Лютый не скривился, не дрогнул, а мягко улыбнулся и наклонился к моим губам. Для этого ему пришлось сильно согнуть спину.
— Не ревнуй. Тебе равных нет, — невесомо коснулся кожи, толкнул горячий воздух в лицо, затем спокойно отодвинулся. — Я буду рядом, можешь не переживать — острые ногти любовницы тебе не навредят, — переместился к уху и прошептал: — Потому что я шею скручу любому, кто тебя тронет.
Слова его всё ещё звучали у меня в ушах, когда Галина с пластмассовой улыбкой распахнула дверь одного из кабинетов.
— Михаил Степанович, — представила она сидящего за белоснежным аппаратом мужчину в очках. — Наш лучший специалист.
У меня при виде аппарата внутри всё сжалось. Боже, пусть с малышом всё будет в порядке! После стольких минут отчаяния и боли я переживала, как бы это не отразилось на ребёнке. И сейчас настал момент истины.
Следуя указаниям врача, я улеглась на кушетку и, дрожа от волнения, смотрела, как он распечатывает маленьким блестящий квадратик. Спина похолодела, когда доктор натянул презерватив на длинный датчик.
Взгляд поневоле метнулся к застывшему рядом с кушеткой Лютому, а мой голос дрогнул:
— Разве мы не останемся одни?
— Вам не кажется, что уже немного поздно стесняться? — усмехнулся Михаил Степанович. — Всё, что могло смутить, вы уже сделали и ждёте ребёночка?
Я сжала зубы до ноющей боли. Не смогу снять трусики сейчас, когда Лютый смотрит. Даже если его взгляд направлен на аппарат, не сниму брюки, не раздвину ноги.
Сердце забилось сильнее, ладони вспотели, я не знала, как убедить «жениха» покинуть кабинет. Видела по выражению лица, что он вряд ли пойдёт мне навстречу. Ему ребёнок важен не меньше, чем мне… потому я и жива осталась.
— Ангелина, — прервал мои судорожные размышления доктор. Но я лишь сильнее стиснула колени и посмотрела умоляюще. Врач вздохнул и отложил датчик. — Ну хорошо, попробуем посмотреть так. Поднимите кофту и немного расстегните молнию брюк.
Я была так рада, что не придётся снимать трусики, когда Лютый рядом, что с радостью послушалась и, отвернувшись к стене, вздрогнула, когда живота коснулся прохладный гель.
Вот только с последующими словами доктора всё стало неважным. И присутствие Лютого рядом, и его обжёгший кожу взгляд, когда я подняла край одежды, и недовольное выражение на лице застывшей рядом с «женихом» докторши. Да я готова была раздеться полностью и на большие безумства, лишь бы не слышать горькой правды.
Глава 38. Ангел
— Предлежание плаценты… Неполное, но близко к критичному. Большая угроза выкидыша, сильный тонус. Выделения есть?
Я помотала головой.
— Советую лечь на сохранение, пока не станет лучше, но гарантий не даю.
— Нет, — отрезал Лютый. Его фигура казалась горой над всеми, и от его гнева каждый в кабинете будто становился меньше, уязвимей. — Пишите все, что нужно — мы будем следовать назначению. При малейшем ухудшении в больницу приедем через пятнадцать минут.
Врач поджал губы.
— Ваше дело, подпишете на выходе отказ от сохранения. Первое: никаких нервов, прыжков, езды верхом, езды на велосипеде. Лине не падать, вести себя осторожно, даже в душ ходить с сопровождающим. Малейший удар может спровоцировать преждевременные роды. Плацента очень низко прицепилась, — врач в упор смотрел на «жениха». — Никакого секса, никаких ласк, чтобы не вызвать напряжение. Только любовь и забота. Я пропишу витамины и укрепляющие, но все зависит от жажды жизни малыша. Мои прогнозы неутешительные, велика вероятность срыва. На осмотр появляться каждую неделю, будем следить за динамикой.
Губы мои потеряли чувствительность, в груди что-то будто оборвалось, когда я слушала, чем это может обернуться для малыша. На глаза набежали слёзы, и я зажмурилась, позволяя им пролиться по щекам. Это несправедливо! Я столько перенесла, чтобы сохранить возможно единственный шанс стать мамой, и вот снова угроза.
— Но почему? — я смотрела на врача, а очертания его фигуры расплывались от слёз.
— Эмбрион так расположился. Почему так случается, никто не знает. Возможно, была травма. В детстве или перед зачатием.
Я метнула ненавидящий взгляд на Лютого. Да, была. Меня изнасиловали и выбросили из машины.
— А это вы где поранились? Давно нарывает? — врач неожиданно коснулся раны, осторожно прощупал пальцами порез. Уже не болело, но неприятно тянуло.
— Две недели назад, — глухо сказал Лютый. Он смотрел не на врача, а на меня, будто пытался взглядом заставить молчать.
Да что я могу сказать? Что какой-то псих чуть не проткнул меня насквозь?
— Я назначу мазь, — отстранился врач, — чтобы все быстрее затянулось. Одевайтесь, — сказал он мне, а потом обратился к Лютому: — У вашей жены иммунитет ослаб, есть воспаление вокруг раны, — мужчина переместился к столу и, опустив голову, что-то долго записывал. — Зря вы не хотите стационар. Рискуете очень.
— Все будет хорошо, — придавил меня взглядом Лютый. — Мы будем очень осторожно себя вести. Так ведь, любимая?
