Я всю эту землю исходила своими ногами вдоль и поперек. Своими руками лечила диких зверей и птиц, а после отпускала на волю. Спасала погибающие деревья. Наполняла водой пересыхающие ручьи.
А вот теперь у земли Таарна не нашлось для меня крохотного цветка.
…Серебристое сияние окутывает мои ладони, а потом, лёгкой дымкой, всё тело.
Мои слёзы падают и впитываются некрашеные доски пола.
И земля вздрагивает под нами.
Снова. И снова.
Как будто ворочается гигантский зверь, на спине которого мы сидим.
Я растерянно оглядываюсь, не понимаю, что происходит.
Зортаг начинает сползать со стены, тяжело заваливается вниз, на бок. Волосы падают ему на лицо. Он больше не шевелится.
Из земли, пробивая пол, вырастает древесный корень. А потом ещё один и ещё.
Они оплетают тело Зортага. А потом на этих тонких нитях вырастают крупные бутоны. Они распускаются в лиловые цветы с серебряными сердцевинами. В воздухе разливается дивный аромат.
Это запах весны посреди зимы.
Это запах надежды посреди отчаяния.
Это запах кошачьей фиалки, растущей на горных склонах Таарна.
Наскоро вытираю слёзы, чтобы хоть что-нибудь видеть, и бросаюсь вперёд.
Обрываю лиловые цветы с корней. Руки трясутся так, что мне стоит огромных усилий сосредоточиться.
Сминаю нежные лепестки в кашицу, нежный аромат становится ярче и острее. Кладу ладони Зору на живот — мне уже всё равно на его запреты, пусть отравлюсь тоже, плевать. Его кожа неожиданно горяча, как раскалённые камни очага. И моё сердце начинает биться быстрее.
Не холодный.
Размазываю ладонями остро пахнущую свежестью кашицу по его ранам, вся пачкаюсь в крови.
— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста… — шепчу без остановки, не знаю у кого и что прошу, но наверное, всё-таки у Таарна.
У моей земли, которая впервые в жизни так по-настоящему откликнулась на зов своей маленькой друидки. На её мольбы и её слёзы.
Тончайшая сеть корешков, оплетающих тело Зортага, становится гуще. Каждая нить испускает слабо пульсирующее серебристое сияние. Искры света срываются и медленно взмывают ввысь, будто стая светлячков.
Сюда бы Гордевида… старый друид точно знал бы, что с этим делать. Я ведь даже не слышала никогда, что так можно. Что друид может колдовать без зелий и заклинаний, взывая к силам земли напрямую. Но Гордевид далеко, и пока он добрался бы до нас, было бы уже поздно.
Здесь только я.
А значит, всё сейчас зависит только от меня.
Я не отдам Зортага никому! Даже смерти.
Закрываю глаза и мысленно тянусь к сердцу своей земли там, глубоко, глубоко под нами. И прошу у неё силы. Не для себя — для любимого человека.
Чувствую жжение в ладонях. Открываю глаза — ореол серебристого сияния, окутывающий мои руки, становится ярким, нестерпимо, его уже трудно выдерживать, это как смотреть на солнце. Но я не могу отвести глаз.
Поэтому замечаю, как крохотные корешки прорастают в тело любимого, как пульсирующий свет будто перетекает по ним из земли — в него.
А потом… из ран словно выталкивается зелёно-жёлтая пена.
Там, где она касается пола, на досках с шипением прогрызаются уродливые дыры.
Ну же! Ведь говорят, что у кошек девять жизней. Неужели Зортаг не припас хотя бы ещё одну для меня?
Глаза уже слезятся. Я чувствую такую слабость, что вот-вот упаду в обморок. Но упрямо сжав зубы, тянусь и тянусь к источнику силы.
И наконец, вижу, как раны начинают затягиваться.
До тех пор, пока на их месте не остаётся чистая кожа. Капельку светлее, чем бронзово-загорелая вокруг. Будто застарелый шрам.
Крохотные корешки выходят из его тела и отползают в стороны, словно Таарн убирает пальцы.
Я без сил роняю руки.
Ну же! Дыши! Ну пожалуйста…
Он вдыхает резко, как утопленник, которого только что вытащили на берег, и тут же закашливается. Я кидаюсь к Зору — обнимать, помочь сесть.
Почти не вижу его лица, снова сплошная размытая пелена из-за слёз.
Он кашляет, и никак не может прокашляться, судорожно втягивает воздух, прислонясь лбом к моему плечу. А я обнимаю его обеими руками, прижимаю к себе — и запрокинув лицо, благодарю небо Таарна за чудо.
— Как ты… это сделала? — хрипит Зортаг.
А потом поднимает голову и смотрит мне прямо в глаза. И мне хочется кричать от радости, потому что я вижу знакомые серебряные искры, которые снова вспыхивают, будто всплывают из глубины зрачка.
Я улыбаюсь сквозь слёзы.
— Ты забыл, что я друид? Это — моя суть. То, кем я являюсь, плоть от плоти своей земли. Таарн помогает своей хозяйке.
Он молчит и смотрит своими серьёзными серебряными глазами прямо мне в глаза, прищурившись. А потом неожиданно серьёзно спрашивает:
— Значит, твёрдо решила остаться друидом?
Я замираю.
Это тот самый важный вопрос, который он решил задать, как только вернулся с того света?
Мне кажется, или он задаёт его не просто так?
