Тьерри пытался игнорировать касание ее пальцев к своему подбородку. Он не побрился сегодня утром, и ее нежное прикосновение к его щетине взбудоражило его чувства. Если он повернет голову совсем чуть-чуть, то сможет поцеловать ее пальцы. Он тут же приказал себе образумиться. Привычка анализировать каждую мысль и действие дала ему необходимые сейчас силы, чтобы не показать Эйнджел, как на него влияет ее прикосновение. Сделав вдох, он стал ждать, когда она уберет руку. Эйнджел опустила руку – Тьерри протяжно выдохнул.
Он заговорил спокойным тоном:
– Ты очень внимательная. Да, этот шрам остался после небрежной верховой езды. Мой конь обожал сбрасывать всадников из седла. Я настолько увлекся разговором со своими приятелями, что не заметил ветку дерева. Я задел ветку и вылетел из седла. Естественно, началась паника, когда все увидели кровь, но, несмотря на оставшийся шрам, я получил хороший урок. Я обязан следить за тем, что происходит вокруг меня, постоянно.
– Сколько тебе было лет, когда это случилось?
– Восемь. Отец сильно отругал меня за неосторожность. А моя мать суетилась вокруг меня, будто я получил опасную травму и могу умереть.
– Мне жаль.
– О чем ты сожалеешь?
– Тебе было нелегко, судя по тому, что твои родители относились к тебе по-разному.
Нелегко? Да, он был озадачен и обижен. Но разве Эйнджел поймет, что он чувствовал? Большинство людей спрашивали его, сколько швов ему наложили. Кто-то шутил, что нужно издать королевский указ, чтобы срубили дерево. Кто-то предлагал пристрелить коня. Но никто не подумал о том, о чем сейчас сказала Эйнджел. От ее заботы и понимания у него заныло в груди.
Эйнджел снова подняла руку, проводя пальцем по его шраму от брови до линии роста волос. Свое движение она отслеживала взглядом, на ее лице читалось беспокойство и сострадание. Но внезапно выражение ее лица изменилось, и она опустила руку. На этот раз она сжала пальцы в кулак и крепко скрестила руки на груди, словно боясь снова прикоснуться к Тьерри. Мысль об этом заинтриговала его, и он шагнул немного вперед, вставая к ней почти вплотную.
– А ты? – спросил он. – У тебя есть какие-нибудь интересные истории о шрамах на теле, которые ты прячешь?
Эйнджел вздернула подбородок и разомкнула губы на вдохе:
– Я… – Внезапно она подошла к пасущемуся Анри и взяла его за поводья. – Ты быстро научился.
– Чему я научился? – На мгновение Тьерри растерялся.
– Тому, как следует узнавать другого человека. Поехали? Мы поговорим в пути.
Тьерри не понимал, почему Эйнджел вдруг от него отгородилась. Ведь именно она предложила ему задавать вопросы и интересоваться партнершей. И вот он задал ей простой вопрос, и она попятилась от него, словно боясь ответить. Мысль об этом заворожила его, и он решил позже выяснить, что скрывает Эйнджел.
– Конечно, если ты этого хочешь, – ответил он. – Я предлагаю вернуться в дом и позавтракать.
– С удовольствием.
Тьерри приблизился к Эйнджел и присел на корточки, чтобы помочь ей сесть в седло. На этот раз он не мог не заметить, как ткань брюк обтягивает ее бедра и ягодицы, когда она согнула ногу и поставила ступню на его ладонь. Вскочив в седло, она осторожно отъехала в сторону, словно желая создать между ними некоторое расстояние.
Тьерри, не теряя времени, сел на Слайпнира.
– Мы поедем другим путем, – обратился он к Эйнджел.
У охотничьего домика она спешилась, быстро провела Анри на конюшню и стала его распрягать. Тьерри стремительно подошел к ней и коснулся руками ее талии, осторожно притягивая к себе.
– Оставь это. Его распрягут.
– Знаешь, я не нежный цветок. Меня не надо опекать.
– Прекрасно, – ответил он и отпустил ее до того, как совершил какую-нибудь глупость. Например, крепко прижал Эйнджел к себе. Он кивнул на амуничник. – Принеси щетки, а я сниму седло.
Она сделала, как он просил, а он воспользовался возможностью, чтобы посмотреть ей вслед. Она держалась прямо и грациозно. Отведя взгляд от восхитительного образа, он занялся лошадьми.
В амуничнике Миле потребовалась минута, чтобы успокоиться. Общение с Тьерри было одновременно интересным и трудным. Она жаждала сказать ему правду о себе, но не могла. Она сомневалась, что он очень обрадуется ее обману, но хотела – страстно хотела – быть с ним самой собой. Напомнив себе, что до свадьбы еще есть время, она оглядела комнату, отыскивая щетки.
Взяв две щетки, она пошла обратно на конюшню. Вместе с Тьерри они почистили лошадей и поставили их в стойла. Мила вытерла руки о свои брюки.
– Мне приготовить завтрак? – спросила она.
– Ты не веришь, что я умею готовить? – Тьерри выгнул бровь. У Милы екнуло сердце.
– Верю, – возразила она.
– Все в порядке. Как мужчина, я воспользуюсь твоим предложением. Я приму душ, а ты займись готовкой.
Мила прищурилась, глядя на него:
– Ты снова ведешь себя как шовинист.
– Снова?
