Пока по моему телу неспешно скользят его ладони.
Пока он зарывается лицом мне в волосы и глубоко вдыхает запах.
Пока по моей шее начинают чертить маршрут его губы — доходя до границы белого платка, возвращаются снова выше, дразнящим укусом задевая мочку моего уха, рычат что-то нежно и без слов пытаются объяснить простую истину. Я не смогла его обмануть. Он знает, что этот танец — только ему одному. И его руки — единственные, которые имеют право ко мне прикасаться.
Я чувствую, что этот танец заворожил гостей. Я чуствую, что никто не осмеливается подойти ближе, пока я танцую так. Вот только они даже не подозревают о причине. О том, как поёт тело в любимых руках. Как хочется ласковой кошкой мурлыкать и льнуть в ответ на дерзкие прикосновения.
Есть что-то сумасшедшее в том, как мы танцуем на глазах у всех. Как его открытая ладонь движется по моему горлу вверх, заставляя приподнять лицо, как шершавые пальцы проходятся по губам, сминая и вызывая странное, непонятное желание их прикусить. Как тяжёлая рука на моём животе вжимает в каменное тело позади меня, и вспыхивают звёздами на коже такие незнакомые, но такие властно-неумолимые желания.
Музыка останавливается.
Мы останавливаемся тоже. Я роняю бессильно руки под жалобный звон монист.
Хочется оказаться далеко-далеко отсюда, где-нибудь высоко в горах, или под спутанным пологом лесной чащи, где не будет больше никого. Но вокруг нас люди.
— Э-э-э… Ива! Тебя можно…
Открываю глаза.
Прикосновения кошачьего тела ко мне исчезают — но запястье крепко сдавливает обруч сильных пальцев. А вокруг меня словно волнами идёт воздух от раскалённого жара. Его гнев.
Темноволосый высокий таарнец — я даже имени его не могу вспомнить — вдруг отлетает от меня, будто его в грудь толкнули. Я не исключаю, что так и было.
— Хочу потанцевать одна, прости, — роняю равнодушно. Пытаюсь хоть так сгладить неловкость момента. Делаю вид, что это я его оттолкнула, своей собственной магией. Откуда этому незадачливому кавалеру знать, что я таким не владею?
Потирая ушибленную часть организма, парень поднимается, и пробормотав сдавленные извинения, ретируется. Бросает на меня опасливый взгляд. Кажется, только теперь присутствующие осознали, что я — не просто лакомый кусочек и выгодная невеста, а ещё и сильная колдунья, от которой можно ожидать чего угодно, и которую лучше не злить.
Но есть на сегодняшнем вечере такие мои ухажёры, которых подобные мелочи не смущают.
Колин уже спешит ко мне решительно, сияя улыбкой. В руках охапка ромашек — и когда успел набрать?..
Смотрю на него растерянно.
Что случилось с моим желанием пофлиртовать с другими и позлить кота? Оно испарилось напрочь. Сейчас только понимаю, какой была глупой. Я же добилась цели! Мой кот завёлся до такой степени, что кажется, тут сейчас случится смертоубийство.
— Колин, стой! — выставляю вперёд ладонь.
Он послушно останавливается, сверкая на меня белыми зубами. В глазах столько обожания и восхищения, что меня колет угрызениями совести. Невидимые пальцы на моём запястье предупреждающе сжимаются и дёргают, не пускают, когда я пытаюсь сделать шаг вперёд. Вздыхаю. Вот же… ревнивый собственник! Надо срочно что-то делать, как-то разрешить ситуацию, пока у него от ревности окончательно не снесло крышу. Потому что у меня уже все волоски на теле дыбом от того, какой концентрацией магии вокруг меня наполнен воздух. Это как мрачные тучи, клубящиеся перед грозой. Вот-вот взорвутся разрядом.
— Я сказала, что сегодня хочу танцевать одна. На тебя тоже распространяется.
— Но… ты же волосы расплела! Я думал… — недоумённо хмурит брови Колин. Пытается сообразить, что к чему. Напрасная попытка! Я сама себя уже перестала понимать. Потом он, кажется, вспоминает, зачем шёл, и его лицо разглаживается. — На вот, возьми!
Протягивает мне свой веник.
Под ногами у Колина начинает тлеть трава.
Я снова вздыхаю. Ну что ж… сходить с ума, так до конца. Какого ещё безумия недостаёт в моей коллекции сегодня? Вот такого, пример.
Поднимаю свободную правую руку и решительно стягиваю с шеи платок. Благо, кот за время танца своими поцелуями и так уже совершенно распустил узел, держалось всё на честном слове.
Трава перестаёт тлеть.
Я всей кожей чувствую удивление Невидимки. Хватка на моём запястье чуть ослабевает.
А на Колина так вообще больно смотреть. Он следит глазами за моим жестом… и замечает отметину от поцелуя на шее. Весь становится какой-то сникший, несчастный… ромашки падают в грязь. Мне становится жалко их, и жалко хорошего парня. Но что поделаешь! Тот, кто любит, всегда слишком уязвим, обнажает душу, снимая броню, и в это, самое нежное и беззащитное, бьют больнее всего — это наш общий жизненный урок, мой друг! Надеюсь, ты сможешь вылечиться от этой болезни прежде, чем она зайдёт слишком далеко и станет смертельной. Я вот не смогла остановиться вовремя. Мне, кажется, уже поздно.
