Здесь мне небезопасно – как и отроку.
Она даже сама удивилась тому, что последнее так ее обеспокоило. У Искариота есть виды на них обоих, и она начала подозревать, что с ней он обойдется ничуть не милосерднее, нежели сангвинисты.
Элисабета покрутила стопой, пробуя свою пострадавшую лодыжку. Та исцелилась довольно, чтобы не служить помехой, если понадобится бежать. А вот как отрок? Она посмотрела на Томми. Он выказывал ужасающие манеры, уплетая за обе щеки все, что было на блюде. Запах жареного мяса и фритюра отталкивал графиню, но она не выказала виду, разумея, что в изрядной степени аппетит отрока обусловлен стремлением к той же цели, что и у нее, – поддержать силы, готовясь к побегу.
Но выпадет ли такая возможность?
Искариот следил за ними, будто голодный ястреб, одновременно поедая собственную трапезу – кроваво-красный бифштекс и маслянистые овощи. Он пользовался серебряной вилкой и ножом, украшенными символом якоря.
Наконец Томми со вздохом полнейшего удовлетворения откинулся на спинку кресла.
Элисабета вгляделась в его юное лицо. Ланиты его снова заиграли румянцем. Даже для нее поразительно, что он так быстро исцеляется. Пища явно прибавила ему сил.
– Больше не лезет, – провозгласил он, деликатно прикрывая кулаком отрыжку, тут же перешедшую в долгий зевок.
– Тебе надо отдохнуть, – сказал Искариот. – Нам придется снова тронуться еще до рассвета.
Усталый Томми взглядом отыскивал глаза Элисабеты, явно не зная, как реагировать.
Она чуть заметно кивнула ему.
Сейчас не время перечить новому тюремщику.
– Ладно, – сказал отрок, вставая и потягиваясь.
Искариот жестом подозвал Хенрика.
– Проводи мальчика в гостевую спальню и дай чистую одежду.
Томми одергивал свои портки и рубаху, замаранные пятнами засохшей крови. Несомненно, свежая одежда ему не помешает.
Он покорно последовал за Хенриком, но лишь после того, как бросил на Элисабету встревоженный взгляд, от которого ее безмолвное сердце прямо защемило.
Как только отрок удалился, Искариот подвинулся на кушетке поближе к ее креслу.
– Капельку поспать пойдет ему на пользу, – он встретился серебристо-голубыми глазами с ее взглядом. – Но у вас ко мне масса вопросов. Вопросов, которые лучше задать и услышать ответ, пока мальчика в комнате нет.
Графиня скрестила руки на коленях, решив начать с прошлого, прежде чем перейти к настоящему или будущему.
– Я желала бы узнать об участи моей фамилии побольше.
Кивнув, Иуда в течение нескольких долгих и мучительных минут излагал ей истории ее детей, а потом их детей, браков, рождений, смертей. Рассказ получился по большей части трагичный – этакий обширный гобелен, сотканный из нитей ее грехов.
Таково мое наследие.
Со стоическим выражением на лице Элисабета схоронила его слова в глубине груди. Батори не выказывают своей боли. Много раз она внушала это собственным детям, даже когда хотела крепко обнять их и омыть слезами. Но они не изведали ласки матери, и она не обучила ей своих детей. Эта сила дорого ей обошлась, но она же и спасла ее.
Покончив с жизнеописаниями ее потомков, Искариот спросил:
– Но современный мир вам не любопытен?
– Любопытен, – ответила она, – но еще более любопытна моя роль в этом новом мире.
– И, как я подозреваю, вам хотелось бы знать и о роли мальчика.
Элисабета пожала плечами, ничего не подтверждая и не отрицая. И подпустила в голос капельку сарказма:
– Что за чудовище я буду, ежели пренебрегу столь дельным молодцем?
– Вот уж действительно, что за чудовище, – на губах Искариота мелькнул намек на улыбку.
Батори отметила мелькнувшее на его лице удовлетворение, позволив ему верить, что она именно такое чудовище, которому нет дела до такого дитяти. Ибо она таким чудовищем и была, ничтоже сумняшеся убивая многих едва ли старше Томаса. Но с ним она чувствовала странное родство, а ее родня священна.
Иуда устремил на нее более строгий взгляд.
– Ваша роль, моя дорогая графиня Батори, в первую голову позаботиться, чтобы он был спокойным и послушным.
Значит, мне надлежит изображать из себя няньку.
Не допустив в голос ни намека на раздражение, она поинтересовалась:
– И что же вы намереваетесь учинить над ним такое, раз нуждаетесь в подобных умиротворяющих услугах?
– Перед рассветом мы отправимся на берег, в руины Кум. Там он и встретится со своей участью, роком, которому может воспротивиться. И хотя побег для него невозможен, если он будет сопротивляться, ему придется несладко.
Элисабета повернулась к огню.
Руины Кум.
Ей вспомнились читанные во время ́но античные произведения Вергилия и история Европы, как и подобает доброй дворянке. В Кумах некогда жила знаменитая провидица, сивилла, предсказавшая рождение Христа. Ко времени Элисабеты этот город уже обратился в руины, от стены не осталось камня на камне.
