Глава 71. Лютый
Когда я вышел из дома, ночь была в самом разгаре. Большая луна осуждающе светила в лицо и мягким фиолетом окрашивала снег во дворе, тянула до подлеска нежно-лимонный хвост из искрящегося снега и лазурью подсвечивала ели.
Я замер около крыльца и прислушался. Ни шороха, ни скрипа, ни движения.
Но кто-то минуту назад явно пригибался и крался к окнам со стороны хозпостроек, и это напрягало.
Где ребята Макса?
Почему улицу никто не охраняет? Где хваленая защита Чеха?
Приготовленный пистолет холодил пальцы. Я ступил по дорожке к сараю, пригнулся, чтобы скрыться за можжевельником, но зацепил ветку, и снег просыпался мне за пазуху колючей крошкой.
Около гаража лежали двое. Третий чуть дальше. Мои ребята. Я не успел проверить, живы ли, показалось, что Лина вскрикнула, потому пулей метнулся к дому.
Это были самые быстрые сто метров в моей жизни. Когда я напоролся на запертую изнутри дверь, подумал, что девушка испугалась всего, что случилось между нами, но потом услышал…
— Носова-трахальщика готова была выскочить, а здесь Лешка всего лишь — раз-маз-ня! Все ты знаешь и умеешь, тварь продажная. Брюлики Берегового понравились? Или его хрен, как раз по размеру? Так мой не меньше. Я докажу!
И с двух ударов плечом, обезумев до крайней степени, я выбил дверь и, оценив, что Лина достаточно далеко, с криком бросился на Сергея.
— Что ж ты, сука, творишь?!
Пистолет во время прыжка и суматохи отлетел в сторону, потому я молотил кулаком, что дурной. Лютый. Настоящий зверь.
Я что-то еще кричал, но соображал слабо. В мозгу кипела не просто злость, а сокрушающая ярость. Я готов был убить на месте.
Но Волчара опытный боец, едва я оказался открытым, дал коронным правым в скулу и быстро забрал инициативу. Даже пьяный — он опасный воин.
Сколько мы душили друг друга, разбивая мебель и вещи, не помню, но когда нас растащили, я поднял голову и сквозь затекшие кровью глаза посмотрел на друга. Наверное, бывшего, потому что я не мог такого понять. Разве он не видит, что делает мне больно? Или ему в красках расписать, что в душе давно ветер воет, а сердце болит от нерастраченных чувств?
— Ты никогда не тронешь ее, — я дернулся, но освободиться не смог, кто-то сильно сжал руки за спиной, давил на плечи, стиснул шею. Волчара лежал на полу, придавленный еще двумя охранниками.
Когда я обернулся, чтобы освободиться, зацепил взглядом бледное лицо жены. Она забилась в угол комнаты и, прижав ладони к животу, беззвучно плакала.
Снова посмотрел на Волчару.
— Пошел вон из моего дома, — я говорил слабо и тихо, но вкладывал в голос километры темноты. Приспешники Чеха переглянулись. — Ты услышал, и не друг, и не враг, а так? Отпустите его! — рявкнул охране. Они послушались, меня освободили, отойдя подальше и дав полную свободу.
Серый скалился кровавой улыбкой и пьяно смеялся. Я поднял с пола пистолет и наклонился к этой твари, что подняла руку на мою жену. На моего ребенка. На святое замахнулся.
— Убью мучительно, посмей еще раз к ней подойти, пугало огородное, — тряхнул его за ворот куртки и приставил дуло к виску. — Андерстенд, сука?!
— Лёш… — раздался тихий голос Лины за спиной.
Она покачала головой и взглянула с мольбой, а Серый выкрутился из ослабевших пальцев, отполз подальше и сплюнул кровью:
— Баба тебе дороже друга? Она тебя от пуль закрывала брюхом, Лютый? Подставляла плечо, когда ты подыхал? Вытаскивала тебя из того дерьма, где я тебя нашел? Ты ослеп. Ещё пожалеешь, — он хрипло откашлялся и встал на ноги. — Чех дал тебе срок три дня. Сука же только и ждет момента, чтобы вернуться к папочке и воткнуть тебе нож в спину. Все они бляди! Припомнишь ты меня, да будет поздно!
И, растолкав охрану, друг выскочил из комнаты. Мужики, обсуждая развлечение, удалились в направлении кухни, в проём разломанной двери потянуло сигаретным дымом.
Я выбросил оружие и пополз к Лине. Меня колотило, зубы не попадали друг на дружку.
— Ты в порядке? — я потянулся, чтобы обнять девушку, но ладони были в крови, и это вернуло на миг в прошлое. Мертвая, холодная Мила в моих руках. Наша белоснежная простынь в пятнах, светлые волосы слипшимися прядями перекрыли лицо любимой.
Это сломало стержень моей воли. Я подался к Лине, припал ухом к ее животу и заскулил.
— Скажи, что с ребенком и тобой все в порядке. Пожалуйста.
— Всё, как учили, — нервно вжимая ногти в мои плечи, процедила она. С трудом сдерживая трясущуюся челюсть, выдохнула: — Глаза, горло, пах… — Помотала головой. — Он ничего мне не сделал, Лёш. Ничего! С нами всё в порядке.
Опустилась на колени и, обняв меня, зашлась в рыданиях.
— Моя маленькая, ты так быстро учишься, — я сначала сказал, а потом понял, что слишком много вложил нежности. Она не должна догадаться, что слишком много значит для меня. — Мне нужно в душ, — осторожно отодвинулся, проверил, что Лина почти успокоилась, заглянул в румяное лицо, нырнул в глаза-озера, выдохнул и не удержался: — Хочешь, я тебя вперед пущу? Теплая вода успокоит.
