Так что отказаться не было ни единого шанса…
— И-и-и-ив… — рокочет хриплый баритон, и мои мурашки замирают в предвкушении.
Тем более, что теперь-то я прочно в ловушке. Придавил всем телом так, что не двинешься. Волнение закручивается во мне спиралью всё туже и туже. Что теперь? Я же никогда… Мне же, наверное, тоже надо что-нибудь делать? А что?
— Сладкая моя, ты на меня смотришь так, как будто у тебя в запасе ещё пара сотен вопросов. Так что давай-ка я тебе последнее откровение на сегодня выдам, и на этом закончим.
— К-какое?..
— Вот ещё до какой мудрой мысли я додумался, пока шлялся в одиночестве по горам и думал о тебе.
Проводит большим пальцем по моим губам. Обводит контур… щекотно и так сладко… а потом прижимает палец, как будто запечатывает мои губы, просит молчать.
— Я понял, что иногда лишние слова только мешают. Иногда важнее всего тишина. И в ней слышнее всего самые важные вещи. Которые говорит сердце. Так что… хватит слов, малышка. Хватит пока. Помолчим.
Закрываю глаза.
А это — моя главная мудрость. И до неё я тоже дошла за время общения с моим Невидимкой.
Иногда нужна не только тишина, но и темнота. Потому что одно только сердце зорко. И самого главного глазами не увидишь.
Чувствую горячую ладонь на талии. Она медленно движется выше… плотно прижимается, и тонкая ткань платья почти не скрывает прикосновения. Останавливается под моей левой грудью.
— Так что же сейчас говорит тебе твоё сердце, малышка Ив? — мурлычет мой кот. — Готово довериться мне? Довериться до конца?
— Оно мне говорит… что в моём сердце давно лишь ты один.
— Правильный ответ, — довольно мурлычет темнота. А потом без лишних слов впивается мне в губы.
А ладонь нетерпеливо перемещается выше.
И на этом мы и правда прекращаем ненужные разговоры.
Глава 24
Потолок медленно-медленно кружится над моей головой.
Лежу на спине, закинув правую руку за голову, и смотрю в него с ощущением блаженной пустоты в голове и медовой истомы во всём теле. Белые занавеси балдахина слабо колышутся от ветра, что влетает сквозь приоткрытое окно и доносит сладкий запах цветов.
Хорошо-то как…
Левая рука в цепком хвате сильных пальцев моего мужчины. Теперь уже точно, совсем-совсем, до конца и полностью моего.
Зор, кажется, медленно засыпает.
Потому что дыхание, в котором с каждым выдохом слышится тихое довольное мурлыкание, становится всё более медленным, размеренным, спокойным. Устал, бедный… Ещё бы! Такое путешествие долгое. И меня тяжеленную на спине нёс. И потом…
Вспоминаю, улыбаюсь как дура, сладкая дрожь проходит по телу. Хочется потянуться довольной кошечкой и тоже замурлыкать. А ещё свернуться в клубок и прижаться к чему-нибудь тёплому…
Но только я решаю, что пора мне тоже под бочок и баиньки, как Зор вдруг отпускает мои пальцы. Вскакивает с постели и идёт пружинистым шагом к окну.
Я больше не отказываю себе в удовольствии любоваться им в открытую. Потягиваюсь до хруста костей, устраиваюсь поудобнее на мятых простынях… и любуюсь.
Мой мужчина.
Совсем-совсем мой.
Молодец, Ива! Это награда тебе за доброту. Надо всё-таки бездомных зверюшек подбирать, душеспасительное это дело.
Кот смотрит за окно и хмыкает.
— А я был уверен, что мне в ближайшее время с такой женой и без путешествий скучно не будет! Оказался прав.
Я лениво спрашиваю:
— Что там? Я пошевелиться не могу. Вставать вообще не проси.
Наградой мне довольный серебряный взгляд через плечо. Вот же наглый котище! Уморил хозяйку совсем и радуется.
Вместо ответа Зор шире распахивает окно… и в него заползают длинные плети лиан. Цепляются зелёными пальцами в штору, ползут вверх, на карнизе укладываются кольцами и останавливаются, покачиваясь.
А потом выбрасывают десятки бутонов, которые под моим восхищённым взглядом распускаются в крупные цветы кошачьей фиалки. По комнате плывёт чарующий аромат.
Кот откидывает голову и заразительно смеётся.
— Что? — улыбаюсь я, подтягиваю к себе простынку и уютно натягиваю на плечи.
— Всю площадь изнутри взломали. Неплохо я тебя инициировал, — подмигивает Зор. И неслышной кошачьей походкой снова идёт к постели.
— В смысле? — удивляюсь я. А мурашечки благодарно оживают, подсказывая, что не против даже и повторить…
Жених растягивается рядом на постели, попирает рукой голову и смотрит на меня смеющимся взглядом, в котором кружат серебристые искры.
— Как бы тебе объяснить… ну, ты у меня теперь-то большая девочка, скажу как есть. В момент лишения девственности сильной волшебницы её сила должна возрастать кратно. Потому что срываются лишние барьеры, сдерживающие её и мешающие пользоваться природной мощью на полную. По крайней мере, в теории я предполагал, что так должно быть. Исходя из некоторых… м-м-м… весьма специфических древних трактатов, которые попадались мне в странствиях. Рад, что на практике так и оказалось.
— А уж я как рада, что только на мне выяснял… — ворчу я и тянусь за поцелуем… А Зор вдруг останавливает меня, ухватив за плечо, и я вижу на его лице безграничное удивление.
