Мне показалось, что никто и никогда не любил Нейла просто так, зато, что он есть. Его родителям нужен был образцовый сын. Дяде требовался наследник титула, исполненный сознанием долга. Мисс Макинтош нужен был богатый любовник, способный купить ей дюжину пар чулок и исполнять все ее капризы. Любовь была незнакома и чужда ему. Она не сыграла никакой роли в его становлении. Ее заменяли бледные имитации — одобрение, если он угождал старшим, уважение к богатству и положению, вожделение и обожание со стороны женщин. Чистой же любви, любви без всяких условий в его жизни не было. Его никто не любил, и он не умел отвечать любовью на любовь. Хотя из нас двоих я была гораздо беднее в материальном смысле, я всегда знала, что любовь моих родителей ко мне неисчерпаема. На какой-то миг я была очень близка к тому, чтобы броситься в его объятия и признаться в том, как я люблю его. Я посмотрела на него, залюбовалась его медальным профилем, его сильной шеей, его мягкими, шелковистыми волосами — и едва не задохнулась от любви и вожделения. Но затем ветер ударил в ставень, я вздрогнула и отодвинулась. Ради нас обоих я не имею права давать волю страсти; Если Нейл не желает любить, если он боится любви, я не должна силой тащить его на тот путь, который противен его воле.
Снова хлопнул ставень, завыл ветер. Иногда в ненастные ночи — и дни — я выходила на берег и позволяла дождю умыть мое лицо, а ветру — снова спутать мои волосы. Бывало, я стояла на холме, наслаждалась силой стихии и думала о «Баклане», который пошел на дно морское. Но сегодня мне хотелось сидеть здесь, у огня, до тех пор, пока буря не закончится, не выйдет солнце, не заблестят в траве капельки дождя, а ветер не утихнет.
— Интересно, что сейчас происходит в мире, — перевела я тему разговора, — Вдруг опять началась война? И если да, победим ли мы?
— Конечно победим. — Нейл взял себя в руки. — В прошлом году я был в Копенгагене вместе с адмиралом Нельсоном. Вот флотоводец, под чьим началом можно побеждать! С ним веришь, что победу можно выковать буквально из ничего, а для веры нет ничего невозможного.
Мы говорили еще долго, пока ветер не стих и остров снова не погрузился в тишину. С тех пор мы с Нейлом проводили осенние вечера за разговорами или за игрой в шахматы. Иногда я даже выигрывала, и я не думаю, чтобы он поддавался. Мы вспоминали детство, рассказывали друг другу о местах, которые мы любили, и о том, во что мы верили. Мы говорили обо всем, кроме своих чувств и того, что будет с нами, когда мы выберемся с этого острова. Я старалась надежно спрятать свои чувства и все же с каждым разговором все сильнее влюблялась в него — как я и боялась. Любовь не всегда связана со страстью и вожделением, иногда она возникает в результате совместно переживаемых несчастий и ежедневного близкого общения. Раньше я не осознавала этого, зато на острове поняла.
Заканчивался октябрь, мы уже больше месяца находились на острове. Наверное, оба мы в глубине души гадали, что будет, если придется здесь зимовать. Съестных припасов, спасенных с затонувшего корабля, хватало, хотя нам уже надоело питаться солониной, сухарями и кашей. Сыр пришлось выбросить после того, как я обнаружила в нем личинок. Мы пытались разнообразить наш рацион ягодами, а также картофелем, который я нашла в заброшенном огородике за домом.
По ночам с моря все чаще наползал туман. Серым саваном укутывал он холмы, приглушая все звуки. Солнечные дни стали очень редкими, гораздо чаще было пасмурно. Когда не наплывал туман, шли дожди — либо бесконечно моросящие, отчего все вокруг отсыревало насквозь, либо сильные ливни, которые обрушивались на нас под неумолчный вой ветра. Даже в ясные дни было прохладно.
Однажды в такой вот погожий день я следила за костром, а Нейл ловил рыбу с утеса. Дрова отсырели, как часто случалось в последнее время, костер шипел и дымил. Возможно, именно это спасло нас, потому что дым повисал в воздухе и свежий ветер относил его на северо-запад. Глядеть на море было не очень-то интересно, и потому я следила за ящерицей, лежащей на камнях и греющейся на солнышке… Как вдруг на меня упала огромная тень морского орла, и я невольно вскинула голову. Птица уже успела улететь, но на горизонте я заметила паруса проходившего мимо корабля. Меня охватили паника и возбуждение. Вместе с тем я испугалась, что корабль повернет и уплывет прочь. Тогда все пропало! Я стала энергично подбрасывать дрова в костер, надеясь превратить еле теплящийся огонек в огромное пламя. Я бросила в костер все доски, какие лежали поблизости, не думая о том, что будет, если корабль скроется из вида и нам снова придется разжигать сигнальный огонь. Но корабль не исчезал. Он подплывал все ближе и ближе, пока я наконец не смогла разглядеть снасти и английский флаг. Это был небольшой патрульный корабль, который производил здесь разведку. Я вспомнила, как Нейл, когда еще мы были на «Баклане», говорил, что здешние моря патрулирует Ирландская эскадра, защищая их от наполеоновского флота. Я принялась звать Нейла, хотя знала, что он довольно далеко и не сможет меня услышать. Вскочив, я побежала по вереску босыми ногами, спотыкаясь и чуть не падая, поминутно оглядываясь на случай, если предательский костер погаснет, и корабль развернется и уплывет. С каменистого берега, все же услышав меня, уже бежал Нейл с двумя пойманными лососями в одной руке и с удочкой в другой. Я бросилась к нему в объятия и закричала:
— Корабль!
