кухонным полотенцем, он без приглашения ступил внутрь. Должно быть, услышал голос Бернарда и явился предложить кардиналу свои услуги, а заодно подслушать, о чем пойдет речь.
Пройдя по вагону, кардинал обеими руками пожал ладонь Эрин, потом Джордана.
– Вы оба выглядите хорошо.
– Как и вы, – Эрин попыталась улыбнуться, но Леопольд прочел на ее лице тревогу. – Есть ли вести о местонахождении Руна?
В голосе ее звенела надежда. Она волнуется за Корцу совершенно искренне.
Леопольд ожесточил сердце против ощущения вины, волной вздымающегося у него в груди. Ему нравились эти люди за свою жизненную энергию и интеллект, но он в тысячный раз напомнил себе, что его предательство служит высшему предназначению. Впрочем, это сознание ничуть не облегчает его предательские козни.
– В надлежащее время я все растолкую, – пообещал им Бернард и обратил взгляд на своего помощника в глубине вагона. – На этом все, отец Амбросе.
Его ассистент со вздохом досады ретировался обратно в кухню, но Леопольд ни капельки не сомневался, что этот смахивающий на паука поп тут же прижал ухо к двери, чутко ловя каждое слово. Он не из тех, кто готов пребывать в потемках.
Как, впрочем, и я.
Вспомнив свое обещание Окаянному, Леопольд снова ощутил на плече прикосновение жуткого мотылька, трепет его крылышек у своей шеи.
Я не должен подвести его.
Глава 13
19 декабря, 11 часов 04 минуты по центральноевропейскому времени
К югу от Рима, Италия
Как только отец Амбросе удалился, кардинал Бернард дал знак теням, маячившим за открытой стальной дверью.
Эрин напряглась, впившись пальцами в руку Джордана. И вдруг очень обрадовалась, что тот распахнул шторы. Но все же, несмотря на льющиеся на нее лучи солнца, ощутила леденящий холод.
Из темноты в ярко освещенный вагон ступил святой отец в черном – худой, как скелет, придерживая бледной костлявой рукой край капюшона, чтобы защититься от яркого света. Ступал он неуверенно, на подгибающихся ногах, но при том не без грации, и было в его движениях что-то знакомое.
А затем он опустил руку, открыв лицо. На темные, ввалившиеся глаза падали длинные пряди черных волос. Кожа плотно обтянула широкие скулы, а в тонких губах не было ни кровинки.
Эрин вспомнила, как целовала эти губы, когда они были полнее.
– Рун…
Потрясение заставило ее вскочить на ноги. Казалось, он постарел на многие годы.
Джордан встал обок нее.
Рун взмахом руки пригласил обоих сесть. Тяжело опираясь на руку Бернарда, доковылял до стола и рухнул на свободный стул рядом с Христианом. Эрин заметила, что ярких лучей солнца он сторонится. Хотя сангвинисты и способны переносить солнечный свет, он отнимает у них силы, а у Руна их явно в самый обрез.
Знакомый взгляд через стол встретился с ее взглядом. Она прочла в нем изнеможение вкупе с толикой сожаления.
– Как я узнал от кардинала Бернарда, между нами возникли кровные узы, – негромко проговорил Корца. – Я прошу прощения за все страдания, какие они могли вам причинить.
– Все в порядке, Рун, – ответила она. – Я в порядке. Но вы…
Его бледные губы изогнулись в призрачном подобии улыбки.
– Чувствовал я себя и более энергичным, нежели ныне, но с Христовой помощью скоро вновь обрету былые силы целиком.
Джордан взял ее за руку поверх стола, недвусмысленно заявляя свои права на нее. Посмотрел на Руна волком, не выказав и тени симпатии. И обернулся к Бернарду, стоявшему у стола.
– Кардинал, если вам столько недель было известно, что Рун пропал, почему же вы так долго медлили, прежде чем обратились к нам? Вы могли позвонить прежде, чем он оказался в столь прискорбном состоянии.
Кардинал поставил пальцы облаченных в перчатки рук домиком.
– О темном деянии, свершенном против доктора Грейнджер в катакомбах под храмом Святого Петра, я узнал лишь несколько часов назад. Я не мог ведать ни о каких узах между ним и Эрин. Но действия Руна посулили миру надежду.
Рун со страдальческим видом потупил взгляд, уставившись в стол.
О чем это таком толкует кардинал?
Бернард воздел руки жестом, охватывающим весь поезд.
– Со всеми здесь собравшимися – предреченным трио – мы теперь можем искать Первого Ангела.
Джордан оглядел столик.
– Иначе говоря, компания снова вместе. Рыцарь Христов, Воитель Человечества и Женщина Знания.
При упоминании последней из этого трио он пожал Эрин пальцы, но та высвободила руку.
– Не обязательно, – напомнила она всем.
Эрин снова мысленно услышала грохот пистолета и увидела Баторию Дарабонт, рухнувшую в тоннеле. Я убила последнюю из рода Батори.
Рун устремил на нее пристальный взгляд.
– Мы трое свершили многое.
В этом Джордан с ним вроде бы согласился.
– Окаянно верно.
Может, они и правы, но это окаянно тревожило ее.
11 часов 15 минут
Поезд замедлился и прошел стрелку, продолжая путешествие на юг.