— Ну-ка стой, родная… погоди… нет, да не может быть! Или может?..
Очередная загадка от моего загадочного.
Я уже отчаялась, что они когда-нибудь закончатся.
Остаётся только покориться обстоятельствам и терпеливо ждать, когда Его высочество снизойдут до объяснений.
Поэтому откидываюсь обратно на подушки, подтягивая простынь повыше. И готовлюсь ждать. Потому что на лице Зора сменяют одно другое такие неописуемые выражения, что мне стоит большого труда не засмеяться. Таким я ещё своего кота точно не видела! Обескураженным.
И тут мою целомудренную простыночку хватают и бесцеремонно скидывают куда-то на пол.
— Чего ты…
— Тш-ш-ш!.. — в который раз останавливает меня кот.
А потом на обнажённый живот мне мягко ложится тёплая ладонь.
И следом осторожно тянется лохматая башка.
Ложится мне на живот ухом.
Я замираю и боюсь дышать.
— Господи, Зор, ты же не хочешь мне сказать…
Он приподнимает голову. В серебряном взгляде пляшут огни. И бешеная, дикая радость.
Все слова куда-то пропадают, они больше не нужны, они просто лишние теперь. На моих губах расцветает улыбка.
Зор бережно ложится на мой живот снова, не забывая принимать вес на руки, чтобы не давить. Смещается ниже, сильно ниже пупка, в самый низ живота. Трётся щекой, мурлычет как большой кот.
Я запускаю руки ему в волосы и нежно глажу.
— Ив, у нас сын будет! — удивлённо говорит он.
И я почему-то верю.
А потом…
— Ну-ка сто-о-о-оп!.. — я отпихиваю от себя лохматую башку.
Он скатывается с меня и смотрит настороженно.
Сажусь рывком, слегка кружится голова от резкого движения. Подтягиваю колени к груди. И хмурюсь.
— Что такое? — напряжённо спрашивает Зор. — Что-то не так?
— Совершенно точно что-то не так! — заявляю я и прислушиваюсь к внутренним ощущениям.
У меня внутри как будто разрастается гигантский огненный шар.
Вспышки пламени, одна за другой. Лесным пожаром прокатываются по телу от его средоточия — до кончиков пальцев на руках и ногах.
— Ив, не молчи! Что происходит? — мой кот уже не скрывает своей тревоги.
— Ещё бы я понимала… — бормочу я. — Кажется… Я…
Голос изменяет мне. Горло перехватывает. И вместо слов с моих губ вдруг срывается протяжный рык.
Я закрываю рот ладонями. Испуганно смотрю на Зора.
Его взгляд становится жёстким.
— Ив, я, кажется, понял. Не хочу тебя пугать, но…
Резко убираю руки ото рта, когда ногти мои начинают расти, удлиняться, заостряться. В полном шоке смотрю на то, как по руке до самого плеча бежит серебристая дорожка пятен.
Зор бросается ко мне и хватает за плечи.
— Так! Смотри на меня. Родная, у тебя получится! Не бойся ничего. Страшно только в первый раз.
«Я тебя убью!» — хочу сказать ему, но снова получается только зарычать.
А зрение как-то неуловимо смазывается, плывёт… Цвета становятся чуть более блёклыми… и в то же время мелкие детали вижу предельно чётко. Каждую искру, пляшущую в беспокойном серебряном взгляде.
Беспокоится он теперь, надо же! Точно убью.
Нет, ну не мог в своих этих древних трактатах вычитать, что лишение девственности с оборотнем имеет и некоторые другие побочные эффекты⁈
Зверю его, значит, одиноко стало⁈
Решил, что надо срочно, чтоб было с кем по горам скакать⁈
Ну я ему устр-р-р-рою… р-р-р-р-р…
Оказывается, злиться тоже приятно.
Отпускать эмоции на свободу — приятно.
Вымещать на одном наглом коте накопившееся раздражение за то, что так долго врал, не говорил кто он, не хотел остаться со мной сразу же, как понял, что я его люблю… обманом утащил из Таарна… ладно, это неплохо получилось, но остальное!!
А ещё выяснилось, что когда ты почти равна по скорости, размеру и массе обернувшемуся барсом жениху, вымещать на нём раздражение как-то удобнее.
А уж свирепости сразу после первого оборота у тебя так и подавно поболее будет. Да и клыки, кажется, острее.
В общем, принялся он как миленький улепётывать от злой невесты по всей комнате. Руша и разбивая на мелкие осколки попутно всё, что под лапу подвернётся, и что заденет пышным хвостом. А с чем не успевал разделываться он, с удовольствием крушила я.
Потому что спальня у этого паршивца, как и кровать, и правда была огромная. Но для двух людей. На двух здоровенных кошек как-то рассчитана была не очень.
Так что мы разве что по потолку только друг за другом не гонялись. По стенам пару раз я уж точно сокращала углы.
И всё равно как-то так получилось, что он меня уложил на лопатки.
Даже в кошачьем виде умудрился придавить передними лапами к постели. Наполовину сломанной, правда, и с двумя треснувшими ножками жалобно уткнувшейся в пол. От рухнувшего балдахина совсем ничего не осталось, кроме обрывков. Люстра валялась возле кровати в груде хрустальных осколков, которые перемешивались с синеватыми узорчатыми черепками бывшей вазы. В луже воды плавали лепестки алых роз.