Лина выпрямилась и, не глядя на меня, вытерла слёзы:
— Ты весь в крови. Я… помогу.
Пока она обрабатывала мне ссадины в ванной, я думал о словах Серого. Срок три дня. Новый Год нам предстоит встретить в доме отца моей жены. В логове врага, растерзавшего мою Милу.
Раздались голоса, зашумели шаги, хлопнула входная дверь — люди Чеха, проследив за выполнением приказа и убедившись в том, что я получил послание, или приказ, ушли по-английски.
Глава 72. Ангел
У меня сердце едва не выпрыгивало из груди, а в голове плавал туман. Дрожащими пальцами левой руки я теребила обручальное кольцо на правой и смотрела на приближающийся дом. Некогда родной и привычный, сейчас он казался мне чужим. Будто я внезапно вернулась в прошлую жизнь и поняла, что та Ангелина давно умерла.
А в джипе Лютого сидела совершенно другая женщина. Ангелина Береговая, с растерзанным кровоточащим сердцем, но стальным стержнем, который пришлось отрастить за короткий срок, чтобы уберечь единственное, что стало для меня самым дорогим в жизни. Мой ребёнок.
Когда я беспечно жила в этом доме — просыпалась с ароматом какао, позволяла шофёру отца отвозить меня на учёбу, смеялась с сокурсниками в кафешке, обсуждала чужие проблемы, не имея своих собственных — и предположить не могла, что растущая в теле новая жизнь, полностью поменяет мои приоритеты.
Изо всех сил помогая выжить ребёнку, я спасала себя. От ужаса, в который меня ввергли чужие игры, от кошмара, в который меня погрузило преступление Лютого, от отчаяния, в которое так легко было впасть и больше не возвращаться. Да, я определённо стала сильнее и взрослее, но…
Тряслась, как щенок под дождём, глядя на дом отца. Все страхи вернулись в одно мгновение. А что, если папа изнасиловал и убил первую жену Лютого? Как я смогу жить с этой правдой? Как я буду смотреть в глаза своего ребёнка, зная, что его дед сломал жизнь его отцу и, возможно, стал причиной и гибели брата?
Во рту появился привкус крови — нервничая, я прикусила губу. Лютый остановил автомобиль и, покинув его, обошёл, чтобы подать мне руку. Когда-то, в первый раз, он сделал это со злостью, сейчас же движение было настолько естественным, будто Лёша всегда обо мне заботился. Папа поверит, что Береговой меня любит, потому что всегда обращает внимание на язык тела. Больше, чем на слова.
— Мне страшно, — тихо призналась я, когда Лютый, облаченный в строгое черное пальто, большой, как гора, вёл меня к дому.
Утренние лучи переливались в морозном узоре на стекле входной двери. Яркая лента, оплетающая венок из свежих еловых веточек, напоминала о крови, которая была пролита. Я вцепилась в руку мужа и добавила:
— Хочу сбежать далеко-далеко.
— Куда бы ты поехала? — улыбаясь, спросил Леша и перевел спокойный взгляд на окно папиного кабинета. Тонкая полоска жалюзи зашевелились. И в тот миг я рассмотрела убийственный знакомый огонь в черных глазах Лютого — за стеклом стоял отец.
Страх сжал сердце льдом, перехватил дыхание. За время, проведённое рядом со зверем, приручив Лютого с помощью ребёнка, я и забыла, каким он может быть. Даже то, как он избил Серого, не испугало меня так, как этот взгляд. Ноги приросли к порогу нашего с папой дома.
— Туда, где нет прошлого, — почти беззвучно прошептала я. — Где никто не страдает и не жаждет мести. Но такого места нет.
Дверь распахнулась, и я увидела отца. Классический костюм сидел на нём, как всегда идеально, шёлковая рубашка сияла чистотой, на лице подрагивала улыбка, но взгляд прожигал насквозь.
Я сжалась в ужасе, не зная, что произойдёт, и выдавила приготовленную, заученную по пути фразу:
— Пап, познакомься. Это мой муж, Алексей Береговой.
— Муж, — побелевшими губами шепнул отец и придавил Лютого взглядом.
Леша резал отца взаимно взглядом-кинжалом, большая грудь поднималась от возбужденного яростью дыхания.
— И отец моего ребёнка, — ещё тише добавила я.
Папа крупно вздрогнул, опустил глаза на мой заметно округлившийся живот, что прикрывало легкое светлое пальтишко.
— Тварь! — выплюнул отец.
— Мог бы поспорить, но, — Леша притянул меня к себе и коснулся губами виска, — мы пришли с миром. Вы же хотите увидеть своего внука? — он говорил с легкой улыбкой, но в голосе дрожала злоба и предупреждение. Одно движение — и хищник бросится на добычу.
Мне хорошо знаком этот взгляд, похожий на бездну. Губы говорят одно, а глаза другое. Стоит сделать неверный шаг — Лютый просто растерзает отца голыми руками. Ощущая себя так, будто пыталась удержаться босыми стопами на острие меча, я шагнула к папе. Обняла будто каменную статую, он даже не подался навстречу, не обвил меня руками.
— Пожалуйста, — шепнула я и, на миг сцепив зубы, выдохнула: — Я люблю его.
Пальцы отца впились в плечи, причиняя боль, его тело еще больше напряглось под моими ладонями. Всего на миг, а потом он вздохнул и, отступив, посмотрел на меня так, что я ощутила себя предательницей. Словно собственноручно воткнула нож ему в сердце.