Но в глубине сознания настойчиво брезжило нечто иное, какая-то еще история, связанная с Кумами. Страх забуровился в мозге костей, но она ничуть не выказала его на лице.
– И какова же участь отрока в Кумах? – осведомилась Батори.
И какова моя?
– Он Первый Ангел, – напомнил Иуда. – А вы Женщина Знания. Вместе мы свершим предначертание, возложенное на меня Христом, – вернуть Его в мир, навлечь Его Суд на всех нас.
Элисабета вспомнила, что прежде Искариот уже признавался в столь возвышенных амбициях.
– Вы намереваетесь начать Армагеддон. Но как?
Он лишь усмехнулся, отказавшись отвечать.
И все же графиня припомнила последнюю подробность, касавшуюся Кум. Согласно римской легенде, трон сивиллы скрывал вход в преисподнюю.
Врата самого ада.
Глава 35
20 декабря, 04 часа 14 минут по центральноевропейскому времени
Неаполь, Италия
Кардинал Бернард шагал по почти безлюдному аэропорту под Неаполем. Утопленные в потолок светильники бросали на немногочисленных ранних путешественников голубоватый свет, придающий им нездоровый вид. Ни один из них дважды не взглянул на кардинала, стремительно шедшего к залу прибытия. Свои алые официальные одеяния он сменил на темно-синий современный деловой костюм.
Но в Неаполь Бернард прибыл не как кардинал или бизнесмен, а как воин. Под шелковым костюмом на нем были доспехи.
Ведая о «кроте», затаившемся внутри Ордена, он прибыл сюда тайком, ускользнув из Ватикана через давно не употребляемый подземный ход на улицы полночного Рима, где затерялся в толпах прохожих. И полетел не на частном самолете, а коммерческим рейсом, воспользовавшись подложными документами. При нем был чемодан с двумя комплектами сангвинистских доспехов, специально изготовленных для этой поездки.
У выхода из аэропорта Бернард тотчас приметил Эрин и Джордана, расслышав их характерное сердцебиение еще до того, как они вошли в стеклянные двери.
Рун и Христиан шагали по бокам от этой пары.
Джордан на своих сильных ногах приблизился к нему первым.
– Рад видеть вас снова, кардинал.
– Покамест просто Бернард. – Оглядевшись по сторонам, он вручил чемодан Руну, указав в сторону туалета. – Переоденьтесь. Наденьте доспехи под гражданское платье.
Когда оба удалились, кардинал тряхнул руку Джордана, обратив внимание на неистовый, чуть ли не лихорадочный жар его ладони, словно того изнутри пожирает огонь.
– Хорошо ли вы себя чувствуете? – поинтересовался он.
– Учитывая, что я только что восстал из мертвых, то просто фантастически.
Бернард заметил, что тут солдат капельку заколебался, очевидно, чего-то недоговаривая, но решил пока не педалировать эту тему.
– Я рад, что вы в безопасности… и благодарен вам за работу, оказавшую нам помощь в постижении этой уникальной угрозы, представляемой мотыльками Искариота.
Бернарду до сих пор нелегко было сжиться с мыслью, что Иуда Искариот разгуливает по свету, что Христос проклял Своего предателя бесчисленными летами. Но угрозу, которую представляет этот человек, нельзя ни отрицать, ни игнорировать.
– Будь побольше времени и хорошая лаборатория, – отозвался Джордан, – я мог бы узнать об этих его поделках куда больше.
– Сойдет и так. Времени у нас в обрез. Надо найти Первого Ангела и воссоединить его с книгой.
Слова пророчества из Евангелия встали перед его мысленным взором, будто выписанные буквами из пылающего злата: Трио предвозвещенное должно доставить сию книгу Первому Ангелу для благословения. Лишь оным они обеспечат спасение мира.
Все остальное несущественно.
Эрин выглядела угрюмой.
– Чтобы это произошло, мы должны открыть, где Искариот прячет его, и распознать, чего он хочет от мальчика.
– И почему ублюдок направился с парнишкой именно сюда, – добавил Джордан.
– Должно быть, это важно, – кивнула Эрин.
Рун и Христиан вернулись. Одежда обтянула их плотнее, чем прежде, скрывая новые доспехи из материала, устойчивого к проколам, предложенного Джорданом в качестве защиты от жал этих мотыльков.
Бернард указал на дверь.
– Я нанял вертолет, который доставит нас к точке, где Христиан засек графиню в последний раз. Полетим на запад над водой тем же курсом, попробуем найти какие-нибудь подсказки.
Возглавив процессию, Бернард усадил всех в такси и отвез на соседний аэродром, где уже дожидался вертолет – сине-оранжевая машина с курьезным длинным носом и наклонными ветровыми стеклами, огибающими просторную кабину.
Выбравшись из автомобиля, Христиан присвистнул, выражая свое восхищение.
– Чудесно. «AW-193»[21].
– Ты умеешь управлять стрекозами? – поинтересовался Джордан.
– Летал на них, еще когда ходил в коротких штанишках, – Христиан махнул рукой в сторону вертолета. – Забирайтесь.
Эрин поднялась на борт первой. И оцепенела, увидев длинный черный ящик, привязанный между сиденьями.