Улыбка тут же сошла с лица Эшера.
— Теперь он уже не полный, а мертвый идиот, Мэтт.
Конюший похлопал его по плечу.
— Это должно было случиться.
— Не спорю, но… — Эшер замолчал.
— Ты хотел сказать: говорить и видеть — это разные вещи?
— Да.
Запрокинув голову, Мэтт посмотрел в холодное голубое небо, а потом перевел взгляд на далекий горизонт, где возвышалась Стена Барлы. Именно она стала косвенной причиной гибели Тимона Спейка.
— Мы находимся под защитой Стены, Эшер. Если проявим милосердие к преступнику, то сами окажемся в опасности и подвергнем риску существование королевства. Жаль, конечно, парня, но если бы из-за его действий рухнула Стена, то погибли бы десятки тысяч человек. Мы заплатили одной жизнью за жизнь целого народа, мой друг. Тимон Спейк знал, на что шел. Знал, что нарушает священный закон и это преступление карается смертью.
Эшер кивнул.
— То же самое говорит Дафна.
— Правда? Ты должен прислушаться к ее мнению.
Эшер почувствовал вдруг смертельную усталость.
— Я знаю, что все вы правы: ты, Дафна, король. А вот Гар…
Он замолчал.
— Что ты хотел сказать о Гаре? — спросил Мэтт.
— Гар сожалеет о том, что все так вышло.
Мэтт внимательно взглянул на Эшера.
— Ты злишься на него?
Эшер был действительно сердит на принца. Несколько часов он бродил по городу, пытаясь остыть, но ему это так и не удалось.
— Я согласился присутствовать на допросе. Только и всего! Я был простым наблюдателем. У меня не было права голоса, мне не дали слова, чтобы я мог высказать свое мнение. Я не мог повлиять на ход слушаний. Гар должен был отпустить меня домой после вынесения приговора, но вместо этого заставил присутствовать на казни!
Мэтт нахмурился.
— Я что-то тебя не понимаю. Чего ты злишься? Разве вина Спейка не доказана?
— Нет, в том, что он виновен, никаких сомнений не было. Тем более что Тимон сам признал свою вину. Кроме того, были зачитаны показания надежных свидетелей, двух девочек, дочерей мэра Бейсингдауна. Он поручился за них.
— Но раз вина доказана, значит, преступник заслужил наказание в соответствии с законом. В данном случае это наказание — смертная казнь, верно?
Эшер не понимал, куда клонит Мэтт.
— Конечно!
— Вот видишь, ты сам только что осудил его, — промолвил Мэтт тоном, которым обычно осаживал норовистых жеребят. — А если ты его осудил, то должен был своими глазами видеть, как его казнят. Все справедливо.
Эшер уважал мнение Мэтта и поэтому не стал возражать.
— Возможно, ты прав, — нехотя сказал он.
— Скажи, почему в самый ужасный момент ты не закрыл глаза или не отвел их в сторону? — спросил Мэтт.
— А почему ты думаешь, что я этого не сделал?
Мэтт грустно улыбнулся.
— У тебя на лице все написано.
Эшер потупил взор.
— Я не мог смалодушничать. Этот сопливый мальчишка вел себя удивительно мужественно. Он никого не молил о пощаде и не терял самообладания. Положил голову на проклятый чурбан, который все там называли плахой, так спокойно, словно на мягкую пуховую подушку! — Эшер тряхнул головой. Он знал, что эта картина будет преследовать его до конца жизни. — Ему было всего лишь шестнадцать лет! Он не успел возмужать, но вел себя как мужчина. Ни слова мольбы или упрека! Знал, что умрет, и спокойно позволил отрубить себе голову.
— Значит, проявил храбрость.
— Да, храбрость и глупость! Каким идиотом надо быть, чтобы пытаться колдовать! Но парень поразил меня своим спокойствием. Честно говоря, Мэтт, не знаю, смог бы я на его месте вести себя также хладнокровно. Вот поэтому я и почувствовал, что не имею права малодушно отводить глаза в сторону.
— Значит, несмотря ни на что, Спейк был хорошим человеком. — Голосу Мэтта дрогнул. Удивленно взглянув на друга, Эшер заметил, что в его глазах блестят слезы. Смущенно отвернувшись, Мэтт сорвал увядший цветок с росшего на клумбе розового куста и смял его в кулаке. — Какая глупая, бессмысленная смерть! Если бы он остался в живых, то, возможно, многого бы достиг…
Засохшие лепестки розы, кружась, медленно падали на землю.
— Да, ты прав, — сказал Эшер. — Но теперь все кончено. Знаешь, хватит с меня крови и смертей. Не хочу я больше служить принцу.
Мэтт хмуро посмотрел на него.
— Нет, еще не все кончено. Тебе придется продолжить службу. Сигнет оседлан и ждет.
Обернувшись, Эшер увидел своего коня.
— Что это значит? Куда я, по-твоему, должен ехать? — В голосе Эшера сквозило недовольство.
— Его высочество уехал час назад. Он был сильно пьян. Вроде бы направился в Гнездо Салберта. Ты знаешь, где это?
— Да, Беллидон и Микел показывали мне это место, когда я работал здесь. — Эшер задумался на мгновение. — Значит, говоришь, принц был пьян? Разрази меня гром! Мэтт, неужели Гар задумал что-то недоброе?
— Если бы у меня были такие мысли, я бы отправился вслед за ним. Нет, думаю, все будет хорошо. Но ты все же должен найти его. Перестань сердиться на принца. Забудь эту историю. Поезжай в Гнездо Салберта и верни Гара!
