Но плавер-то всё равно продолжал двигаться вперёд! И что такое десяток метров на воде? Да во время паники, криков и неуместных команд? Тем более что добрая половина оставшихся в живых всё-таки попрыгала за борт со стороны кормы. И через пару мгновений именно они посчитали, что поступили единственно правильно. Оба сентега с вёслами, пытающиеся изобразить собой мельницы, как и третий, кинувшийся к ним на помощь, вдруг загорелись диковинным, ярко-синим пламенем. А вопли из их глоток говорили о невероятных мучениях умирающих.
Далее смерть в виде ломающих тело судорог и корчей обрушилась и на остальных сентегов, которые ещё оставались на борту. Водомёты сразу перестали работать, и весь корабль, словно после сильного рывка, целиком скрылся в клубящемся пару.
И тут очнулся от созерцания грандиозного зрелища Виль-Ройт:
– Смотри! Наш берег для них ближе! – Ему даже пришлось подтолкнуть своего спасителя, выводя его из ступора. – Да очнись ты! Если эти твари выберутся на берег, мы с ними не справимся, а вот пока они в воде…
Последнее предложение он договаривал уже на бегу, слыша за спиной топот лесоруба. Так же на бегу прикидывая соотношение сил и шансы на успех. Над поверхностью воды виднелось семь вражеских голов, хотя изначально прыгало за борт гораздо больше особей. Видимо, большинство и в самом деле не умели плавать и тотчас пошли на дно. Плыть им до удобного выхода на берег оставалось всего ничего, но ведь это плыть, а не бежать! Поэтому парочка свидетелей и мстителей в одном лице как раз успевала.
Другой вопрос, что толкового оружия при себе у них не было, и справиться имеющимися ножами и кинжалами с противником, у которого могли оставаться силы Эль-Митоланов, – дело практически безнадёжное. Но бегущий сзади дровосек подсказал на выдохе замечательную идею:
– Камни!..
И уже на самом спуске не просто стал подбирать соответствующие булыжники, но сразу и метать их в приближающиеся цели. Не приходилось сомневаться, что рубщик леса, привыкший к постоянному физическому труду, чувствовал себя одинаково превосходно, орудуя топором или метая камни.
Причём оказалось, один верноприличник утонул ещё до начала столкновения. Силёнок не хватило удержаться на плаву. А далее уже сразу по два камня летело в торчащие над водой головы. Превосходно получилось! Даже если попадания не получалось или камень оказался отражён личным магическим щитом, на это уходили у врагов последние и так мизерные силы. В результате ещё трое так и не смогли коснуться лапами скалистой тверди. Из оставшихся троих одного немедля пронзили парой метательных ножей в то мгновение, как только он показался корпусом из воды. Второго безжалостно зарезал лесоруб своим кинжалом. Хотя преступник и вопил о том, что сдаётся.
Третий тоже умолял пощадить его, обещал горы сокровищ за свою жизнь и даже пытался врать, что он целый князь Пикирони. Лоцман его не убил, но не из жалости или по причине обещанного выкупа, а просто для того, чтобы узнать точно впоследствии: кто напал на Кремона Невменяемого. А потом и для показательной казни хоть одного бунтовщика.
Виль-Ройт попросту сильно оглушил последнего врага камнем по голове и тут же быстро связал пленнику руки с крыльями, лапы и клюв снятыми с него же ремнями.
– Вначале всех своих подельников выдашь перед смертью! – бормотал он со злостью. – А уж потом тебе император особую казнь придумает!
Дровосек ему в этом не помогал, а, поднявшись на ближайший камень для лучшего обозрения, просматривал воды громадного ущелья:
– Пар рассеялся… или осел на воду…
Тотчас и лоцман присоединился к своему спасителю, стараясь увидеть: что и от кого осталось на поверхности подсвеченных из глубины вод.
Большой плавер приткнулся бортом в небольшую природную выемку отвесной стены. Причём всего лишь метрах в двадцати дальше от тоннеля, в который вёл левый, если смотреть снизу, жёлоб с моста. Течение его назад не сносило, лишний раз подтверждая, что оного здесь, наверху, не существует. Только в глубинах. На палубе лежали почерневшие или страшно изогнутые, словно изломанные трупы верноприличников. Никто не шевелился, живых не могло там быть по умолчанию.
Маленький кораблик Кремона на самом малом ходу продолжал двигаться вперёд и уже почти скрылся за поворотом, за изгибом всего ущелья. Там тоже никто не шевелился.
Виль-Ройт попытался рассуждать логически, хотя после всего пережитого и увиденного это оказалось несколько сложно:
– Водомёты не могут работать, если ими не управляет Эль-Митолан. Значит, хоть кто-то, но остался в живых на малом плавере. Возможно, что и сам Кремон… И скорей всего он ранен… или в бессознательном состоянии… И Ягуша, наверное, жива… Но тогда получается, что легенда и в самом деле имеет в своей основе реальную историю… Ведь эти двое людей так сильно любят друг друга!
– Точно? – засомневался лесоруб.
