Как во сне, я повторила фразу:
- «То, что соединили боги, смертные да не разделят»…
- Да. Именно, - кивнул Бьёрн.
Он задумчиво повертел браслет пальцами. Металл был снова абсолютно гладким, без каких-либо надписей. Как и мой.
- Получается, фразу следует понимать буквально. Это может означать только одно. Судя по всему, я теперь к тебе привязан не только идиотскими дикими законами вашей страны. Но и магическим образом. Просто не смогу никуда от тебя деться.
В голосе его было столько горечи, что мне стало больно.
Я проговорила потерянно:
- Вот, значит, почему ты вернулся за мной…
Он молчал какое-то время.
Потом всё-таки ответил.
- Не только поэтому.
У меня сердце пропустило удар.
- А… почему ещё?
В этот раз он молчал так долго, что моё многострадальное сердце чуть не остановилось совсем.
- Не выношу женских слёз.
Вот теперь оно застучало снова.
Разгоняя по венам какое-то тёплое-тёплое чувство, которому у меня не было названия.
Он добрый. Он меня пожалел. Злился ужасно, с ума сходил от ярости, что кто-то вот так подло украл его свободу… и всё равно пожалел. Потому что мог бы, конечно, просто за руку взять и утащить грубо за собой. Или приказать следовать – я бы послушалась беспрекословно.
А он взял на руки. И прижал крепко к себе. Закрыл ото всех мои слёзы, моё заплаканное лицо. Согрел.
Кусая губы, думаю о том, как хочется сказать ему… выразить всё, что чувствую, всю благодарность – но что-то подсказывает, он сейчас её не примет.
Бьёрн… я теперь хоты бы мысленно отваживаюсь называть его по имени… смотрит на меня сурово, испытующе. Я понимаю, что допрос на сегодня ещё не окончен. Он пытается понять, что происходит. Разобраться во всём. Но если бы только я сама хоть что-нибудь понимала!
- Фиолин, скажи. Когда я ушёл, ты сама испытывала боль?
Ещё какую.
Ты даже не представляешь, насколько мне было больно.
Но ты спрашиваешь о боли физической, конечно же.
- Нет, - качаю головой.
Он глубоко задумался, потирая подбородок.
- Хм. Значит, либо это – специфическая мужененавистническая магия, которая причиняет боль только мужьям…. Либо… болит только у того, кто пытается уйти от другого.
Он бросил на меня острый, пытливый взгляд.
- А теперь скажи мне правду. Ты как-то зачаровала браслеты?
- Что ты! Нет, конечно! – горячо воскликнула я. – Да я вообще не волшебница! И магию впервые в жизни увидела, когда ты к нам в Долину пришёл!
Ох… а вот с какого это момента я его на «ты» называть стала, интересно? Но это получилось настолько естественно и само собой, что даже вспомнить не могла. Просто вдруг как-то так вышло, что ближе этого мужчины, который смотрит так строго и сурово, у меня сейчас никого нет на свете.
- Тогда откуда они у тебя? – продолжает допрос Бьёрн.
Я вздыхаю и принимаюсь рассказывать. Он останавливает много раз, уточняет подробности, переспрашивает. Наконец, вроде бы ответом моим удовлетворяется. Снова опускает задумчивый взгляд на свой браслет и принимается его внимательно разглядывать в неверном свете лучины.
- Да-а-а уж… весьма специфическое чувство юмора было у тех, кто его делал.
- Я сама до сих пор в шоке! Даже не думала, что такое вообще бывает.
Он пожал плечами.
- В мире много есть необъяснимого и странного. Много такого, о чём ты даже понятия не имеешь, Фиолин, сидя в своей Долине.
Я почувствовала себя провинциальной деревенщиной. Он, наверное, много где побывал. Столько чудес видел. И сейчас тоже путешествует… а ведь явно не просто так бродит по миру! Наверное, есть важная цель, раз он с таким жаром расспрашивал старейшин о местоположении Долины. А тут я… вмешалась и нарушила ему все планы.
Наверное, я бы тоже на его месте злилась.
- Что ж. Ситуация немного прояснилась. Давай-ка теперь окончательно всё проясним! Я никакой женой обзаводиться лет пять ближайших точно не собирался. И уж тем более, если решу жениться, выбор буду делать сам. Никто и никогда меня не заставит.
Я вся сжалась от суровых и жёстких слов, которые летели в меня, будто обвинения.
- Так что от браслета избавлюсь, чего бы мне это ни стоило. Судя по тому, что я видел, твоих рук они слушаются. Ты снять можешь.
Я опустила голову.
Тоже это видела. Под моими пальцами металл открывался. И я чувствовала – если бы сейчас решила снять с него браслет, всё бы получилось. Но почему-то от одной этой мысли сердце кровью обливалось. А Бьёрн продолжал безжалостно:
- Итак. Чего ты хочешь от меня за то, чтобы снять его? Я могу дать денег. Много. Построишь нормальный дом. Сколько тебе нужно?
Меня затопила горечь.
Вот, значит, как… решил купить свою свободу.
Настолько сильно хочет от меня избавиться, что готов не пожалеть никаких денег.
Почему так больно?
Хотя… разве я могла ждать чего-то другого…
Наверное, эта боль добавила мне решимости. Я приказала себе сосредоточиться. У меня был план. Судя по всему, это единственное, что остаётся. Потому что, если я сниму с Бьёрна браслет и он уедет, никакие деньги, конечно же, меня не защитят.