Совершенно теряюсь. Я не отошла ещё от смертельного ужаса, который испытала только что. А теперь он ждёт моего ответа с таким выражением глаз, будто это и есть — единственный вопрос, ради которого стоило возвращаться.
Что же ответить?
Но я не успеваю сообразить.
На дубовые двери снаружи приземляется здоровенный кулак.
— Эй! Ну как там? Что у вас происходит, почему земля дрожит?
Зор улыбается, и я понимаю, что момент упущен.
Склоняется ниже, запускает пальцы мне в волосы на затылке, притягивает к себе.
Впивается в губы коротким и таким горячим поцелуем, от которого я чуть сама не отдаю богу душу. А потом шепчет на ухо своим бархатным кошачьим голосом, и привычное мурлыкание царапает кожу и будит все-все-все мои мурашечки, которые спрятались было в страхе.
— Иди. Скажи ему, что всё в порядке. А то дверь выломает. Сейчас приду. А спасибо с меня ещё позже, Ив. И готовься — это будет о-о-очень большое спасибо…
С огромным трудом я отрываюсь от своего кота, встаю на ноги, иду как в трансе к выходу.
Несколько раз спотыкаюсь об выдранные доски пола, которые взломали древесные корни. Кое-где их гигантские петли всё ещё видны, как дремлющие щупальца огромного чудища.
Заторможенно открываю дверь, стараясь не слишком широко распахивать створку и загородить собою щель.
Тут же захлопываю обратно за своей спиной.
Брат смотрит на меня в тревоге и ждёт ответа.
Милый какой. Переживает за моего котика. Интересно, так же бы переживал, если б знал, кто он? И что за обещания раздаёт его сестре?
В животе не то, что мурашки — стадо бабочек поселилось размером со слона.
Божечки, скорей бы всё закончилось… ловлю себя на мысли, что хочется забыть события минувшего часа как страшный сон и отмотать время назад, как будто ничего этого не было.
Ну, то есть ужасно хочется обратно в постель.
— Ива! — торопит брат, когда видит, что я не отвечаю, и смотрит с подозрением. — Ты там не заразилась часом тоже⁈
Ох, братик… лучше тебе не знать, какой болезнью болеет твоя младшая сестрёнка с тех самых пор, как нашла в горах полудохлого барса! У этой болезни очень странные симптомы. Вот прямо сейчас во всём теле их чувствую.
— А?.. нет, не заболела. Я там это… Барсика своего лечила.
— Без лекарств? И как, вылечила? — с сомнением спрашивает Арн.
— Я всё-таки друид, — пожимаю плечами я.
— Знаю я, какой ты друид, — ворчит брат. — Поэтому и беспокоюсь. Он там хоть нормального цвета остался? Или уже какого-нибудь серо-буро-малинового?
Я вспыхиваю. Он мне мои эксперименты с Мечтой по гроб жизни теперь вспоминать будет?
Представила себе своего котика всего в розовые пятнышки.
Если ещё раз меня так напугает, пожалуй, что и перекрашу как-нибудь во сне ему чего-нибудь.
— А я тут пока скотину эту закопал, — довольно сообщает Арн. — Не то непременно кто-нибудь полезет, пока меня не будет.
— Пока тебя — что?.. — только тут, мне кажется, я вынырнула из транса в реальность.
— О да! — глаза брата сверкают стальным блеском. — Но для начала найду ту крысу, которая открыла ворота.
— То есть, ты тоже думаешь, это не случайность, что они оказались не заперты, когда… — кошусь на присыпанный свежей землёй холм и вся содрогаюсь от воспоминаний о монстре, который чуть не отнял у меня моего кота.
— Разумеется! — мрачно отвечает Арн. — Я ж специально мастерил такой запор на воротах, чтоб руки моих малолетних хулиганов сами справиться не могли. И внимательно всё проверял вечером. Было заперто.
Мы переглянулись.
В доме осталось не так много людей.
Вижу, как пальцы брата любовно поглаживают рукоять меча на поясе… и не завидую тем людям, которые покусились на его детей.
Вдвойне не завидую, когда мой брат вдруг улыбается, кивает на что-то за моей спиной… я рывком оборачиваюсь, и вижу, как через распахнутую дверь сарая, из тёмного провала пустоты с гибкой грацией выходит огромный хищник.
Ночь отражается в кошачьих зрачках.
И в них такое же желание убивать, какое вижу в хищном оскале брата.
Меня прошибает мурашками. Как же они быстро спелись!..
А потом слышу странный звук — как будто удар. Ещё один и ещё… треск досок…
Мой кот незаметно перетекает в пространстве и становится возле меня, ткнувшись пушистым боком. Машинально запускаю холодные пальцы в тёплый мех.
Ветер шумит и шумит в кронах деревьев. Тьма обступает наш дом со всех сторон, но мне больше не страшно, страх прошёл, оставив на душе странное чувство покоя. Кажется, все мы стали сильнее. Со мной мой барс. И земля Таарна.
А потом на залитый лунным светом двор медленно, один за другим, выходят снежные барсы моего брата. Они проломили двери, которые удерживали их. Видимо, бесновались всё это время, чуя рядом врага, напавшего на хозяина. Но сильно подозреваю, что добил их и заставил сойти с ума так, чтобы сорвать железные запоры, запах кошачьей фиалки. Я до сих пор его чувствую, когда трогаю серебристую шерсть.