Джордан смотрел за окно, пытаясь угадать место назначения. Бернард по-прежнему скрытничает. Так ничего и не сказав, кардинал снова скрылся в заднем вагоне, оставив их наедине с собственными мыслями, позволяя переварить случившееся.
Вот уж воистину неудобоваримая пища.
Лязг металла снова привлек их внимание к темному проему двери. Снова явился Бернард, на сей раз ведя следом двух женщин.
Первой была высокая, темноволосая и темноглазая сангвинистка. Джордан тотчас узнал Надию. Уставился на ее кожаные доспехи и серебряную цепь вокруг пояса. Последняя представляет собой цепной кнут – оружие, с которым эта женщина управляется невероятно искусно. Сверх того на боку у нее висел длинный клинок.
При виде нее сразу приходит в голову выражение «убийственный наряд».
Внимание Надии было полностью сосредоточено на второй женщине.
Скверный знак.
Ростом незнакомка ниже Эрин. Волнистые волосы цвета воронова крыла коротко подстрижены, на ногах джинсы и ботинки, правая штанина разорвана, и сквозь разрыв видны лубки – явно недавняя травма. А поверх современных одежд – накинутый на плечи старинный тяжелый плащ, будто пригибающий ее к земле. Миниатюрные ручки жеманно скрещены спереди. Джордану потребовалась добрая секунда, чтобы сообразить, что она в наручниках.
В одной руке, затянутой в перчатку, Надия держала толстую цепь, тянущуюся к этим наручникам.
С ней они предпочитают судьбу не испытывать.
Чем же эта женщина так опасна?
Когда пленница дохромала поближе, Джордан увидел ее лицо и был вынужден сцепить зубы, чтобы не ахнуть от изумления.
Серебристые глаза встретились с ним взглядом. Он разглядывал очертания этих безупречно оформленных губ, высоких скул, курчавую волну локонов. Если сменить оттенок этих волос на огненно-рыжий, она как две капли воды походила бы на Баторию Дарабонт – женщину, которую Эрин убила в катакомбах под Римом.
Сидящая рядом Эрин оцепенела, тоже разглядев очевидное фамильное сходство.
– Вы нашли другую представительницу рода Батори, – заключила Эрин.
– Да, – подтвердил кардинал.
Джордан издал мысленный стон. Будто с последней хлопот было мало.
– И она стригой, – добавила Эрин.
Джордан удивленно вздрогнул, внезапно уразумев, зачем понадобилась такая бдительная охрана и задернутые шторы. Мог бы и сам сопоставить факты.
Женщина окинула Эрин холодным, пренебрежительным взглядом и повернулась к кардиналу. Она говорила с ним на латыни, но с диковинным акцентом, очень похожим на акцент Руна, проявляющийся, когда тот выходит из себя.
Джордан поглядел на пленницу новыми глазами, оценивая степень угрозы, прикидывая дополнительные меры, если это чудовище вдруг вырвется от своих укротителей.
Как только женщина договорила, Бернард ответил:
– Будет лучше, если вы перейдете на английский. Тогда все пойдет куда более гладко.
Пожав плечами, она обернулась к Руну и заговорила по-английски:
– Ты выглядишь весьма посвежевшим, возлюбленный мой.
Возлюбленный мой? Что это значит?
Рун – католический священник, и заводить возлюбленных ему не полагается.
Она резко потянула носом в направлении Эрин и Джордан, будто оба выбрались из сточной канавы и от них смердит.
– По моему разумению, столь ничтожное общество вполне тебе отвечает.
Рун даже глазом не моргнул, будто и не слышал ее.
Выступив вперед, кардинал Бернард официально представил их друг другу.
– Это графиня Элисабета Батори из Эчеда, вдова графа Ференца Надашди Батори де Надашд из Фогарашфелда.
Эрин охнула, чем привлекла внимание Джордана, но продолжала просто таращить глаза на женщину.
Теперь настала очередь кардиналу представить их обоих графине. К счастью, их титулы звучали куда короче.
– Позвольте представить вам доктора Эрин Грейнджер и сержанта Джордана Стоуна.
Голос наконец вернулся к Эрин.
– Вы утверждаете, что это та самая Элисабета Батори? Из конца шестнадцатого века?
Женщина склонила голову, будто в подтверждение этого факта.
Эмоции, пробегавшие по лицу Эрин, представляли смесь облегчения и огорчения. Они оба знали, как твердо убеждена Церковь, что Женщина Знания выйдет из рода Батори.
– Не понимаю, – сказал Джордан. – Эта женщина – сангвинистка?
– Я не имею касательства к этому безотрадному Ордену, – откликнулась графиня. – Ибо верую не в страстотерпие, но в страсть.
Рун заерзал. Джордан вспомнил рассказ священника из той поры, когда тот еще только-только пришел в лоно сангвинистов. В момент запретной страсти Рун убил Элисабету Батори, и спасти ее он мог лишь одним-единственным способом – обратив ее, сделав стригоем. Но где эта женщина скрывалась на протяжении последних четырехсот лет? Церковь была убеждена, что род Батори оборвался на Дарабонт.
Об ответе Джордан догадывался: должно быть, Рун прятал ее.
Похоже, помалкивая не только о том, что укусил Эрин.