– А как же ты его не заметила?
– Да я вообще на сентегов внимания не обращаю!
– Значит, он преступник… – задумчиво протянул Кремон. – Как же ему удалось сбежать?
Ягуша пожала плечами:
– Не знаю. Видно, кто-то помог. Ведь тот островок как-то защищен магически, чтобы исключить возможность побега. Так куда же он подевался?
– Убили его…
– Кто?! Как убил?!
– Ну, этот… принц твой, Кремон, и убил… – Энормианин показал рукой на обугленный пол в центре комнаты. – Не знаю, как он это вытворяет, но у него получилось отразить все удары сентега по своему телу. Хотя сверкало и горело – жуть страшная! Мне показалось, что весь дом сгорит!
– Так ты все это видела?
– Ну да! Когда ты этого гостя чем-то «пригрела», мы с Кремоном собирались войти в комнату. Он меня попросил, чтобы в этот раз я лично его привела. Потому как повода ему явиться к тебе вроде как не было…
– Как это не было?! – возмутилась красавица.
– В том смысле, что книжки-то вы обе уже прочитали. А ты ему очень понравилась, вот Кремон и придумал другую причину, чтобы с тобой остаться: якобы для охраны. Иначе боялся, что ты его как кавалера на этот раз вытолкаешь из комнаты. А они, принцы, знаешь, какие обидчивые и гордые?! О-о! А как влюбляются, то еще и глупые становятся…
– А разве он влюбился? – зарделась Ягуша, и, кажется, этот вопрос ее сейчас интересовал стократно больше, чем судьба беглого преступника.
– Еще как! Только о тебе и расспрашивал, как мы встретились! Но ведь это к делу не относится? Ну вот… А когда мы вошли и он увидел, что ты падаешь, так сразу и метнулся на того сентега. Еще и ножи свои метательные успел бросить… Ага! И попал! Но тот Медиальт живучий был, зараза! Вот и пришлось Кремону ему шею сворачивать. В тот момент враг и ударил твоего принца чем-то жутко страшным… я уж подумала, до угольков его сожжет! А он ничего, живой остался, хоть и шатался сильно… Вон, видишь, какая чернота на полу осталась? Потом Мой принц прибежал, братца увел, а потом от трупа избавился… Ну а я присматривала, чтобы никто ничего не заметил.
– И где он сейчас?
– Кто? Мой любимый?
– Зачем мне твой! Я про Кремона спрашиваю!
– Так они только что уехали… Договорились под вечер встретиться, почитай под самым Полюсом. Старший принц себя неважно чувствует, вот младший и решил его у какого-то их знакомого сентега подлечить. Мне самой во время первого удара от Медиальта досталось: чем-то таким он страшным по внутренностям бил…
– Так давай я тебя хоть проверю…
Девушка стала приподниматься, но Кремон остановил ее:
– Лежать! Пока не позавтракаешь – никаких движений. Сейчас закажу что-нибудь поесть прямо сюда. Ты сама вон бледная и еле дышишь. Лучше копи силы, они нам могут в пути понадобиться.
Красавица и в самом деле выглядела неважно, и кого-то лечить в ее состоянии – смех и только. В то же время она понимала, что подруга этой ночью глаз не сомкнула. Поэтому прошептала:
– Спасибо, Рионушка! В дороге отоспишься, я сама буду похасом править…
– Ой, не смеши меня! Я могу еще три ночи не спать и тебя в беге обгоню! – Кремон поднялся и вышел из комнаты.
Однако он и в самом деле чувствовал себя неважно. Что-то внутри вражина своим ударом явно повредил, и какому-нибудь врачу, а еще лучше Медиальту, следовало показаться на глаза как можно быстрее.
«Ничего, пока потерплю», – сказал себе он.
В зале трактира никого еще не было, пришлось идти на кухню. Картина там была совсем иная, чем на окраинах империи: готовкой занимались две женщины и два сентега. Явный дефицит рабов просматривался, явный. Как же они тогда в самой столице ценятся?
После вопроса постояльца о раннем завтраке все глаза повернулись к самой массивной женщине, именно она здесь командовала, невзирая на присутствие двух тэшей. Поинтересовавшись, чего бы хотела пришедшая конклатерра, она принялась загружать поднос: мясо, сыр, хлеб, каша в глиняном горшочке, сметана, блины и варенье с орехами… Делала она это до тех пор, пока Кремон с удовлетворением не сказал: «Хватит!» Расплатился и очень аккуратно понес здоровущий поднос в комнату.
Вначале была накормлена Ягуша, которая тут же задремала, расслабившись. Невменяемый умял все остальное, радуясь своему не пропавшему аппетиту и тяжело вздыхая по поводу плохого самочувствия. Его тоже в сон потянуло, но следовало бежать отсюда как можно дальше и быстрей. Снося личные вещи из комнаты в телегу, он с несколькими встречными затеял короткие разговоры, в которых жаловался на нежданную болезнь служанки и немедленный отъезд домой, причем домой на север, называя город на расстоянии полдня пути отсюда.
Затем помог сойти вниз девушке, уложил ее на соломку и тронулся в путь. И опять пошли пейзажи, раскинувшиеся по сторонам от тракта, и опять начались заслоны. Сегодня дотошно-любопытных сентегов оказалось не в пример больше, чем вчера. Останавливали и расспрашивали уже чуть не на каждом втором воинском заслоне, которые теперь стояли на каждом километре. Причем все сентеги были взвинченными и агрессивными. Сказывалась близость столицы, и наверняка не всем нравились приказы императора о недопустимости передвижения воинских группировок. Теперь уже и маленькие группки охранников останавливали и запрещали двигаться дальше. Ввели лимит на количество охраны даже для самых титулованных особ. Хочешь ехать дальше? Можешь взять с собой только четверых сопровождающих.
