гия, этот странный чужак — удивительно одарённый маг из Империи, у которого очевидно зуб на моего брата… Где-то здесь должна быть связь. Но я ничего не могу нащупать. Не хватает важных звеньев цепи.
А котик словно не замечает моего состояния. Прижимает к себе невидимой лапой — и если закрыть глаза, можно представить его таким, каким помню. Большим, сильным, красивым… ставшим уже нужным мне, как воздух.
Но потом открываешь глаза снова — и видишь рядом лишь пустоту.
Перо неспешно выводит по бумаге новую строчку.
«Значит, надо будет мне ещё поработать над таарнским произношением».
— Ты ответишь прямо хотя бы на один мой серьёзный вопрос? — спрашиваю тихо. — Так ты из Империи?
Перо замирает на миг, а потом невидимая рука решительно переворачивает страницу. В моей тетради ещё много пустых страниц. Но белых пятен в моих знаниях о чужаке — неизмеримо больше.
«Да, Ив. Я родился и вырос в Империи».
«Но потом много лет странствовал по другим странам и не жил на Родине».
— Что за другие страны? — удивляюсь я.
«Такие, где солнце садится в раскалённый песок и утром, обожжённое, выкатывается на блекло-голубое небо, с которого никогда не идёт дождь. И такие, где берега лижут бесконечные волны, а воды моря так прозрачны, что можно видеть танец рыб на большой глубине. И те, где города столь огромны, что растут уже не вширь, а ввысь, утопая шпилями в туманах. Земли, где магию прокляли и предали анафеме — и земли, где правят потомственные маги, оберегая от простых смертных свои древние тайны…»
В причудливой вязи букв, которыми так быстро покрывались одна за другой строки моей тетради, для меня рождались целые миры. Я смотрела на кончик пера, повторяя взглядом плавные изгибы чёрной линии, а мыслями улетала куда-то в невообразимые дали, словно дух мой стал птицей, вылетевшей из тела.
Я будто наяву слышала задумчивый мурлыкающий голос, напевающий мне песню о дальних странах и неизведанных берегах.
Наконец, перо дрогнуло и остановилось.
Мужские губы прижались к моей шее под ухом.
«А ты бы — хотела их увидеть?»
Как же сильно я растерялась от этого вопроса.
Эта ночь действительно станет ночью откровений для нас обоих.
Я тоже должна заглянуть к себе в душу. И найти ответы на очень сложные для меня вопросы.
— Никогда не думала о том, чтобы покинуть Таарн. Мир — это шкатулка чудес, я знаю. Можно путешествовать всю жизнь, и не разгадать даже сотой доли его загадок. Но… разве не стирается рано или поздно прелесть новизны? Разве не станет однажды сердце тосковать по тому единственному на всём белом свете месту, где ты по-настоящему дома? Я люблю свой лес. Друид связан с землей, на которой он живёт, тысячью незримых нитей. Это родство трудно передать словами. Моё место — здесь! Оно наполняет меня силой.
«Истинный маг способен черпать силу отовсюду. Нельзя себе ставить рамки. Жизнь — одна. Не будет другого шанса прожить ее еще раз. И увидеть то, чего не видел никогда».
— Ты поэтому живешь как перекати-поле и нигде не пускаешь корни?
Он отстранился.
«Я бы назвал это по-другому, Ив».
«Быть свободным».
Я задумалась. Мои пальцы подрагивали нервной дрожью, и я обхватила себя руками, чтобы это скрыть.
Почему мне кажется, что сейчас мы на самом деле говорим вовсе не о философских абстракциях?
— Я считаю, мы не можем быть абсолютно свободными в жизни. Любая обязанность — это ограничение свободы. Любой наш долг. Такой, как… семья. И… чувства.
«Правильно, малыш. Это всё цепи, которые мы сами на себя надеваем».
«Которые тянут к земле и мешают летать».
Я закрыла глаза на мгновение.
Комок в горле. Ладони сами собой сжимаются в кулаки.
Ясно всё. Котик не собирается навешивать на себя новые.
Даже спрашивать дальше расхотелось. Но когда еще выпадет такая возможность? И выдавливаю из себя следующие вопросы. Хотя — что толку? Главное я уже узнала.
Сажусь прямо, и сама не замечаю, как отодвигаюсь.
Чужак освобождает мою талию.
Тут же становится холодно там, где до этого была его ладонь.
— Откуда ты знаешь руны и друидские заклинания?
«Меня учили».
— Кто учил?
«Следующий вопрос».
Каждый раз, когда он отвечает так, мне как будто кто-то в лицо швыряет пригоршню снега.
На сердце стужа, меня словно сковывает льдом всё больше и больше.
Но я стараюсь держаться. Спрашиваю тихо дальше, собираю все мысли о нём, все вопросы, что не давали покоя с самого начала.
— Почему твои глаза серебряные? Ты же не пил раньше эликсир невидимости?
«Нет, конечно».
«Это мой природный цвет. Он у меня от рождения».
Качаю головой. Уж в чём-чём, а в побочных эффектах от заклинаний и зелий я разбираюсь.
— Не бывает таких глаз от природы. Это совершенно точно магический эффект. Я видела такое у брата после того, как он пил слишком много эликсира невидимости. Мне потом с огромным трудом удалось вернуть им естественный цвет. Может, ты не знаешь чего-то о себе? Кто была твоя мать? Может быть, она злоупотребляла зельями?
