я не знаю, кто вы, но у нас никогда не было мистера Грина, работающего здесь.
Фин подошел к двери, чувствуя, что мистер Баньян следит за каждым его шагом. Обернувшись, он понял, что предчувствие обмануло его. Мистер Баньян, повернувшись в другую сторону, всего лишь точил карандаш, сбрасывая стружку в мусорную корзину.
Глава четвертая
Секретарша стояла насмерть.
— Прошу прощения, мистер Фин, но мистер Портман никого не принимает без предварительной записи. И, боюсь, до конца дня он будет занят. Честно говоря, я не вижу возможности принять вас раньше вторника следующей недели. Так вас устроит?
— Не устроит. Дело безотлагательное. Если я не увижу его сегодня утром, встреча вообще теряет всякий смысл.
Выражение на лице секретарши не изменилось.
— Ну, если это так срочно, советую обратиться к другому адвокату. Общество юристов может предоставить вам список, либо обратитесь напрямую в юридический центр. Принимают там в любое время, консультации бесплатные. В порядке живой очереди. — Глаза ее выдали мысль, что ему не повредит стояние в очередях. Ждать своей очереди — именно так нужно учить нетерпеливых американцев цивилизованному поведению в присутственных местах.
— Мне нужно увидеться с мистером Портманом, — надавил он.
— Сожалею.
— Тогда, может быть, мне лучше объяснить вам. — Фин склонился над столом, надеясь, что выглядит как зловещий мафиози. — Послушайте. Я пришел по поручению одного клиента, — сказал он мягко. Поставив тяжелый портфель на стол, он погладил его. — Там пленки. Вы понимаете?
— Нет, я не понимаю, — ответила она. — Возможно, вам лучше назвать имя этого клиента и характер вашего бизнеса.
— Угу. Нет, у меня собственные правила, мисс. Я сам представляю свои интересы и никто другой. — Он склонился еще ниже. — Не заставляйте меня делать то, о чем все мы можем пожалеть.
— Это угроза?
— Нисколько. Но если я уйду отсюда, никто никогда не услышит эти пленки. Я говорю, это срочно.
Через несколько минут его препроводили в отделанный панелями кабинет мистера Портмана. Общее впечатление изысканности портило окно с большим квадратным куском картона вместо стекла в нижней части.
— Прошу садиться, мистер Фин. Одну минуту. — У Портмана было широкое, круглое лицо, в свои пятьдесят он пребывал в отличной форме. Темные волосы, поседевшие на висках, были зачесаны над ушами назад в аккуратными волны. Строгий элегантный костюм завершал образ типичного адвоката: читателя «Таймс», гольфиста, члена клуба консерваторов, жителя пригорода, заседающего в местном совете. Однако его лицо было слишком неофициальным, слишком подвижным для лица адвоката и слишком крупным. Это было лицо конферансье. Фин уже однажды встречал такое лицо, которое весело смотрело из-под соломенной шляпы с лихо заломленными полями и принадлежало мяснику. Мясник этот снискал себе большую популярность скабрезными шутками, заставляя домохозяек трястись от смеха над сосисками.
Портман сделал несколько пометок серебряным карандашом, затем откинулся в кресле.
— Полагаю, вы пришли поговорить об этих таинственных пленках, — сказал он. — Вы определенно взбудоражили мисс Эмерсон.
— Верно, а как еще я мог добиться встречи с вами.
— Встречи с какой целью?
Фин прочистил горло.
— Вопрос частного характера. Кажется, вы являетесь членом клуба, основатели которого называют себя Семерка Разгадчиков?
Портман посмотрел слегка удивленно, но ничего не сказал.
— Я хотел бы немного поговорить с вами об этом клубе. Как давно вы контактировали с другими членами?
— Что вам надо, мистер Фин? Кто вы такой?
— Я частный сыщик. В настоящий момент я не могу раскрыть вам имя моего клиента, но...
— В таком случае ничем не могу помочь. Всего хорошего.
— В таком случае мой клиент— мисс Доротея Фараон.
— Дьявол! Зачем Доротее нанимать кого-то, чтобы выйти на меня?
Фин вздохнул.
— Думаю, будет лучше, если я заговорю первым, а потом посмотрим, что вы захотите добавить. Вы, конечно, знаете о предстоящем воссоединении. Кстати, вы собираетесь быть?
— Возможно. Дальше.
— Хорошо. Майор Стоукс не сможет прийти. Вчера ночью он скоропостижно скончался.
— Серьезно? Бедный старый шельмец. — Спустя мгновение Портман добавил: — Вы сказали «скоропостижно»?
— Так говорит полиция. Очевидно, ему угрожали.
— Понятно. Подозревается убийство?
Фин пожал плечами.
— Я всего лишь навожу справки. Что вы можете рассказать мне о майоре?