– Уже поверь мне! Насмотрелся я на их ауры… Словно созданы друг для друга…
Глава 17Осознание
Глаза раскрылись с трудом. Голову приподнять оказалось ещё тяжелей. И хоть опознанный мир был родным, легче от этого не стало. На малом, минимальном ходу плавер приближался к невысокому, но довольно мощному, светящемуся лазурными переливами водопаду. Левым бортом судёнышко почти касалось стены ущелья, а нависшие над головой скальные выступы вызывали непроизвольный страх. Так и казалось, что они сейчас рухнут вниз, погребая под собой обессиленного человека.
Повинуясь сознанию Эль-Митолана, магические движители остановились, и кораблик замер на месте. Потому что, пройди он ещё метров сорок, попал бы под мощь падающей воды. В идеале следовало бы и из-под нависших скал отплыть, но повернуть штурвал Невменяемому не хватило сил.
И только после этого он попытался понять, что ему мешает, что на него давит, что создаёт всё большее и большее беспокойство. У него на спине кто-то лежал. И не шевелился. Даже не дышал. А судя по неприятной, застывающей субстанции на плечах, кровь из прикрывшего своим телом сентега уже вся вытекла и успела остыть.
При попытке чуть распрямиться молнией мелькнула мысль:
«Где Ягуша?! Почему молчит?!»
Переживания о любимой придали сил. Удалось упереться руками в приборную доску над штурвалом и аккуратно податься назад. Удержать бережно спадающее со спины тело не удалось бы при всём желании, и оно почти беззвучно завалилось на деревянные решётки, укрывающие дно плавера. Уже это движение вызвало страшную боль в правом плече, чуть не лишившую сознания. А ведь следовало ещё сместиться по банке вправо, чтобы упереться спиной на правый борт и осмотреться по внутренностям артефакта Древних. Пока Кремон это сделал, взмок от усилий и с минуту ждал, пока красные круги рассеются перед глазами.
А когда рассмотрел, кто лежал возле его ног, свет вновь померк у него в глазах. Неизвестно, какое время он пребывал в таком состоянии, скорее всего, подспудно не желая из него выходить. Видимо, подсознание мечтало проснуться от кошмарного сна, перенестись в иную реальность, лишь бы не видеть самое страшное, самое печальное.
Но жизнь безжалостна, даже в своём уродстве…
Сознание вновь вернулось к человеку, и он безумными глазами уставился на лицо своей любимой. Ягуша улыбалась, лёжа на боку, глаза её были раскрыты, но смотрели не на любимого, а в иной мир. Вернее – из иного мира, из которого уже не возвращаются. Охотничий костюм спереди казался чёрным от крови… Тогда как смертельные раны оказались на спине… Целых шесть арбалетных болтов. Шесть носителей смерти, оборвавших светлую, радостную, восторженно прекрасную жизнь.
Эль-Митолана Познающая пала… Пала, прикрывая собой и последними крохами магических сил своего любимого. И когда она умирала, на последнем вздохе поверила, что Кремон остался живой. Поверила и счастливо улыбнулась… в последний раз…
А Невменяемый всё сидел и не мог оторвать своего взгляда от любимой супруги. Слёзы заливали глаза, но веки их не смаргивали. Душа безмолвно вопила, разрываясь на мелкие капли от горечи, боли и беспредельной тоски. Сердце почти перестало биться, осознавая никчёмность своих потуг. Всё померкло перед осознанием самого страшного.
Она – ушла… Её – больше нет…
Больше никогда не прозвучит её смех. Не зазвучит её ласковый голос. Не удивится и не потеплеет взгляд. Не будет касаний её рук. Не повторится нежное касание её бархатной кожи на щеках. Не ударит горячим, пронизывающим чувством её искреннее объятие. И даже никогда не позовёт за собой…
Так зачем тогда жить?
Вздрагивая всем телом, мужчина понял, что до сих пор дышит. Что до сих пор страшно болит и дёргает рана в плече, откуда арбалетный болт вырвал кусок мяса. Но в сознании всё больше и больше разрастались огненные раны только одного вопроса:
«Зачем жить?»
И левая рука, словно имеющая свою волю, потянулась к кармашку на поясе. Достала напёрсток с ядом люйсан. Редкий яд в порошке уже готов был просыпаться в приоткрытый рот, достаточно лишь было сжать напёрсток с двух сторон.
– Остановись!.. – вдруг раздался еле слышимый шёпот.
И Невменяемый содрогнулся от мистического ужаса. Ему показалось, что это заговорил сентег, прикрывавший ему спину и сейчас лежащий с десятком арбалетных болтов в теле рядом с Ягушей.
Но это прошептал тот воин, который получил тяжелейшие раны ещё во время подъёма по стремнине. Он просто должен был умереть раньше всех от ужасной кровопотери, но случилось чудо: он до сих пор дышал и видел прекрасно, что вокруг происходило. Правда, своим выживанием после прохождения Барьера он несколько поколебал суть древней легенды, но зато успел удостовериться в иной истине.
– Она тебя любила больше жизни… – неслось шипение из еле приоткрываемого клюва. – Она сделала всё, чтобы выжил ты!.. Поэтому ты не имеешь права уходить следом за ней… Выбрось яд за борт… Протяни руку ко мне…
Оба распоряжения умирающего были выполнены беспрекословно. Напёрсток оказался отброшен в воду, а рука сама потянулась к приподнявшемуся навстречу крылу.