«Я не буду говорить о своей матери. Но она совершенно точно была не магом».
— Была?
«Да, малыш. Была».
Я закусила губу и потянула руку в пустоту. Нащупала кончиками пальцев его лицо, осторожно погладила по щеке. Он не отстранился. Только поймал мою ладонь и крепко сжал её.
— Сочувствую твоей утрате. Я знаю, что для такой боли не бывает слов, которая бы её отражала. Проходила через это сама.
«Я был совсем маленьким».
«Я её почти не помню».
«Не грусти, малыш».
Короткий поцелуй жалит мои пальцы. Я не верю, что он по ней не скучает. Я поняла его душу за то время, что был рядом. Он может замыкаться в себе, изображать беспечного повесу, равнодушного ко всему кота, который гуляет сам по себе. Но слишком часто у него не получалось скрыть от меня свою чуткость и глубину. Может, этот защитный механизм? Если не цепляться ни за что в жизни, не придётся переживать снова горечь утрат?
Я не знаю.
Я слишком мало знаю о нём, мне мучительно не хватает. Хочу узнать больше, хочу его всего себе, хочу стать частью его жизни.
Хочу, чтобы никогда не заканчивался этот день и не наступал следующий. Я так боюсь того, что он нам принесёт. Пусть вот так же держит меня за руку незримо и продолжает открывать душу — понемногу, по шажочку, по крохотной части воспоминаний.
— Скажи мне… Как же получилось так, что я нашла тебя в горах почти мёртвого? Что с тобой произошло?
Усмехается. Как будто до сих пор стыдится того, что его, великого и могучего мага, кто-то мог отделать. И в самом деле, у кого же хватило сил?..
«Дикие барсы Таарна».
Сказать, что я удивилась — ничего не сказать. Чего угодно ожидала, но не этого.
— Дикие барсы? Они же ласковые, как котята!
«Это с тобой ласковые, глупышка! Меня они чуть не задрали. Почуяли чужака, стоило мне перейти границу и вторгнуться на их территорию. Преследовали и не давали охотиться, загнали в самые дикие и опасные ущелья. Их было слишком много, я не мог принять бой. Моя звериная ипостась не может колдовать. Всё, что у неё есть — это когти, зубы и ярость. И я не успел бы перевоплотиться в человека, чтобы применить магию. Они бы меня разорвали на части за мгновение».
Молчу, перевариваю информацию.
Пытаюсь представить себе моего кота — и стаю диких разъярённых барсов… и становится страшно. Что любая случайность — и он бы никогда не нашёл дорогу ко мне.
«Добивать не стали. Эти величественные и красивые звери не питаются падалью. Но я бы и сам справился с задачей сдохнуть, в том моём состоянии это было бы не сложно».
«Ты спасла мне жизнь».
«За это я вечно буду тебе благодарен».
Мои пальцы в тисках горячих ладоней. Волна тепла — от его кожи к моей. Что за удивительная у него способность — находить слова, которые достают мне до самого сердца?
— А откуда… откуда вообще у тебя способность перекидываться в барса? Это тоже врожденное? Ты оборотень?
Пустота иронически фыркает.
«Ты перечитала детских сказок, Ив! Нет, я не оборотень. Я учился этому много лет. Вложил бездну упорного труда и повторение заклинаний до кровавых мозолей. Вычерпывание магического резерва до самого дна, раз за разом, до потери сознания. До тех пор, пока все стало получаться без движений рук. А потом — и без слов. И наконец — от чистого веления разума. Ты же сама друид. Должна как никто знать, что само по себе без усилий на голову что-то сваливается только в книжках».
— Но где ты мог такому научиться? Я не слышала, чтобы в Таарне кто-то владел подобной магией!
«Неужели ты думаешь, что горы Таарна — единственные горы на свете, где водятся барсы, глупышка? Я же говорю, мир намного прекрасней и удивительнее, чем ты можешь себе вообразить».
Осторожно поглаживает мою ладонь большим пальцем, рассыпая ворох мурашек по коже.
— Но почему-то из всех гор мира ты выбрал именно мои.
«Но из всех гор мира выбрал твои».
«К счастью».
Я успеваю только улыбнуться — помимо воли, ощущая на сердце тихую радость, которая топит лёд так же уверенно, как весеннее солнце прошлогодний снег. И хотя глубоко внутри остаётся саднящий осколок, мне слишком хорошо от его слов, чтобы не позволить себе хоть на минуту забыть обо всём и просто ими наслаждаться.
А он вдруг подаётся ко мне, обжигая тесной близостью своего тела, и обнимает меня.
Утыкается в волосы, вдыхает запах. Я таю, таю — от ощущения его кожи под пальцами, пьянящего волнительного чувства, которое рождает во мне контраст между тем, что видят, а вернее не видят, мои глаза и тем, что чувствуют руки.
А потом перо скрипуче выводит на бумаге:
«Хватит вопросов, малыш! Давай спать. Слишком устал сегодня. Такое чувство, что блуждаю в лабиринте и никак не могу найти правильный выход».
Я оглядываюсь и с удивлением замечаю, что за окнами совсем потемнело. Так незаметно пролетело время.