— Почему я должен вам что-то рассказывать? Ну, хорошо, хорошо. Вернемся немного назад. Когда я первый раз увидел его в Разгадчиках, ему было лет сорок, отставной офицер, бакалавр. Слишком отставной, если вы понимаете, о чем я. Чопорный, лишенный чувства юмора, абсолютно ничем не интересующийся, кроме войны и шпионов. Любимые темы: тайные альянсы, теории заговоров, торговля оружием — что-то вокруг этого. Был настроен пронацистски, если хотите. Всегда говорил, что во второй мировой войне мы заняли не ту сторону. Он был ярым антикоммунистом, искал повсюду красных агентов.
Полагаю, на самом деле он был безвредным. Каким-то образом он примирил свои взгляды со взглядами своего короля и нации в достаточной степени, чтобы возобновить свою деятельность. Как бы то ни было, мы распустили клуб в 1940, и я больше никогда его не видел.
Зажужжал интерком, и электронная версия секретаря напомнила Портману, что через десять минут у него назначена встреча.
— Спасибо, мисс Эмерсон. Я помню. — Он достал карманные часы, открыл их и положил на стол. — На чем я остановился?
— На войне.
— Да. Стоукса я с тех пор не видел. Но однажды мне довелось услышать о нем.
— В армии?
— Да, вы догадливы. Я пошел в армию; служил, естественно, по юридической части. Там я пересекся с человеком, который защищал Стоукса в военном трибунале. Подзащитный обвинялся в том, что выдавал себя за бригадира, нацепив кучу наград, носить которые не имел права. Жаль, что не могу вспомнить всю историю, она довольно интересная. Очевидно... — Портман придвинулся в своем кресле поближе и стал похож на давнего мясника-балагура. — Очевидно, Стоукс хотел защищаться на том основании, что служил в военной разведке, — каким он был, вы знаете.
— Не знаю. Должно быть, в то время он был важной персоной.
— Полноте. Он только числился майором, в действительности же для ответственных заданий он был непригоден. Некоторое время работал шифровальщиком: расшифровывал простые сообщения наравне с сержантами и младшими капралами. Но затем в один прекрасный день майор начал сам получать шифровки. Чушь несусветная. Они перевели его на менее ответственный участок, но стало только хуже. Потом он самовольно оставил часть. Засекли его в Шропшире, видимо, там он и стал самозванцем. В свою защиту он заявил, что шифровки ему посылал Бог, он же повышал его в звании и так далее. Он пытался выдвинуть эти аргументы на военном трибунале.
Естественно, его признали невменяемым. Он был госпитализирован и выпущен со справкой —так мне сказали. Это было примерно в 1943 году.
— Я заметил, — вставил Фин, — что он жил в крайней нищете. Вы знали об этом?
— Откуда? С момента роспуска клуба я его не видел. О, я понимаю, к чему вы клоните — что случилось с его военной пенсией? Как ни странно, мне кажется, я кое-что знаю об этом. Со слов моего коллеги это был замечательный юридический момент. Вот, вспомнил: был запущен механизм по лишению его звания майора и разжалования в рядовые до того, как он чокнулся. Поэтому демобилизовался он рядовым. Образно говоря, его пенсия — пинок под зад.
«Пять минут, мистер Портман», — прожужжал интерком.
— Да, спасибо. Что ж, мистер Фин, думаю, на этом все.
Фин переместился в кресле, но не покинул его.
— Может, вы расскажете мне коротко о Семерке Разгадчиков, и как Стоукс вписался в нее?
— Хорошо. — Портман, вздохнув, откинулся назад. — Ответ будет простым: никак не вписался. Он всех достал. Во-первых, он таскал с собой маленькую записную книжку, куда — у всех сложилось одинаковое впечатление —собирал информацию о нас. Мы заметили, что книжка возникала в тот момент, когда кто-то, например, говорил что-то хорошее о русских. Однажды, ради красного словца, я заявил, что хороший адвокат, — и привел в пример себя, — может запросто оправдать убийцу, пусть и виновного. Я сказал, что надеюсь однажды доказать это, чтобы не быть голословным. Конечно, все это было напыщенной брехней, но он записал ее.
Кроме того, он не вписался еще и потому, что остальные предпочитали расследовать убийства, а не шпионские интриги. Целью наших маленьких посиделок было распутывание классических убийств. Хотя, конечно, у каждого из нас был свой уклон.
Например Дэнби, наш клубный полицейский. Он обожал американские крутые детективы, где лихие парни в равной мере успевают заниматься сексом и мордобоем. Полагаю, вам будет интересно знать, что он думал о старом Стоуксе? Думаю, он его ненавидел. Трудно объяснить, но Дэнби, кажется, был обижен на всех. Но Стоукса он ненавидел, скорее всего, потому, что тот был офицером и джентльменом. Это может показаться тривиальной причиной, но тогда Дэнби был простым парнем, вечно попадающим в небольшие передряги по поводу надуманных оскорблений. Мачизм, полагаю, так теперь это называется. А раньше просто — нарываться на неприятности.