Медленно поднимаю взгляд и смотрю ему глаза в глаза.
Стараюсь, чтобы голос не дрожал. Стараюсь говорить твёрдо.
- Есть только одна вещь, которую я хочу. Если ты… это сделаешь, то потом можешь идти на все четыре стороны. Я не стану тебе навязываться.
- Я весь внимание! - синие глаза сужаются, смотрят пристально с высоты.
Под этим взглядом я чуть не струсила.
Я, которая даже за руки ни с кем не держалась, а уж о том, чтоб поцеловаться с кем-нибудь и речи быть не могло… неужели теперь правда собираюсь…
Бьёрн ждёт, с трудом сдерживая нетерпение.
А я молчу. Мой взгляд растерянно скользит по широким плечам, поднимается к лицу, залипает на его губы…
Сглатываю комок в горле.
И – как с обрыва в реку.
- Хочу… от тебя ребёнка!
В синих глазах вспыхивают странные огни.
Бьёрн снова становится невидимым.
Пугаюсь, что опять решил уйти, но через долгие, бесконечные минуты он проявляется на том же самом месте.
И смотрит так…
Под его потемневшим взглядом я окончательно тушуюсь и краснею, кажется, вся, до кончиков ногтей.
И тогда он делает шаг ко мне.
Когда расстояния между нами совсем не остаётся, меня охватывает вдруг паника. Неужели это я была такой смелой минуту назад? Сейчас мне хочется бежать, куда глаза глядят, от невыносимого смущения. Делаю шаг назад, отступаю. Чтоб как-то заполнить ужасно неловкую паузу, начинаю бормотать какую-то ерунду…
- Л-лучше сына. Хотя можно и дочку. То есть… не думаю, что на это можно как-то влиять… я имею в виду…
- Я понял, что ты имеешь в виду.
Ещё шаг.
Мои ноги упираются в ребро постели.
Я испуганно смотрю на мужчину так близко… и не могу понять, что творится у него в голове.
Почему-то я думала, что моя сумасбродная идея встретит у него столько же гнева, сколько новость о том, что теперь мы женаты.
Но происходит что-то странное.
Он молчит с непроницаемым лицом. Лишь окидывает меня долгим взглядом с ног до головы, отчего мурашки ползут у меня по всему телу. Особенно там, где задерживается синий взгляд.
А потом он поднимает руку и смотрит ненавидяще на свой браслет. Говорит тихо:
- Если тебе нужна была помощь, ты могла просто попросить. Но ты выбрала загнать меня в угол. Что ж, в таком случае…
Он переводит взгляд на меня.
В синих глазах зрачок съел почти всю радужку.
– Значит, сделать тебе ребенка, и тогда ты снимешь с меня этот чёртов брачный браслет?
Он кидает меня на постель, нависая тёмной тенью. Испуганно шепчу:
- Что, прямо сейчас?..
Мой новоиспечённый муж, который ещё с утра был для меня незнакомцем, обводит мрачным взглядом мою хрупкую фигурку, сжавшуюся на брачном ложе.
- А зачем тянуть? Мне не терпится получить обратно украденную свободу.
Глава 8
Глава 8
Кусая губы, слежу за тем, как Бьёрн скупыми точными движениями снимает меч с перевязью с пояса. Аккуратно ставит у стены.
Как, не отрывая от меня потемневших глаз, расстёгивает застёжки на верхней одежде, одну за другой. Таким же точным движением швыряет на один из моих стульев, не глядя.
Смотрю на него снизу вверх, и всё тело охватывает трепет. Мне страшно, и в то же время… мои мурашки, они ведь не только от страха.
Я совершенно не знаю этого мужчину. Но почему у меня такое чувство, что он не будет со мной груб или жесток? И после ночи с ним… у меня не будет потухших глаз, как у рабынь Ципиона.
Сердце стучит всё быстрее и быстрее. Шум крови в ушах. Под синим взглядом, неторопливо обводящим очертания моего тела, я чувствую, как начинаю гореть.
На нём чёрная рубашка с шнуровкой у горла. Наверное, чёрный – его любимый цвет. Как будто любит растворяться в ночи. Зачем ему, если он и так владеет магией невидимости?
Сердце сбивается с такта, когда ставит одно колено на край постели. Пробует на прочность. На лице написано недоверие. Моя несчастная кровать жалобно скрипит в ответ.
- Мне кажется, это недоразумение подо мной развалится в процессе, - замечает скептически.
И мне становится горячо, как закипающему чайнику.
- Тогда можем, наверное, лечь на пол… - предлагаю неуверенно.
Бьёрн посмотрел на меня так, что я тут же поняла, какого он мнения о моей очередной идее, - и благоразумно решила их больше не выдвигать.
Тем более, что связных мыслей оставалось все меньше.
Кровать скрипела и грозила вот-вот рассыпаться, но выдержала.
Я отползла к самому изголовью. По моей головой оказалась тощая подушка. Хотела бы и дальше – но дальше был уже угол.
Мужчина медленно переместился в пространстве. Навис надо мной, принимая вес на руки. Я подняла взгляд и заблудилась в ответном, гипнотизирующем…
А потом он растворился в пустоте. Совсем пропал. Но никуда не делось ощущение близости горячего и тяжёлого мужского тела. Нас разделяло совсем чуть-чуть.