Любишь, Лютый? Так люби!
Глава 77. Лютый
Последний раз я слышал «люблю» более двух лет назад. От Милы, что провожала меня на тот самый бой. Поцеловала бегло в губы, весело пригрозила пальчиком, кокетливо выставила ножку, мол, победу принеси — будет тебе награда, и убежала. Мне кажется, что я до сих пор помню тот последний поцелуй. Его вкус, запах, неосязаемость. Будто он невидимо прилепился на губы и стал моей частью.
Сына я видел последний раз в тот же день. Он мирно спал в кроватке — дневной сон для малого был обязательным. Организм слабенький, болезненный. Мила его оберегала, жертвовала свободным временем, контролировала каждую минуту и секунду, хотя и давала пацану свободу.
Только сейчас я понял, что эта свобода была ненастоящей, мнимой. Потому что мать искоса, одним взглядом, но всегда следит за своим отпрыском, нет-нет и дернется, когда он упадет, но сдержится, сцепит зубы и отвлечет его. Быстро так, незаметно, Сашка не успевал и опомниться, как забывал, что у него что-то болит.
«А ты знаешь, что такое любовь?» — Мила осуждающе качнула головой, убрала волосы на одно плечо и повернулась ко мне окровавленной щекой. Находиться на грани реальности и подсознания для меня привычно, кошмары и воспоминания держали меня в тонусе все эти годы, но у моего ужаса было лицо врага, а теперь обличие змея, пригретого на груди.
Сергей снимал, смотрел, как я издевался над Линой. Этот выродок знал, что она и ее семья ни при чем. Знал и насмехался над моим падением. Вбивал последний гвоздь в мой гроб своим предательством.
Точно сказал Маркес, что лучший друг тот, кого нет на свете.
Наверное, мне суждено плыть по жизни в одиночестве, прятаться и уничтожать себя за причиненную другим боль.
Макс никогда не поймет и не подпустит к своей семье, особенно когда узнает всю правду. Это уже не дружба. Дима? Комар? Никто меня не примет, никто не выслушает, как хреново на душе, никто не посочувствует. Я изгой. Навсегда. Так почему Ангел зовет за собой? Заставляет бороться, подниматься с колен, заново начинать жить. Зачем? Какой ей прок?
Любить ребенка — ее правда, ее истина. Любовь матери безусловна, а вот прощать урода, который тебя сломал — для меня что-то из категории фантастики. Я бы не простил. Потому и себя не смогу, но в одном Лина права — я должен довести начатое до конца. Должен убедиться, что любимая и ребенок в безопасности.
Знаю ли я, что такое любовь?
Когда она прорастает в замерзшей душе, как трава на мертвой земле, ты чувствуешь особенную яркость от наполняющих тебя чувств.
Когда она врезается в грудь, протыкает плоть где-то между ребер, не спрашивая разрешения, заполняет собой душу, кажется, что на спине вырастают крылья.
На самом деле любовь находится не в сердце — это миф. Она не материальная, ее не увидеть, не пощупать, не прогнать. Не выдрать с мясом.
Это константа.
Задача, которая внезапно, после многих неудачных попыток, вдруг логично разрешается.
Любовь все прощает, долготерпит и не мыслит зла.
Но вина… Куда ее деть? Как вытереть?
Лина уходила. Комкая сапожками снег, она топталась по моему истекающему кровью сердцу. Что я могу сделать для нее, кроме как не убрать Чеха и поставить свою жизнь взамен? У меня больше ничего нет.
Я побежал за ней. Упал. Наглотался колючего снега. Снова встал и, заплетаясь в кучугурах, подлетел к жене и коснулся ее плеча. Развернул к себе лицом, слезы капнули на руку, обдав кипятком сердце.
— Что ты хочешь, Ангел? Скажи, — я сжал ее плечи и согнулся, прилепил свой лоб к ее взмокшему лбу и снова прошептал: — Ты пришла мою жизнь очистить от темноты, а я сломал тебе крылья. Ты не хочешь меня убивать, не хочешь наказать, не хочешь мстить. Что ты хочешь? Скажи, я все сделаю. Я буду бороться, если ты позволишь. Буду рядом, если ты не прогонишь. Я не знаю как, но искуплю свою вину. Слово даю, — ее щека под ладонью показалась слишком горячей, а слезы кристально-чистыми. — Я. Тебя. Лю-блю, — не сказал, а просто пошевелил губами. — Вас, — опустился на колено, затем согнул второе, прижался ухом к животу. — Простите, мои родные, я вас не заслужил.
Она вздохнула и положила ладони мне на голову. Вплела пальцы в волосы, и от этой ласки едва не остановилось сердце. Голос Лины прозвучал устало:
— Ты боец, Лютый. Так иди на ринг и принеси мне победу… Но не так, — они кивнула на пистолет. — Потому что это убьет нас всех. И тебя. И меня. И нашего ребёнка.
Она наклонилась и обхватила мою голову, заставила посмотреть себе в глаза.
— У каждого чемпиона есть тренер. Который изучит соперника и подскажет верную тактику. Позволь мне быть твоим тренером, Лёш. Я найду слабое место врага и скажу куда тебе бить, чтобы победить наверняка. Дай мне время, не спеши умирать. И тогда…
Она прикусила губу и слабо улыбнулась:
— Я помогу тебе искупить свою вину. Обещаю.
Глава 78. Ангел
Проснулась от аромата какао и с удовольствием потянулась. Мужа рядом не было.