– Первый раз ты был таким в Нью-Йорке, – сказала она.
Он фыркнул от смеха:
– Совсем нет. По крайней мере, я не хотел так себя вести. Чтобы предотвратить любые обвинения, я обещаю, что буду готовить сегодня еду весь день.
Это достаточное наказание за отсутствие хороших манер?
Мила не сдержала улыбку и кивнула:
– Спасибо. Было бы здорово.
– И это прекрасный пример того, как я должен ответить, – заметил он.
– Ты быстро учишься, – поддразнила она его и расслабилась.
– У меня достойный учитель.
И в одно мгновение между ними снова возникла чувственная напряженность. Миле казалось, будто каждая клеточка ее тела приказывает ей двигаться ближе к Тьерри. Он шагнул к ней ближе? Или она к нему? Так или иначе, они оказались лицом к лицу. Она снова почувствовала его руки на своей талии, а сама коснулась ладонями его груди. Она ощущала под пальцами его нервное дыхание и биение сердца. А когда Тьерри наклонил голову и прижался губами к ее рту, Мила подумала, что растворяется в его теле.
Они больше не обсуждают правила знакомства. Просто сейчас мужчина реагирует на женщину. И как реагирует! Она прильнула к нему, наслаждаясь твердыми мышцами его груди и живота и тихонько мурлыча от удовольствия. Она почувствовала, как сильно он возбужден. А это значит, она ему нравится.
Все прошедшие годы Мила считала, что Тьерри воспринимал ее как неуклюжего подростка. Но теперь она с радостью забудет об этом.
Он крепче прижал ее к своей груди. Она почувствовала, как напрягаются ее соски и упираются в ткань бюстгальтера. Касание губ Тьерри было настойчивым и соблазнительным. Она открыла рот и вздрогнула от восторга, когда он стал нежно посасывать ее нижнюю губу. От его жаркого поцелуя она вцепилась пальцами в ткань его рубашки, словно боясь упасть.
А потом, в одно мгновение, перед ней оказалась пустота. Мила едва не потеряла равновесие, когда открыла глаза и поняла, что Тьерри отошел от нее назад.
– Х-Хок? – Она протянула ему руку.
– Не надо! – рявкнул он в ответ и вытер лицо дрожащей рукой. – Не прикасайся ко мне. Я не должен был этого делать. Прости меня.
– Но почему нет? Что не так? Разве ты не для этого меня вызвал?
У Милы путались мысли.
– Я должен быть верным своему обещанию. Мне не следует так к тебе прикасаться. Я совершил ошибку. Рядом с тобой я слабею.
В его голосе слышалась боль и отвращение.
– Ты имеешь в виду свое обещание жениться на принцессе? – уточнила она.
– Да, мое обещание ей. И мое обещание самому себе.
– А что ты себе обещал? – мягко спросила она.
– Я не могу сказать тебе. Сейчас не могу. Пожалуйста, иди в дом. Мне просто нужно время, чтобы успокоиться. – Он смотрел на нее глазами, похожими на бурлящее горное озеро в пасмурный, ветреный день.
Но она не хотела уходить. Не теперь, когда ее тело по-прежнему дрожит после поцелуя.
– Нет, скажи мне. Я приехала, чтобы помочь тебе. Как я тебе помогу, если ты от меня отгородился? – Она подошла к нему и схватила его за руку. – Хок, позволь мне понять тебя. Пожалуйста.
Она наблюдала, как он сглатывает. Он держался настолько сдержанно и хладнокровно, что она побоялась, как бы он не отверг ее предложение. Но постепенно он расслабился. Сделав глубокий вдох, он протяжно выдохнул. А потом он заговорил так резко, словно у него саднило горло.
– Верность для меня превыше всего.
– Так и должно быть, – тихо сказала она.
– Нет, ты не понимаешь. – Он покачал головой.
– Тогда объясни мне, – попросила Мила.
– Мои родители жили вместе, но они никогда не были настоящей супружеской парой. Повзрослев, я заметил, что они даже не нравятся друг другу, но не могут расстаться из-за своего положения. Они годами с трудом терпели друг друга. Для моего отца обязательства и долг были важнее счастья жены. В конце концов моя мать уже не могла с этим мириться. Она увлеклась тем, кто, как она решила, будет ее любить, и погибла. Я не желаю такой участи для своей жены.
– А чего ты хочешь для себя? – спросила Мила.
– Я просто хочу быть лучшим во всем и знать, что я не причиняю вреда ни своим подданным, ни своей жене.
– Хок, это замечательно, но ты должен понимать, что ты не сможешь контролировать абсолютно все.
Он отстранился от нее:
– Я смогу. Я король Сильвена. Если я не смогу контролировать то, что от меня зависит, какая от меня польза? Я не стану таким, как мой отец. Я не буду стоять в стороне и позволять моим недостаткам разрушить чью-то судьбу. У меня будет счастливый брак, и моя жена меня полюбит.
– А ты будешь любить свою жену?
Глава 12
Слова Милы показались Тьерри ударом.
– Я буду уважать и почитать ее, как мою супругу, и я сделаю все возможное, чтобы она была счастлива. Разве этого не достаточно?
Эйнджел посмотрела на него с жалостью:
– А как по-твоему, Хок? Неужели тебе будет достаточно получать от любимого человека только уважение и почитание? Разве это не то, что твой отец давал твоей матери?