В боку так сильно кололо, что я едва могла дышать.
Нейл побежал к костру, и, когда мне наконец удалось с трудом вскарабкаться обратно на холм, корабль уже стал на якорь на почтительном расстоянии от рифов и за нами отправилась шлюпка.
Нейл с такой силой сжал мою руку, что хрустнули косточки. Никто из нас не говорил ни слова. Думаю, мы оба испытывали тогда двойственные чувства. Наконец прибыла помощь, которую мы уже и не чаяли получить, и наша островная жизнь подошла к концу. Скоро все изменится.
Когда шлюпка подплыла к лагуне, мы спустились, чтобы встретить моряков. Среди них был лейтенант, выглядевший на редкость опрятно и элегантно в своей форме, особенно в сравнении с нашим оборванным видом. От меня не укрылось, что матросы косятся на мой, мягко говоря, не совсем обычный наряд-накидку из шотландки. Лейтенант же и глазом не моргнул, он вел себя учтиво, словно так и должно быть. Он отдал Нейлу честь.
— Лейтенант Джордж Роуз с корабля его величества «Агамемнон», сэр! — живо представился он. — Капитан шлет вам поклон, и не будете ли вы так добры, сэр, ступить на борт нашего корабля? — Затем каменное выражение его лица сменилось улыбкой. — Капитан совсем… прошу прощения, чертовски рад найти вас, мистер Синклар. Ваш дядя целый месяц переворачивает Адмиралтейство с ног на голову. — Он кивнул мне. — Как поживаете, мадам?
Нейл взял меня за руку и подвел ближе.
— Это моя невеста, мисс Катриона Бэлфур, — сказал он.
Так Нейл Синклар сделал мне предложение.
Глава четырнадцатая,в которой гордыня и упрямство толкают меня принять неверное решение
Не скрою, я пережила сильнейшее потрясение. Не знаю, что отразилось у меня на лице. Не сразу, но все же я поняла, почему Нейл именно сейчас решился так меня ошарашить. Мы больше месяца провели вдвоем на острове, и от моей репутации ничего не осталось. По правде говоря, я потеряла свое доброе имя, уже когда меня силой затащили на борт «Баклана». Теперь мы возвращаемся в большой мир, и меня ждут замужество или падение.
Все смотрели на меня — все до одного, включая Нейла. В его глазах читалась неуверенность. Я понимала: он боится, что я отвечу ему категорическим отказом прямо здесь, на пляже, на глазах у половины команды «Агамемнона». Я знала, что он пошел на такой шаг, будучи человеком благородным, чтобы спасти мою честь. Вначале гордыня едва не заставила меня сказать ему, чтобы он не делал глупостей и что меня ни капельки не заботит мое положение и я могу вернуться в Глен-Клэр и поселиться там в лачуге для рабочих, наплевав на мнение конкретно этих матросов и всего мира.
Но я ничего не сказала и не стала возражать. Напротив, я мило улыбнулась и приняла искренние поздравления слегка успокоившегося лейтенанта Роуза. После этого нас стали официально называть женихом и невестой, и пути назад не было, по крайней мере, временно. И все же я намеревалась, как только уляжется суматоха и забудется скандал, разорвать помолвку и отправиться жить в лачугу в Глен-Клэр.
Может быть, вы гадаете, почему я собиралась отказать Нейлу, хотя и была в него безнадежно влюблена. Я любила Нейла так сильно, что эта любовь иногда отзывалась почти физической болью у меня внутри. Я любила его за смелость и мужество, проявленные им на борту «Баклана», любила за то, что он спас меня во время кораблекрушения, и любила его за его принципиальность, которой, как я вначале думала, ему недоставало. Однако никакие его хорошие качества не могли бы заставить его полюбить меня в ответ, и мне не хотелось обманываться и сходить за второсортный товар.
Как бы то ни было, сейчас у меня не было возможности серьезно поговорить с Нейлом. Лейтенант Роуз торопился доставить нас на борт «Агамемнона» до начала прилива. Я настояла на том, чтобы сбегать в домик и принести свои скудные пожитки. Это невероятно развеселило моряков, но тем не менее они дали мне небольшой непромокаемый мешок, в который я сложила кое-какие ракушки, самые маленькие из поделок Нейла и еще некоторые мелочи сентиментального характера. И когда я в последний раз стояла в маленькой комнатке, в которой мы с Нейлом жили, мне вдруг стало больно и тоскливо. Я отчетливо поняла: такое больше никогда, никогда не повторится. Я закрыла за собой дверь в последний раз, а затем пошла по песчаной тропинке вниз, на пляж и к своему будущему.
«Агамемнон» был небольшим кораблем, но в глаза сразу бросалась колоссальная разница между ним и «Бакланом», состоявшая в том, что касалось чистоты и дисциплины в команде. Когда мы ступили на борт, Нейл расплылся в широкой улыбке: он увидел капитана, который вышел поприветствовать нас.