Эшер вскочил в седло и отправился в путь. Сигнет, хотя и не успел пообедать, был рад прогулке. Эшер пустил его галопом, и они быстро преодолели расстояние в восемь миль, отделявшее дворцовый ансамбль от излюбленного места для пикников — живописного лесопарка, из которого открывался великолепный вид на самое глубокое в Луре ущелье.
Сегодня отдыхающих горожан видно не было. Привязанный к молодому деревцу Баллодэр радостно затанцевал на месте, увидев Сигнета. Гар, не обращая внимания на предупреждающие знаки, отошел далеко от огороженной парапетом смотровой площадки и сидел на валуне над самым обрывом, устремив взор куда-то вдаль.
Тяжело вздохнув, Эшер спешился, привязал Сигнета рядом с Баллодэром и направился к принцу.
— Если вы намерены прыгнуть в пропасть, не рассчитывайте, что я последую за вами, — сказал он. — Ужасно боюсь высоты.
Гар искоса посмотрел на него и снова стал разглядывать живописные дали. Перед ними простиралось глубокое ущелье, склоны и дно которого поросли буйной зеленью — деревьями, кустарниками, пробивавшимися между камней травами. Настоящий зеленый океан.
— Что ты здесь делаешь? — спросил принц.
Эшер осторожно подошел к краю обрыва и, заглянув в пропасть, поморщился.
— Сам не знаю, — пожав плечами, ответил он. — Наверное, я приехал сюда потому, что мне вдруг захотелось поговорить с вами.
— Надо же, какой ты общительный.
Эшер медленно опустился на валун. Одно неловкое движение, и он мог соскользнуть в пропасть.
— Но я хотел бы с вами поговорить, — сказал Эшер, — не так, как обычно говорят друг с другом принц и рыбак. Скажу прямо, мне хотелось бы пообщаться с вами на равных.
Принц бросил на Эшера мрачный взгляд.
— А ты разве общаешься со мной как-то иначе?
Его высочество действительно был пьян. Теперь Эшер это ясно видел.
— Послушайте, Гар, если вам не нравится мое общество, то так прямо и скажите…
— Я хочу, чтобы ты остался, и мы поговорили, как дру… как два простых человека без корон и нимбов.
Эшер осторожно вытянул ноги.
— Хорошо.
— Вот и отлично.
Гар достал из-под своей черной туники серебряную флягу, инкрустированную перламутром, отвинтил крышечку и сделал несколько глотков.
— Моя мама всегда говорила, что надо делиться, — заметил Эшер.
Принц перевернул фляжку. Она была пуста. Эшер хмыкнул.
— Жаль. Сейчас бы не мешало выпить.
— Скоро сумерки, — сказал Гар.
— Вы правы. Нам надо возвращаться. Старина Дарран уже, наверное, намочил штаны от беспокойства.
Гар, нахмурившись, собрал горсть камешков и стал подбрасывать их на ладони.
— Я спрашиваю себя, хотелось бы мне на месте Тимона Спейка встретить еще один рассвет или отсрочка казни причинила бы только лишние страдания?
Эшер пожал плечами.
— Не знаю. А как вы отвечаете на этот вопрос?
Камешки один за другим падали на землю.
— Мне кажется, я предпочел бы встретить еще один рассвет.
— А потом еще один, и еще один… — промолвил Эшер и, подняв небольшой камень, бросил его в пропасть. Через несколько мгновений раздался глухой стук, подхваченный эхом. — Все кончено, Гар. Теперь уже ничего не исправишь.
Принц внимательно посмотрел на него.
— И ты говоришь это после того, что видел?
— Да, но даже если бы вы не заставили меня остаться и стать свидетелем казни, я все равно сказал бы то же самое.
Гар, опустив голову, долго разглядывал свои сапоги.
— Ты злишься на меня за то, что я приказал тебе остаться.
Эшер вздохнул.
— Да, сначала злился, но сейчас уже нет.
— Хочешь знать, почему я заставил тебя присутствовать на казни?
— Я знаю почему.
Гар удивленно посмотрел на него.
— Да? В таком случае объясни это мне, просвети меня, а то я сам себя не понимаю.
— Хорошо. Но предупреждаю, то, что вы услышите, может сильно вам не понравиться.
— Ничего страшного, начинай.
— В таком случае слушайте. Вам хотелось иметь рядом товарища по несчастью. Вы, как и я, не хотели, чтобы Спейк умирал. Вас злило то, что он обречен. А еще больше вас бесило собственное бессилие. Несмотря на то что вы принц и занимаете высокий пост Правителя олков, несмотря на то что вы стоите на помосте рядом с самыми влиятельными людьми королевства, вы скованы цепями точно так же, как этот несчастный безумец Тимон Спейк. Сознание этого выводило вас из себя. И тогда вы в отчаянии огляделись вокруг и, увидев меня, приковали к себе такой же цепью. Тем самым пытались доказать себе, что вы не беспомощны, что у вас есть реальная власть. Вот и все объяснение.
Гар медленно повернул голову и взглянул на Эшера.
— Ублюдок, — процедил он сквозь зубы.
— Пусть так. Но это не значит, что я не прав.
Глаза Гара вспыхнули гневом.
— Если я говорю, что ты не прав, значит, ты не прав!
— Ах, вот как вы заговорили! — воскликнул Эшер и тут же изобразил подобострастие на своем лице. — Какая на вас милая корона, ваше высочество! Это, наверное, подарок вашего папочки?