Я его хочу.
И как назло, мой муж наконец-то рядом. Такой большой, красивый, любимый… и вкусно пахнущий. Хоть сама на шею вешайся. Но разве это прилично?! И вот что теперь делать? Моя дурацкая стыдливость ни за что не позволит выразить словами, что именно мне нужно.
- А… на сколько хватит действия зелья? – спрашиваю между делом, а сама чуть-чуть, незаметно придвигаюсь ближе.
Кажется, начинаю понимать, что такое ревность, потому что руки, которые я хотела на себе, гладят почему-то невидимого кота. Клык самым издевательским образом мурчит. Я бы, наверное, тоже мурлыкала.
- Понятия не имею! Ни разу не пробовал такой чепухой заниматься, как поить зельем невидимости снежного барса. Вот и проэкспериментируем заодно.
Украдкой становлюсь совсем-совсем близко, касаясь плечом его рукава, и начинаю тоже поглаживать кота. Ныряю ладонями в невидимую шерсть, пропускаю меж пальцев, наслаждаюсь пушистой мягкостью плотного подшёрстка... Мурлыкание становится в два раза громче.
- Ну, ладно. Хватит болтовни. А теперь давай-ка, Фиолин! Собирайся. Мы уходим.
- Прямо сейчас?..
Это ужасно глупо. Но я чувствую сильнейшее разочарование. Уходить в ночной холод и неизвестность из этого тёплого уединения, которым я не успела даже толком насладиться, кажется мне чем-то невыносимым. Но умом я понимаю, что Бьёрн прав. Никогда не знаешь, что выкинет королева. Мы на вражеской территории, а ему вообще опасно здесь находиться…
И всё-таки.
Вздыхаю украдкой и делаю снова шаг в сторону, невыносимо увеличивая расстояние между нами.
Синий взгляд неотступно следит за моими перемещениями по комнате. Когда я принимаюсь ходить туда-сюда и вспоминать, где что валяется. В голове туман и требуется ужасно много усилий, чтобы сосредоточиться. Как на зло моё тело разморённое и мягкое после ванны, слушается с трудом, и мне кажется, тоже сопротивляется всеми силами тому, чтоб его вытаскивали из тёплой спальни на ночной мороз.
Пунцовея щеками, понимаю, что с намного большим удовольствием залезла бы лучше под одеяло.
Тем более, что я так и не успела испробовать, что за странные постели такие, будто снегом присыпанные, у асов.
Новая порция подавленных вздохов отправляется во Вселенную.
Самое неприятное то, что по мере того, как я разыскиваю то одну, то другую вещь и собираю с пола уроненную одежду, мой разум подкидывает мне всё новые и новые причины остаться. Каждая из них заставляет меня расстраиваться ещё больше. Но я изо всех сил пытаюсь не подавать виду. Я же послушная жена! Из наставлений бабули Лоримель я твёрдо усвоила, что все свои недовольства женщина должна держать при себе. Мужчины такого не любят. Он велел – я должна слушаться. А я твёрдо намерена стать для Бьёрна идеальной женой! Чтобы он захотел, чтоб я осталась с ним насовсем – а то вдруг я что-то не то поняла, прямо же не было сказано, кто я ему теперь. И поэтому никаких…
Бьёрн подходит сзади так неожиданно, что я застываю с платьем в руках. Обнимает меня обеими руками и кладёт голову на плечо.
- Рассказывай. Что такое?
- Всё нормально! – говорю поспешно. Но такой ответ его почему-то не удовлетворяет.
- Врушка ты. Признавайся давай!
Горячая ладонь гладит мой живот через тонкую сорочку. И я понимаю, что окончательно попала в плен. Такому настырному сопротивляться бесполезно. Всё равно выудит правду.
- Я боюсь, что ты обидишься, если я скажу.
Бьёрн фыркает мне в ухо.
- Мне уже страшно, что ж ты там такого в своей голове напридумывала!
Я получаю щипок за мягкое место и сдавленно ойкаю от неожиданности. Но куда-то вырываться больше не хочется. В его руках мне тепло и безумно хорошо. Так что пусть бы допрос продолжался подольше, я не против.
- Ну… только обещай, что правда не будешь сердиться! Во-первых, мне захотелось попрощаться.
Держащие меня руки напрягаются. В голосе сквозит напряжение, когда после секундной заминки Бьёрн отвечает:
- Мне прям даже интересно, что же тогда «во-вторых», если такое «во-первых». А давай-ка ты лучше Псине записку напишешь? А ещё лучше, я сам напишу.
- Не надо! – в ужасе восклицаю я, слыша в голосе Бьёрна кровожадные нотки. Уж он напишет!
- Как скажешь. Я бы и правда лучше ему лично зубы пересчитал за такие светлые идеи в отношении моей жены. На бумаге выражать свою горячую благодарность как-то не то будет.
- Бьёрн!! - укоризненно повторяю я.
Вместо ответа нимало не пристыженный муж куснул меня за ухо.
- Так что там во-вторых? Я не отстану, пока не скажешь.
Я вздохнула. Этот и правда не отстанет! Но я уже поняла, чем чреваты недомолвки. Поэтому решаю сказать, как есть – пусть и переживаю, чем обернётся этот разговор по душам. Бьёрн, кажется, твёрдо вознамерился влезть мне в голову и узнать, что происходит там на самом деле.
