Однако его квартира была далеко, находиться на улице, пожалуй, небезопасно, и я пошла на остановку такси. Заглянула в кошелек, желая узнать, какой суммой располагаю. Как-никак ехать мне на другой конец города.
И тут я вспомнила про Витьку. То есть я про него никогда и не забывала, но со всеми этими возникшими в моей жизни трудностями, длительное время с ним не встречалась и даже не перезванивалась. Тут и телефон возник весьма кстати. В офисе Витьки не оказалось, я набрала домашний номер, трубку он снял сразу и сказал:
— Слушаю. — Судя по голосу, был он при последнем издыхании.
— Как дела? — бодро спросила я, никакой бодрости при этом не ощущая.
— Это ты? — удивился он. — Я тебе звонил. Вчера и сегодня.
— Я была в гостях у Мальчика, — заявила я.
— У кого? — не понял Витька.
— У Мальчика. У того самого бандита, про которого ты мне рассказывал.
— Ты была у него в гостях? — переспросил Витька, так же, как я, туго соображая.
— Была. Без всякой охоты. Какие-то типы схватили меня ночью в собственной квартире и привезли к нему.
— Что творится, а? — ужаснулся Витька. — И что?
— Вопросы задавал. А сегодня еще один псих решил со мной подружиться. Я только-только смогла унести от него ноги. Боюсь, что, если мы встретимся еще раз, он меня убьет.
— Ты извини, но я ничего не понимаю. Зачем ты им нужна?
— Я тоже не понимаю. Одно мне ясно: из города сейчас лучше уехать. Так что, если не сможешь до меня дозвониться, — не беспокойся.
— Слушай, у меня есть знакомые… если тебе надо где-то укрыться.
— У меня тоже есть знакомые, — заверила я, заводить новых мне не хотелось. — Что с Алькой?
— Ничего. Сегодня по телевизору, в областных «Новостях», будет обращение ко всем, кто ее видел, с просьбой сообщить в милицию… — Витька вздохнул и добавил: — Машину ее нашли. На стоянке, возле хлебокомбината.
— И что?
— Ничего, — опять вздохнул Витька. — Стоит там с четверга, но как туда попала — неясно. Парень, что в тот день дежурил, ничего толкового сказать не мог. Лавочка там совершенно левая, ни квитанций, ни журнала. Ставь машину, плати деньги и двигай дальше.
— Он что, вообще ничего не помнит?
— Говорит, вроде бы мужик какой-то ее ставил. В темных очках. А кто в жару без очков?
— Черт-те что… — задумалась я.
— Ты куда сейчас? — спросил Витька как-то вяло.
— К другу. Он работает в милиции. А мне после всех этих гостеваний в городе неуютно. Наверное, уеду к сестре.
— Когда? — заинтересовался Витька.
— Да я бы хоть сегодня, но не могу, пока не выяснилось, что там с Алькой.
— Думаешь, еще есть надежда?
Мы дружно вздохнули.
— Ладно, — помолчав, сказала я и уже хотела проститься, но Витька опять заговорил:
— Наверное, с тобой все-таки захотят побеседовать в милиции. Ты близкая подруга… — Витька томился, и я спросила:
— Ты не хочешь, чтобы я рассказывала про любовника?
— Не хочу, — ответил он. — Не надо всей этой грязи…
— Но если я не скажу об этом, то и про фабрику молчать придется, иначе, как все объяснить?
— Вот и молчи…
— Ты предлагаешь мне вводить в заблуждение следствие…
— Ладно, как знаешь… Ты где сейчас?
— На конечной седьмого маршрута, возле бассейна. Слушай, а машина в каком состоянии?
— В отличном.
— Тебе ее вернули?
— Перегнали на стоянку ГАИ. Черт с ней, с машиной, мне Алька каждую ночь снится, неживая. — Он заплакал тихо и горько, и я вместе с ним.
— Витя, — позвала я. — Прости, но я, ей-богу, не знаю, что тут сказать…
— А что тут скажешь? — ответил он и повесил трубку.
За моей спиной уже выстроилась очередь, однако слезы произвели впечатление: народ безмолвствовал, проявляя понимание. Я уныло побрела по улице, забыв про такси. Надо идти в милицию. Заниматься розыском убийц с Мишей мне не по силам: уж очень опасно. А в милиции люди за это деньги получают.
Я замерла, повертела головой, пытаясь сориентироваться, в каком я сейчас районе, после чего обратилась к прохожему:
— Вы не скажете, где здесь РОВД?
Мужчина начал путано объяснять, а я кивать. Потом отправилась плутать по улицам. Однако районное отделение найти оказалось несложно, свернув в очередной раз за угол, я обнаружила здание, выкрашенное в ярко-желтый цвет, с нужной мне табличкой на фасаде. Вместо того чтобы увеличить шаг, я притормозила, а потом устроилась на скамейке. Что рассказывать и о чем умолчать?
Пока я ломала голову, в поле моего зрения появилась темная «девятка». Она медленно проехала мимо, а потом замерла в нескольких метрах от моей скамейки. В «девятке» не было ничего подозрительного, окно со стороны водителя открылось, молодой парень лениво посмотрел на пейзаж вокруг и закурил, стекла были темные и разглядеть, один он там или нет, возможным не представлялось. «Далась тебе эта „девятка“!» — разозлилась я, но машина упорно вызывала тревогу. В свете последних событий все движущиеся в радиусе десяти метров предметы меня беспокоили. «Или иди в милицию, или к Мише!» — прикрикнула я на саму себя и поднялась. Не успела я сделать и трех шагов по направлению к заветной двери, как из «девятки» вышел парень, лучисто мне улыбнулся и спросил:
— Девушка, не скажете, который час?