Хотелось порвать его на куски, я бы лучше полежала в больнице, чем с ним рядом находится. Но он же не отпустит.
Галина перехватила мой взгляд и вмешалась.
— Лёша, пойдём подпишем счёт, пока Михаил Степанович закончит с осмотром и выпишет рецепт.
Она потянула Лютого к выходу, а я с трудом оторвала от его огромной фигуры полный ненависти взгляд. Жаль, что мы в одной связке. Сейчас я мысленно четвертовала мужчину, из-за которого могла прерваться моя беременность.
Да, это могло случиться по воле природы, но я хотела думать, что всё из-за жестокого насилия, ведь огромный член Лютого мог причинить мне сильные травмы. Почему мой врач не увидел явных разрывов и сказал, что кровотечение было из-за потери девственности, знать не хочу! Было насилие? Было!
И ничего не исправит холодного и жестокого Лютого. Никакая игра не убедит меня, что он может быть хоть немного похож на того симпатичного улыбающегося мужчину с фотографии. Этот монстр сделает всё не только, чтобы уничтожить меня и моего отца, но и отобрать ребёнка. Моего ребенка!
А все эти взгляды, руки помощи — не проявление человечности, а лишь возможность подобраться к врагу. Мне нельзя забывать об этом ни на минуту. Лютый сломает мне шею в тот же момент, как я перестану быть «инкубатором».
Я оделась и молча забрала подписанный доктором документ, вышла не прощаясь. За всё заплачено моим мучителем.
— Ангелина? — ко мне подошла та самая сестричка, с которой разговаривала Галина. — Мужчина, что приехал с вами, попросил подождать в машине.
Она улыбнулась мне так, что стало ясно, почему Лютый задержался и с кем он ушел. И пока он трахает свою очередную любовницу, я буду терпеливо сидеть внизу. Что ж, я рада, что он будет удовлетворён, может, прекратит раздевать меня глазами. Хотя бы сегодня.
Я зло хлопнула тяжелой дверью и вышла из здания. Сергея заметила у ворот. Приятель Лютого стоял спиной ко мне, смотрел на дорогу, и от его фигуры расползался белесый дым.
Хорошо, что не при мне курит, меня бы тошнило от смрада. Обрадовавшись и тому, что подручный моего мучителя не заметил меня, юркнула к машине, что стояла намного ближе к зданию больницы. Не хотелось оставаться с «Волчарой» наедине. Мужчина не упускал случая тронуть меня или вывалить кучу непристойностей. Считая себя неотразимым, упрямо ожидал, что я брошусь на него? Дебил. Почему Лютый не пресекает его уколы оставалось загадкой, хотя я не видела, чтобы он позволял себе вольности при «женихе».
Не желая лезть в душную машину, я встала так, чтобы оставаться вне поля зрения Сергея, обернулась и осмотрела окна небольшого здания. Интересно, долго Лютый будет развлекаться? Раздражение росло, пухло, как гнойник, норовя лопнуть. И тут в одном из распахнутых окон я заметила Галину. Женщина курила и поглядывала в сторону вторых ворот, чуть поменьше главных, что находились от меня в нескольких метрах.
Удивившись, что она не с Лютым, я проследила за ее взглядом. Во внутренний дворик въехал чёрный пошарпанный автомобиль и, замерев, затих. Распахнулись дверцы, и из машины вывалились увальни в кожанках и рваных джинсах. Один из них поднял бритую голову и, встретившись взглядом с врачихой, коротко кивнул, а Галина спряталась за шторой. Когда лысый перевёл взгляд на меня, в животе похолодело от предчувствия опасности.
Я нервно подёргала дверцу, желая сесть в машину. Заперто. Плюнув на гордость и неприязнь быстрым шагом направилась к курящему Сергею. Но он был далеко, а преследователи оказались быстрее — преградили мне путь стеной.
Окружённая мужчинами, я закричала:
— Помогите! — Голос сорвался, мужчины подступали, я, закрывая живот руками, сипло спросила: — Что вам нужно?
Тот, что переглядывался с врачихой, которой в окне уже не было, ухмыльнулся и приподнял бровь:
— Клёвая тачка! Долго на неё сосала?
— Это не моя, — посматривая в сторону Сергея, пролепетала я. Куда делся Волк?!
Лысый схватил меня за руку и, дёрнув на себя, принялся ощупывать грудь под хохот дружков.
— В какой дырке ты ключи спрятала, шлюха? — задирая кофту, шипел отморозок. — Я ща все проверю!
— Протолкнём со всех сторон! — загоготал другой. — Тащи её в тачку, Шило. Ща поищем все вместе!
Я пыталась сопротивляться, кричала, просила о помощи, но редкие прохожие лишь прятали взгляд и спешили прочь. В одном из окон заметила узиста, но и он лишь поскорее задернул штору. Не верилось, что никому нет дела. Неужели, все так боятся этих бандитов?
И тут затылок сжало ледяными пальцами ужаса. Не этих — Лютого. Узнав, что я скорее всего не смогу выносить ребёнка, урод решил от меня избавиться! Даже от стационара отказался! А чтобы Чех не выставил счет, нанял отморозков. Мол, недосмотрел. Потому и Сергей отошёл так далеко. Никто меня не спасёт!
Но сдаваться я не собиралась, сопротивляясь изо всех сил. Меня схватили за волосы, тут же последовал косой удар по скуле. Да такой, что слёзы из глаз брызнули.