— Спасибо, Ир. — Я осторожно перевернулась на бок, чтобы не напрягать живот, и, поднявшись бочком, уселась. Приняла в руки горячую чашку и, щурясь от ярких лучей утреннего февральского солнца, спросила: — Лёшу не видела?
— Он на конюшне, — улыбнулась Ира.
Я уткнулась в чашку и, прихлёбывая ароматный горячий напиток, мысленно похвалила мужа. Ему уже почти удалось усыпить бдительность подосланного Чехом конюха. Во всяком случае ранние прогулки Лютого уже никого не удивляли — наши надсмотрщики уверились, что Береговому лишь нравится ухаживать за лошадьми.
Мозгодробительно зажужжала дрель, и Ира, глянув на настенные часы, поморщилась:
— Ну вот, началось. Приспичило же твоему отцу ремонт зимой начать! Всегда летом нанимал людей, когда вы уезжали отдыхать…
— Папа готовится к рождению внука, — тут же напомнила я «легенду», придуманную отцом, чтобы объяснить постоянные перебои с электричеством, сломанные камеры и прослушки. — У нас нет времени ждать до лета.
— Так уехали бы сейчас куда-нибудь, — передёрнув плечами, проворчала женщина. — Малышу эти звуки не полезны. Ему бы шум прибоя слушать и классическую музыку…
— Ир, мы только приехали, ты нас уже выпроваживаешь? — рассмеялась я, зная, что в спальне тоже установлена прослушка.
Благо камеру нанятые отцом «ремонтники» якобы случайно сковырнули. И потом долго чесали затылки, размышляя, что же это такое. На Антона, «работающего под прикрытием» по приказу Чеха, жалко было смотреть. Лютый тоже с трудом сдерживал смех, украдкой подмигивал мне, и мы продолжали игру.
— Как недавно-то? — помогая мне подняться и надеть пеньюар, проворчала Ирина. — Месяц уже прошёл!
— Мы тебе так быстро надоели? — моя улыбка стала шире.
— Нет, конечно! — возмутилась она и с улыбкой погладила мой живот. — Никогда не была так счастлива! Но…
Она прикусила язык, но я и так знала, что Ира побаивается Лютого. Хотя Лёша вёл себя скромно и тихо всё это время. Больше молчал, помогал на конюшне и даже тренировал соседских мальчишек. Умудрился быстро сплотить избалованных детишек из богатых семей, и теперь, если муж задерживался, чтобы побыть со мной, и не выходил на вечернюю тренировку или футбол, за забором начинался настоящий концерт…
Зазвонил телефон. Радужные мысли растаяли при виде номера.
— Ира, сделай мне белковый коктейль с фруктами, — взяв себя в руки, спокойно попросила я. — Оставь в столовой. Я потом спущусь и выпью.
— Хорошо, — заправляя постель, кивнула она. И, взбив подушку, вышла из нашей с Лёшей спальни.
— Слушаю, — ответила я на вызов.
— Это я слушаю.
Ненавистный голос! Мерзкий, выдирающий нервы, выворачивающий душу, он раз за разом воскрешал видение, как нож режет ладони и входит в моё тело. Очень медленно. Садист.
— Отец подтвердил, что встреча состоится в назначенном месте, — голос звучал спокойно и холодно. Лютый и его метод приручения научили меня контролировать эмоции и выстраивать вокруг себя железобетонные стены.
— Он там будет?
— Нет, папу не пригласили, он должен проконтролировать перевод. Удаленно. Сейчас я перешлю вам оставшиеся документы.
Отправила с телефона присланные отцом документы по закрытому чату на несуществующий номер, с которого каждый день названивал мне этот отморозок, и облегчённо выдохнула. Ещё один этап плана выполнен. Но это далеко не конец.
Месяц мы жили на тикающей бомбе, не зная, когда и кто нажмёт на красную кнопку. И этот кошмар мог закончиться сегодня. Или нас всех убьют. Не Чех, так Носов, миллиардную теневую сделку которого я только что слила оборотню в погонах. Или?..
Я положила отключённый телефон на стол, хотя было дикое желание выбросить его в окно. Отчаянно надеялась, что никогда больше не увижу этого человека, не услышу его отвратительный голос. Сегодня решающий день… Как сказал бы Лёша — бой за чемпионский титул.
Выйдя из комнаты, направилась в папин кабинет. Шум всё нарастал, и я не смогла сдержать улыбки. Ира нервничала, когда была включена дрель, а я радовалась, представляя, каково сейчас тем, кто пытается нас подслушивать. Так им и надо!
В кабинете камеры не тронули. Зачем, если стоит такой шум? Соглядатаи увидели, как я обняла и поцеловала в щёку отца. Наверняка думают, что мы обсуждаем цвет стен в детской, которую ребята Макса спешно готовили.
— Он звонил, — тихо прошептала я на ухо папе. — Сергею дали двадцать лет.
Папа коротко глянул на меня и сухо кивнул. Я спокойно продолжила:
— Уверена, что оборотень не сомневается, что мы осведомлены, а позвонил мне лишь затем, чтобы напомнить про договор. Мол, выполнил свою часть сделки, посадил убийцу без привлечения Берегового, а теперь ваша очередь. Чтобы напомнить, кто хозяин наших жизней. Спросил про встречу. Это был юбилейный десятый раз.
— Ты зря нервничаешь, — потянувшись ко мне, тихо ответил отец. — Чех заглотит наживку, не жуя. Такой куш мало кто захочет упустить!