— Могла бы просто сказать, что уже нашла себе жениха… а я-то думал, и чего наш вождь так спешил изменить обычай… ну ты это… счастья тебе!
Он разворачивается и уходит с поникшими плечами.
Больше ко мне никто не решается подходить. Эту сцену видели все, кто мялся в нерешительности за пределами круга и думал, как бы ко мне подкатить. По счастью, хотя бы брат с Гордевидом ничего не заметили — они о чём-то оживлённо спорят со старейшинами за столом.
Я снова одна. Снова играет музыка, но танцевать как на зло больше не хочется. Всё настроение растеряла. В сердце будто торчит невидимая отравленная игла, каждое движение загоняет её всё глубже и глубже.
Но будь я проклята, если ему это покажу.
Вздёргиваю подбородок, фыркаю и говорю едва слышно. Так, чтобы слышал только мой Невидимка:
— Глупости какие! Нет у меня никакого жениха. Да и парня нету. Правда, теперь-то можно! Надо будет поискать. В крайнем случае, всегда есть надёжный и гарантированный вариант. Колин…
Меня дёргают за руку назад, чуть не падаю, теряя равновесие.
И тащат куда-то за пределы оживлённой площади.
Прямо через толпу, расталкивая людей, и мне приходится извиняться за нас обоих.
Там, на краю площади, высятся грушевые деревья, изнывающие под тяжестью зреющих плодов. Сладковатый запах дурманит и напоминает о детстве. Доносится весёлая музыка, всех будто «расколдовали» с моим уходом, жители поселка дружно пускаются в пляс, над площадью то и дело слышны взрывы хохота, стук глиняных кружек, здравницы юбиляру.
А меня толкают в укромную тень позади широченного ствола — и словно по волшебству отсекают от бурлящей толпы.
Вжимают спиной в шершавую кору, до сладкой-сладкой боли, вдавливают всем телом, надёжно фиксируя со всех сторон, чтоб не сбежала. А я и не собираюсь.
Снова закрываю глаза — чтоб лучше представить, что весь мир и правда исчез, и остались только мы.
Подставляю губы пьяному, властному поцелую. С которым Невидимка впивается в меня и долго, долго, так что ноги подкашиваются и сердце останавливается, доказывает мне, кому я на самом деле принадлежу.
И я изо всех сил пытаюсь не думать ни о чём таком. Вообще ни о чём не думать, только наслаждаться моментом… но от того, как именно он меня целует, как жадно набрасывается на губы, как тихо и грозно рычит мне в шею, добавляя новых следов своего владычества на моё тело, в душе помимо воли начинает расцветать робкая надежда.
А потом всё заканчивается.
Как-то вдруг, резко и без предупреждения. И я остаюсь одна возле дерева, ощущая, как равнодушный ветер холодит там, где только что обнимали горячие руки.
Невидимка оставил меня одну.
Я растерянно оглядываюсь — и вижу, как мимо меня на праздник идёт опоздавшая гостья, рука об руку со своим высоким светловолосым супругом. В ладони у неё ладошка семенящего малыша, крохотную девочку держит на руках мужчина.
Ужасно красивая блондинка с огромными яркими глазами — преступно счастливыми глазами! — и заразительной улыбкой. На ней бледно-розовое платье местного фасона из простой льняной ткани почти без вышивки, но и в нём она умудряется ступать и выглядеть по-королевски.
Принцесса Зиала. Та самая, которая так и не вернулась к себе в Империю когда-то, попав в Таарн в составе посольства, а предпочла выйти замуж за простого местного парня.
Единственная дочь всевластного Императора.
Кот ушёл, как положено коту — бесшумно и без предупреждения.
Оставив на губах сладкий вкус поцелуя и горький вкус несбывшихся надежд.
Нигде не чувствовалось ни малейшего следа его присутствия, а я научилась очень тонко это ощущать, каким-то обострившимся внутренним чутьём. Абсолютно пустая пустота.
Медленно, как потерянная, поднимаю руки и туго заплетаю косу. Больше мне ни к чему оставлять волосы распущенными. Это был морок, наваждение. Было и прошло. Как-то резко и сразу я очнулась.
Так не ведут себя с девушкой, если она дорога.
Пора уже просыпаться, Ив. Возвращаться в реальность, пока она не ткнула тебя в истину носом, как глупого доверчивого котёнка.
Я зачем-то ещё долго стояла у того дерева одна на ветру. Потом захотела проверить одну догадку. И отправилась искать Зиалу.
С ней я не то, чтобы много общалась — легкомысленная капризная южанка мне не слишком была по душе. В отличие от жены моего брата, которая была невероятная милаха с золотым сердцем, эта заносчивая принцесса каждым взглядом и каждым жестом подчеркивала, что она — не как мы все, белая кость и голубая кровь. Что только в ней Дорвин нашёл? Хотя, известно, что. Мужчины!
От этого понимания мне захотелось невесело усмехнуться. Пусть у меня не слишком много своего опыта, зато я наблюдательная. Почему-то так устроено в жизни, что у парней стадный инстинкт. Если девушка всем нравится, они будут с ума сходить и пытаться добыть её себе. Просто потому что конкуренция подстёгивает. А раз девушка нравится всем, значит она — особенно ценный приз. А тут ещё и настоящая принцесса.