— А что случилось с вашими часами? — спросила я в свою очередь, тыча пальцем на его руку.
— Стоят, — еще лучистее улыбнулся он.
Я попятилась и заявила:
— Если еще шаг сделаете, я закричу. А тут милиция, табличку видите?
— Я ж у вас время спросил, — вытаращил глаза парень.
— Я вас предупредила, а там как хотите…
Пока парень возвращал свои глаза на место, из-за угла появилось такси, я махнула рукой, машина остановилась, я запрыгнула в нее и сказала:
— В ближайшее отделение милиции.
Водитель повернулся, посмотрел на меня и сказал, кивнув головой на здание канареечной расцветки:
— А это не подойдет?
— Не подойдет, — отрезала я.
Он пожал плечами и тронулся с места. На первом же светофоре я заприметила «девятку» и начала томиться. Вскоре ее заметил и водитель.
— Это за тобой? — сурово спросил он, я замотала головой, но не убедила его, потому что он заявил: — А ну, давай выметайся!
— Да вы с ума сошли! — ахнула я.
— Выметайся! — повторил он. — Мне приключения без надобности.
— Какие приключения, если я прошу вас отвезти меня в милицию.
— Просишь, — согласился водитель. — Вопрос, доедем ли…
Умеют же некоторые успокаивать. Он уже тормозил, а я до смерти перепугалась: ненавистная «девятка» маячила в стороне, но, заметив, что мы остановились, начала приближаться. Я готова была взвыть в голос и тут увидела двадцатипятиэтажку, прозванную в народе «Пизанской башней». Она была одной на весь город и печально знаменита тем, что в ней вечно чего-то недоставало: то воды, то газа. Через полгода после сдачи дома выяснилось, что подобные высотки строить у нас нельзя, сданное в эксплуатацию сооружение, точно желая подтвердить это, вдруг дало крен вправо, незаметный глазу, но чутко уловленный специальными приборами. От мысли строить двадцатипятиэтажки сразу отказались, а людей из «Пизанской башни» решили выселить, но не выселили и пятый год вели дискуссию о последствиях где-то там образовавшейся трещины в фундаменте, вгоняя тем самым жильцов в тоску.
— Высадите меня у «Пизанской башни», — попросила я, водитель покосился на «девятку» и кивнул.
Башня возвышалась посередине проспекта, рядом с торговым центром, месте очень людном, и влипнуть здесь в историю он, как видно, не опасался. На приличной скорости мы въехали во двор.
— Второй подъезд, — сказала я, сунула таксисту деньги и ухватилась за ручку двери.
Через несколько секунд я уже стояла в подъезде и давила на кнопку вызова лифта. К счастью, лифт находился на первом этаже, я поднялась на двенадцатый, затем бегом спустилась на девятый и позвонила в сто вторую квартиру, где вот уже несколько лет проживала моя подруга Людка.
Работала она дома (шила то ли рукавицы, то ли какие-то чехлы, бог знает на что) и сейчас должна быть в своей квартире. Я позвонила еще раз, чутко прислушиваясь к тому, что творится в подъезде: кто-то вызвал лифт, и я начала нервничать. Дверь открыться не пожелала. «Где тебя черти носят?» — в отчаянии спросила я, потом наклонилась и приподняла коврик у двери, под ним другой, резиновый, а между ними лежал ключ. Избавить Людку от дурных привычек не мог никто, их у нее было великое множество, и она им следовала с упорством, достойным лучшего применения. Сейчас я этому была очень рада.
Проникнув в квартиру подруги, я устроилась возле двери и стала ждать. Ничего не происходило. Ни шагов, никакого иного шума… Я порадовалась и прошла к окну. К сожалению, окна Людкиной квартиры выходили на проспект. Я села на диван без спинки и задумалась. Существенным недостатком Людкиного жилья было то, что у нее отсутствовал телефон. Покинуть убежище я вряд ли рискну, парень на «девятке» вполне мог наблюдать за домом, значит, оставалось одно: дождаться Людку и отправить ее сообщать о моем бедственном положении Михаилу или в милицию.
Тяжело вздохнув, я прошла в кухню и выпила воды из-под крана. Чашка в доме была одна, без ручки и такая грязная, что пить из нее никому бы не пришло в голову. Людка относилась с презрением к общепринятым нормам гигиены. Тараканы ее не тревожили, так же как пауки и мухи. Беспокоили только мыши, на них она с упорством охотилась при помощи мышеловок, в которые никто не попадал. Сейчас одна из них с крохотным кусочком сыра стояла посередине кухни. Людка считала себя поэтессой, непризнанным гением, раз в год печаталась в областной газете и по этому случаю непременно впадала в запой, из которого выходила долго, мучительно и с большими финансовыми потерями, так что лучше бы ее вовсе не печатали. Алька даже хотела обзвонить местные газеты с такой просьбой, но я ее отговорила. Еще одной Людкиной бедой были мужики, у нее дар находить забулдыг с ярко выраженными уголовными склонностями, потому что они ее без конца обворовывали. По этой причине у Людки не было ни телевизора, ни холодильника, ни какой-либо другой более-менее ценной вещи. Последний сожитель превзошел всех, и теперь у Людки не осталось даже мебели (это меня нем