Скандалы звучали практически в расположении каждого заслона. Недовольная знать, спешащая в столицу, переходила на крики, каркала на сердитых проверяющих, угрожала им, и местами доходило даже до потасовок.
Но крестьянскую телегу не задерживали. Как правило, вопросы следовали от одного или двух сентегов прямо на ходу:
– Ну и куда вы претесь? – на своих длинных ногах они легко поспевали за движущимся гужевым транспортом.
– Домой, тэш! – и Кремон называл очередной пригород очередного населенного пункта, где якобы и находилось поместье.
Порой самые ретивые тыкали шпагами в солому, нарываясь на ругань конклатерры. Мнимая Риона не стеснялась в выражениях, сетуя, что уже и так два горшка разбили с маслом и другие вещи попортили своим противным железом.
Вот так и двигались, пока Кремону совсем плохо не стало. Внутренности так болели, словно туда кто шилом тыкал.
«М-да! Успел мне этот Медиальт перед своей смертью нагадить! – досадовал Невменяемый, стараясь не кривиться. – Хочешь, не хочешь, а в какой-то трактир заворачивать придется…»
Как потом выяснилось, поселок, в котором они остановились, был центром нескольких усадеб одного рода, которые общими усилиями построили довольно солидный постоялый двор. Трактир его славился на всю округу, и почти каждый путешественник старался именно здесь подкрепиться в дороге. Тут не было ни одной рабыни, все работы выполнялись сентегами.
Когда они насытились, Кремон сказал Ягуше:
– Иди в повозку, подремли, а я поищу врача, пусть меня посмотрит. Уж больно неважно себя чувствую.
– Так, может, я смогу помочь? – встрепенулась Ягуша, но Кремон помотал головой:
– Нет-нет, тебе силы набирать нужно. Иди!
Ягуша ушла, а Кремон подался на кухню. Оттуда его послали в большой господский дом, стоявший в нескольких сотнях метров от трактира. Отойдя подальше, он свернул в кусты и принял свой настоящий облик – иначе у врача могли бы возникнуть вопросы.
В холле дома его встретил какой-то сентег.
– Что-то у меня внутри все колет, – пожаловался Кремон. – Пока конклатерра вернется, совсем от боли изведусь. Можете помочь?
– Могу, если заплатишь. Да еще и на пару лет омоложу! – обрадовался птицеподобный врач предстоящему заработку и назвал цену: – Это тебе обойдется в пятьдесят гравов.
Невменяемый не удержался от выразительной мимики: пятьдесят местных гравов равнялись примерно сотне энормианских стасов, и за них здесь можно было купить шикарного похаса. Поэтому, помотав головой, приступил к торговле:
– Тэш, не надо мне омоложения. А за простенькое лечение я готов заплатить целых два грава.
Сентег затрясся, с бешеной скоростью щелкая клювом. Кажется, он ухохатывался от всей души и долго не мог успокоиться. Наконец он воскликнул:
– Мне уже давно за двести, и брать меньше за свои услуги мне собственное достоинство не позволяет. Тем более если речь идет о лечении раба!
Он сосредоточился, и по его взгляду было понятно, что он уже начал просматривать человека магическими умениями. У Кремона возникло подозрение, что он имеет дело с Медиальтом. Но такого быть не могло – те отличались особыми бляхами на груди, только им присущим плетением ремней экипировки и способом завязывать шарф и несколькими, загадочно окрашенными перьями на крыльях.
Но на всякий случай гость с севера решил уточнить:
– При всем уважении к тебе, тэш, осмелюсь заметить, что такие расценки только у Медиальтов. И только при обслуживании иных тэшей.
– Ха! А я лечу лучше большинства Медиальтов. Так что могу требовать за свою работу столько, сколько считаю нужным.
«Все понятно! Наглая и чванливая птица! – решил Кремон. – Просто какой-то зазнайка! Надо уходить отсюда и искать лекаря подешевле…»
Он тяжело вздохнул и развел руками:
– Извините, тэш, но такие траты я себе позволить не могу… Ладно, может, хворь сама пройдет…
Сентег немного помолчал, глядя на него, и вдруг воскликнул:
– Ого! Да ты скоро умрешь! Можно сказать, и ночь не переживешь! Но самое невероятное, тебя атаковали структурой быстрого гниения! Шейтар меня загрызи! Раб атакован структурой, которую умеет сотворить только Медиальт высокого класса! Не двигайся! – он зашел сбоку, потом со спины, ощупывая тело человека руками. – Вот так чудеса!
«О чем он мелет? – с нарастающим беспокойством думал Кремон. – Как он может такое рассмотреть? Он же не Медиальт! Уж не врет ли он? Скорей всего!..»
А сентег продолжал его ощупывать и приговаривать:
– Да ты еще и лечился у кого-то из великих… Шейтар меня загрызи, но тебя кто-то лечил от магического бессилия… Ты когда-то был Эль-Митоланом… потом тебя чем-то припекло… хм… Да нет, скорей все выжгло… почти… И тебе заново возрождали магическую сущность… Ха! Надо же! И ведь возродили! Дня три-четыре, и вновь почувствовал бы свои силы… Но кто же тебя так… этой ночью? Неужели тот, кто лечил? В целях эксперимента, что ли? Или завистливый конкурент решил извести тебя со свету и вмешался? Но все равно не сомневаюсь: подобное лечение стоило тысячи… причем не гравов, а золотых монет Центра. И кто за тебя платил? Твоя прижимистая конклатерра?