- Хорошо, хорошо, скажу! Вот же пристал, как репей… Но предупреждаю сразу, это глупости и пожалуйста, не думай об этом! Я с тобой согласна, что надо уходить немедленно. Просто… если честно, у меня мелькнула мысль, что кроме моей бабки, кажется, никто больше не знает всю правду о моих родителях. Отец уже умер, это я поняла. Он был её единственным сыном. Но мама… она совершенно точно её знала! И ужасно не любила. Кажется… моя мама была из темноволосых.
- А, так у вас это семейное!.. Постыдная склонность к недостойным представителям темноволосого рода… ай-яй-яй, какой позор для принцессы из великой древней династии…
Дразня, Бьёрн прикусывает меня за ухо ещё раз.
- Ой!.. – восклицаю возмущённо. Так бы и сказал честно коту, что не облизать меня хочет, а сожрать. - Ты мне это по гроб жизни припоминать теперь будешь?!
Крепко же оказывается я задела гордость Бьёрна тем, что его, наследника, старшего сына, красавца и грозу женских сердец, кто-то посчитал недостойным моей руки. А отрываться за это, как водится, станет на мне.
- Непременно, радость моя… непременно… - горячие губы ложатся на нежную кожу под ухом и медленно-медленно движутся вниз, выцеловывая шею. У меня начинают путаться мысли. Особенно, когда широкая и твёрдая ладонь принимается украдкой поглаживать мой живот. Вот теперь я уже забыла, о чём наш разговор. Вспыхнувший внутри огонь неумолимо разрастается до размеров лесного пожара.
- Так, и что? – невозмутимо продолжает Бьёрн, пока его ладонь смещается чуть выше.
Но я уже окончательно потеряла нить нашей беседы.
- Что – «и что?» - переспрашиваю, задыхаясь.
Меня захлёстывают эмоции. Снова и снова, неудержимые валы, как будто я стою на берегу океана в шторм и пытаюсь удержаться, чтоб не смыло волнами. Разумеется, совершенно бесполезные усилия. Я смертельно соскучилась по его рукам, оказывается.
Какое счастье, что он снова рядом.
- Напомню, мы обсуждаем твоё «во-вторых». Почему ещё тебе хочется задержаться в Гримгосте?
Молчу, делаю глубокий вдох и пытаюсь привести потревоженные мысли в порядок. Если не считать идеи о кровати в двух шагах от нас, к которой снова и снова предательски соскальзывает мой взгляд… Но я ещё не готова к такой степени честности. Поэтому из трёх своих причин остаться здесь на подольше назову всё-таки лишь две.
Тем более, что дерзкие руки приостановили своё чёрное дело и дают мне возможность перевести дух и попытаться мыслить трезво. Бьёрн терпеливо ждёт от меня правды. Видимо, сегодня ночь такая – ночь откровенности.
- Понимаешь… мне вдруг подумалось, что если я уйду прямо сейчас, то никогда не узнаю всей правды. О том, кто была моя мать. И почему отказалась от меня. А вдруг она всё ещё жива?
Он молчит и слушает очень внимательно. Слишком внимательно! Я пугаюсь, и торопливо добавляю:
- Но я уже сказала, не обращай внимания! Я всю жизнь жила в неведении. Наверное, судьба такая. Главное убираться отсюда поскорее! Тебе опасно тут находиться. Вдруг кто заметит?..
Пытаюсь вырваться из его рук, чтоб продолжить собираться. Но не тут-то было. Бьёрн усиливает хватку и никуда не пускает. И продолжает размышлять. Мой страх перерастает в панику. Я же не хотела такого эффекта! Он же отчаянный! Не дай бог…
- Хорошо. Остаёмся ещё на один день. Пойдёшь завтра к своей старухе и расспросишь обо всём. А я буду рядом. Больше тебя одну на шаг не отпущу, имей в виду! Устал наступать раз за разом на одни и те же грабли. Уйдём вместе завтра ночью.
- Нет! – в ужасе восклицаю я. Мамочки, что я наделала… он же если решил, обухом не перешибёшь! Ну кто меня за язык тянул, лучше б молчала, отшутилась как-нибудь…
- Ничего страшного. Я невидимый, Клык тоже. Даже Псина на нашей стороне, какая удача! Грех упускать такой шанс. Мне, между прочим, чтоб ты знала, самому интересно, как в Гримгосте всё устроено изнутри. Они ж веками не пускают чужих, у нас в Таарне толком и не знают об их существовании. А иметь под боком такого опасного соседа, от которого не знаешь, что ожидать, может быть чревато. Не прощу себе, если не выясню, что тут к чему.
- Но ведь…
Он закрывает мне рот ладонью, пресекая дальнейшие попытки спорить.
- Отстань! Для тебя это важно. С остальным я разберусь.
Вот.
Теперь я окончательно тону в этом океане с головой.
«Для тебя это важно». Интересно, я когда-нибудь перестану влюбляться в него ещё сильнее?
А Бьёрн, даже не подозревая, какая буря любви и нежности бушует у меня внутри в эту самую минуту, продолжает снова легкомысленным тоном:
- Тем более… что признаться честно, я ужасно устал с дороги! И…м-м-м… заледенел…
Зарывается лицом мне в волосы, вдыхает запах. А его правая ладонь, оставив мои губы на свободе, медленно движется по горлу вниз. Заставляя меня задыхаться.
- Замёрз как собака, пока по горам шлялся, - шепчет мне в волосы муж. - Погреешь?
И его ладонь ныряет в вырез моей ночной сорочки.
Мой сдавленный хриплый стон отражается от ледяного потолка и стен.
Холодные руки на раскалённой коже. Там, где она так нежна…
Ворчит мне на ухо с царапающей хрипотцой: