Перекрестные проверки
Помогая друг другу, парочка наемников вылезла из телеги и отправилась в сторону полевой кухни. Менсалонийка уже могла передвигаться вполне самостоятельно, но с удовольствием притворялась и опиралась на левую руку своего непосредственного командира. Причем делала это с такой гордостью и восторгом, словно они только что поженились и направляются к свадебному столу.
По пути, взяв с кухни свою утреннюю порцию, парочка уселась за свободный стол. При этом полностью проигнорировав ожидающее выражение у целого десятка наемников, которые сидели вместе с Куцером за самым большим столом. Чем раздраженный, постоянно задирающий нос десятник остался весьма недоволен. Уже и рот открыл, чтобы выдать какое-то ругательство, но его за локоть тронул сидящий рядом с ним человек, призывая к сдержанности. Покряхтев от раздражения, Куцер встал и пересел к раненым.
— Я, между прочим, не по собственной инициативе стремлюсь к вашему знакомству, — стал объяснять он, уставившись немигающим взглядом на Кремона. — Ты просто обязан узнать среди этой группы брата своего капитана.
К тому времени Невменяемый и так усиленно сравнивал данные из своей памяти с имеющимися в наличии лицами. Пятеро человек прибыло с караваном из рекрутского центра, он их видел и раньше. Вряд ли бы до сих пор их не свели для проверки. Из оставшихся пятерых один был слишком молод, а другой слишком стар. Еще один отпадал по явно командирским замашкам. Судя по тому, как он остановил хамоватого и рассерженного десятника, как раз он и затеял данную проверку. При этом он пристально следил за Кашадом и пытался явно считать все его эмоции.
Из оставшихся двух Кремон мысленно пририсовал одному из них бороду, и сомнения отпали моментально. И он с сочувственной улыбкой ответил:
— И без всяких обязательств мне показалось, что мой покойный капитан воскрес. Уж слишком на него похож вот тот, с самого края, с синей нашивкой на рукаве.
Названный человек от таких слов вскинулся, а по лицу его пробежала масса эмоций: недоверие, злоба, сожаление и горечь утраты. И спросил он с ощутимым волнением:
— А ты уверен в его смерти?
— Увы! Только пробили первые утренние склянки, когда на нас из предрассветного тумана выскочило сразу три военных фрегата. Похоже, они и в плен никого брать не собирались. Когда я выбрался по тревоге на палубу, наша «Резвая Жемчужина» уже подвергалась самому интенсивному и беспощадному обстрелу со всех видов баллист, осадных арбалетов и махофуров. Слышал о таких? Они метают вращающиеся острые диски и в первую очередь рубят всю оснастку на парусниках. А когда эти диски летят, то фырчат с характерным звуком. Так вот одной такой штуковиной капитану Голдесу на моих глазах и отрезало голову. Да еще она и подкатилась к самым моим ногам. Помню, испугаться даже не успел. Лишь удивился, что его шикарная борода не пострадала.
— Какая борода? — напрягся брат покойного капитана. — Он никогда бороду не носил.
Кашад повысил голос с чувством оскорбленного достоинства:
— Может, в детстве и не носил. Но ты его когда в последний раз видел?
— Года три назад.
— Вот видишь, сколько за это время событий произошло. А бороду Голдес красивую имел, широкую, лопатой. Сам говорил, что хочет быть похожим на отца. И более волевой вид от этого становится.
— А-а… — с грустью протянул наемник, поглаживая свою щетину. — Наш отец действительно бороду носит.
Теперь в разговор вмешался тот самый человек, что выглядел по всем признакам старшим командиром:
— А как ты можешь охарактеризовать капитана Голдеса?
Кремон напустил на свое лицо кривоватую ухмылку:
— Добрейший был человек, добрейший!
Заметив, как у большинства присутствующих глаза округлились от удивления, он понял, что до его прихода о садистских пристрастиях покойного пирата уже наслышались. Поэтому добавил в голос сочувствия и жалости. Мол, такая потеря для человечества:
— Да, готов повторить — воистину добрейший! Пленных никогда больше чем час не мучил. И рыбок всегда жалел, старался трупы нашинковать как можно мельче, чтобы даже самым маленьким морским обитателям что-то досталось.
Золана фыркнула от смеха и тут же с заботой заметила:
— Да ты ешь, а то в твоем котелке уже остыло.
— Правда? — Кремон зачерпнул ложкой из своего котелка рагу и попробовал.
— Хочешь, принесу горячего? — тут же предложила менсалонийка.
— Не стоит. После воспоминаний о том, чем нас кормили на «Резвой Жемчужине», подобная пища мне кажется деликатесом. Уж слишком покойный капитан славился еще и своей экономностью.
Невменяемый с видимым удовольствием отправил в рот несколько ложек пищи, выбирая в первую очередь куски мяса. Поэтому некоторое время его не беспокоили, хотя сидящий рядом десятник так и порывался что-то спросить. Наконец он не выдержал и выпалил:
— А ты сам как спасся?
Кашад ответил лишь после того, как не спеша доел свою порцию:
— Элементарно, Куцер! Мы же все-таки Эль-Митоланы. Набрал в грудь как можно больше воздуха да и сиганул за борт. Пока шел ко дну, сбросил с себя все железо да и поплыл от окровавленной морской воды подальше. До самого вечера в воде бултыхался, пока до островка одного добрался. В том чудном месте я и нашел приют и успокоение на пару месяцев.
— С кем? — тут же с пристрастием спросила Золана. Кремон ответил ей недоуменным взглядом, но все же ответил:
— Была там одна неплохая островитянка. Но она мне надоела чуть ли не в конце первой недели. А потом только и отрабатывал свое физическое совершенство на самой высокой точке острова да поджидал любой корабль, каждый раз зажигая сигнальный костер. Очень много парусников мимо прошло. Еле дождался каких-то благодетелей и добрался с ними до Строна.
Все тот же наемник с командирскими замашками решил-таки задать последний вопрос:
— А какие у Голдеса были особые приметы?
— Не знаю, — сально усмехнулся Кашад Низу. — Я его не раздевал. Для этого капитан использовал двух молодых матросов.
— Ты чего говоришь?! — вскипел брат покойного пирата.
— Да ничего особенного! — пожал плечами Невменяемый. — И опять повторить готов: добрейший он был человек.
По идее всем стало понятно, что южанин действительно пиратствовал на «Резвой Жемчужине». А дальнейшие расспросы лишь могли привести к ненужной конфронтации и озлобленности между личным составом. Поэтому любопытный наемник наконец-то представился:
— Меня зовут капитан Валер Лессо. Один из заместителей полковника Залана Лирта.
— Очень рад познакомиться! — с должной учтивостью склонил голову Кашад. — Ко мне еще будут сейчас вопросы?
— Нет, спасибо за беседу. Можете возвращаться на свое место отдыха. Кстати, как ваши раны?
— Зарастают отменно, господин капитан. Завтра уже попытаемся двигаться верхом на лошадях.
— Отлично. Выздоравливайте скорей и набирайтесь сил. Ведь вы теперь оставляете караван на других охранников, и мы помчимся в Кихон с гораздо большей скоростью.
Менсалонийка при возвращении к телеге опять оперлась на руку Кремона, но когда они удалились от стола на порядочное расстояние, сердито спросила:
— А что это была за островитянка?
Молодой колдун ответил отрешенно и с полным равнодушием:
— Да ерунда! Мало ли их еще будет в моей жизни.
Менсалонийка что-то попыталась злостно прошипеть в ответ. Но Кашад лишь глянул на нее с полным удивлением и презрением, вырвал свой локоть из ее хватки и быстро ушел вперед. А чувствуя себя вполне прилично, решил обойти своих подчиненных, насмехаясь при этом над дикой ревностью Золаны и прикидывая, как бы эффективней отучить ее от этого неудобного чувства. И уже начиная сожалеть, что расслабился и поддался настойчивым домогательствам менсалонийки. Хотя по этому поводу и были некоторые плюсы в предстоящей жизни.
Этот день, как и было обещано, выделили для отдыха и большого привала. Но уже следующим утром при охране остались лишь несколько десятков черных цилиндров. А все наемники, со своим командованием и сопровождающими, форсированным ходом отправились в столицу Ледонии Кихон. Видимо, на своей территории колабы совершенно не опасались каких-либо нападений как со стороны политической оппозиции, так и со стороны криминальных структур. А может, последних действительно не существовало? Именно этим вопросом и задавался Кремон в первый день проезда по южной части Ледонии. При осмотре окружающих пейзажей в глаза в первую очередь бросались длинные и ровные заборы из камней. Невысокие, всего полтора метра, они тянулись вдоль всего широкого тракта и разделяли сельскохозяйственные угодья, на которых паслись тучные стада домашних животных, подтверждая общее мнение, что в этой стране уделяют главное внимание мясо-молочному производству. Кое-где виднелись и полоски полей, но урожай давно собрали и рассмотреть, что же там сажали, было трудно: все выедали отары овец, коз да мерно насыщающиеся буйволы, быки и буренки всех мастей и цветов. К концу дня стали попадаться и одинокие люди.
По поводу разъяснений увиденного Кремон обращался в первую очередь к Валеру Лессо. Капитан оказался при ближайшем знакомстве человеком весьма милым и общительным. Хотя каверзные вопросы так и сыпались из него, перемежая порой весьма прозаические объяснения:
— Здесь, возле тракта, наемных людей довольно-таки мало. А вот в центральной и северной части страны колабы их используют в весьма больших количествах.
— Как? — удивлялся Кашад. — А мне говорили, что люди здесь на положении только рабов.
— Обычные враки. Это у вас на южном континенте рабство довольно распространено.
— Тоже враки! У нас все люди свободны. Просто порой попадают до конца жизни в подчинение другому человеку из-за вассальной клятвы. Что весьма страшная штука и по незнанию принимается иностранцами за рабство.
— Как же тебе удалось избежать вассальной клятвы?
Кашад грустно усмехнулся:
— Не удалось! Просто моего хозяина лишили жизни, а заодно и притязаний на мое тело. А от других сильных мира моего удалось ускользнуть. Но здесь эти люди удивляют: неужели они уживаются в колабами?
Валер придержал коня, объезжая большую рытвину на дороге, и ответил:
— Здесь у них работают в основном лишь выходцы из царства Огов. Хотя в последнее время на заработки потянулись и люди из других государств.
— И что, никто не боится? — Кашад наклонился ближе к капитану. — А то разное поговаривают…
— Ты об их кулинарных пристрастиях? — хохотнул Валер. — Конечно, есть среди них и людоеды. Особенно среди старых ветеранов. Да и в ситуации, когда будет царить смертельный голод, лучше не поворачиваться к ним спиной. Но это скорее наговоры. Да попытка создать о себе устрашающую славу. Вот ведь и о вас, южанах, живущих на границе с пустыней Умерших Духов, подобное поговаривают…
— Полная нелепость! — обиделся десятник. — Какой бы голод ни был, до людоедства никогда не доходило.
— Да? Но здесь, в Ледонии, об этом говорят как о непоколебимой истине.
— Видимо, пока сам не увидишь, во всем приходится сомневаться. — Кашад скосил глаза на пристроившуюся с другой стороны от капитана менсалонийку и продолжил расспросы: — Но раз людей здесь так много, то в Кихоне их наверняка еще больше?
— А вот здесь ты опять ошибаешься. До недавнего времени огромная территория как в самой, так и вокруг столицы, являлась запретной для любого иного разумного. Только недавно сняли запрет. И то разрешение дано лишь наемникам нашего полка. И появляться на улицах и в тоннелях мы должны лишь в специальной, ярко выделяющейся форме.
— Но по городу разрешают свободно передвигаться?
— Вполне. Разве что есть места, в которые заходить не рекомендуется. Это разные общины, общества и организации фанатиков и ортодоксов, которые не приемлют человека в союзниках, а хотят его видеть лишь в качестве проваренного мясного блюда.
— Господин капитан, — заговорила Золана Мецц. — А какой смысл тогда вообще гулять по городу?
— О! Там столько удивительных и прекрасных сооружений, что вы не поверите, пока сами не увидите.
— И кто же их строил? Неужели наши наниматели? — высказала общее сомнение менсалонийка.
— По утверждениям колабов, они сами и строили. Давно очень, в глубокой древности.
Но судя по снисходительной улыбке Валера Лессо, сам он в таком утверждении сильно сомневался. Потому и добавил:
— Да вы сами лучше все увидите. Выходной в полном нашем распоряжении. И вечер с ночью можно проводить вне стен нашего городка. Правда, раз, а то и два раза в месяц проводятся пятидневные учения в местностях с различным природным ландшафтом. Проигрываются варианты тактических и позиционных сражений с любым противником. Заодно отрабатываются схемы согласованных действий с различными воинскими подразделениями колабов.
— А как у вас там с выпивкой и женщинами? — Кашад постарался в этот момент не смотреть на Золану, но конь под ней как-то испуганно дернулся от полученных ударов шпорами.
— С выпивкой проблем нет. Покупай за свои деньги сколько хочешь. Главное, не пей на посту, во время занятий и на учениях. А вот женщин во всем Кихоне не найдешь. Лишь наши равноправные во всем подруги. — Валер покосился вначале на довольно заулыбавшуюся менсалонийку, а потом невидимым для нее глазом подморгнул Кашаду. — Хотя иногда ребята еще накануне последнего дня недели вечером срываются в соседний городок. И проводят в увеселениях целые сутки. Там, говорят, вполне симпатичные и доступные для истосковавшихся парней огианки несколько борделей открыли. А тебя что, часто тянет на такие подвиги?
— Не часто, — многозначительно ответил десятник. — Лишь в том случае, когда мне не дают спокойно дышать и слишком напрягают скандалами.
Валер прекрасно понял намеки молодого десятника и весьма тактично воздержался от дальнейших непристойных шуточек. Хотя сам не мог сдержаться и время от времени ощупывал Золану таким жадным и вожделенным взглядом, что сразу становились понятны его вкусы и предпочтения.
Криминальным элементам в жизни Ледонии капитан тоже посвятил небольшую, но весьма насыщенную лекцию. И суть лекции сводилась к одному: ради выживания, а в идеале и стремительного увеличения численности собственной расы, колабы просто обязаны становиться законопослушными гражданами своего государства. Их с раннего детства воспитывают в неприятии воровства, лжи и непослушания. И все свои знания, силы и таланты любой индивидуум в течение сознательной жизни направляет лишь во благо королевства и себе подобных. А негативные эмоции и излишнюю агрессию особо буйных цилиндров направляют в нужное русло при организации кровавых набегов на вражеские территории. Или на совместные с огами походы в Гиблые Пустоши. То есть если и попадался некий отщепенец среди колабов и начинал мутить воду, то очень скоро он оказывался скормленным вечно голодным монстрам и оставался в памяти народной великим героем. Если же выживал, то в корне менял свой характер, чаще всего, и становился опорой общества во всем.
Вот в таких познавательных беседах и проходила вся дорога. Наемников сопровождали не только сам полковник Залан Лирт и его ближайшая помощница лейтенант Ландра Гулис. Еще восемь колабов плотно опекали почти две сотни людей. Причем, судя по невероятному почтению, которое им оказывалось в местах ночлега остальными местными жителями, эта восьмерка имела большие не то звания, не то права. И по этому вопросу не рекомендовалось быть слишком любопытным.
Наконец, после преодоления второго, еще более высокогорного перевала, на шестой день пути наемники увидели величественные вулканы Кихона. Открывшаяся панорама действительно впечатляла. Вулканы возвышались на шесть километров над уровнем моря да над окружающей местностью — почти на три с половиной. Причем располагались на широком и ровном плоскогорье, соединяя собой на плоскости вершины совершенно правильного треугольника. И любой, кто их видел, понимал: не могла природа создать такое уникальное творение своей нелепой прихотью или случайностью. Не иначе как здесь поработал чей-то разум. Конечно, вулканы давно уже были бездействующими, но, по историческим данным, в легко обозримом прошлом, то есть несколько сотен лет назад, они порой извергали внушительные порции дыма. А сейчас, покрытые белым снегом, конусы со срезанными вершинами смотрелись в лучах светила так импозантно, словно олицетворяли собой символы чистоты и девственности незапятнанного ничем мира.
По самым различным соображениям наемникам приказали поправить одежды, чуть их почистить, подтянуться, выстроиться в ровные каре, и таким строем весь отряд бодро пронесся по центральному проспекту Кихона. Причем, когда проезжали мимо гигантского королевского дворца, на его верхнем балконе все отметили шевеление многочисленных черных цилиндров. И, как потом подтвердил полковник Залан Лирт, наемникам досталась честь быть осмотренными самим Его Величеством Ганлураном Восьмым, королем Ледонии и сюзереном царства Огов.
Затем наемники уже более вольным строем пересекли оставшуюся часть столицы и в близком пригороде влились в открытые ворота весьма симпатичного древнего замка. Вернее, даже целого комплекса различных по стилю строений. И весь этот комплекс отгородился от остального мира невероятно высокими стенами. Приветственных речей никто не вел, праздничного ужина тоже не предоставили, хотя накормили качественно и сытно. Но еще до приема пищи каждому десятнику выделили нескольких наемников из числа старожилов в качестве провожатых и таким образом быстро разместили новых людей в отведенных им казармах. Сдвоенному десятку Кашада Низу досталось две огромные комнаты и три комнатки поменьше. В малых помещениях разместились обе образовавшиеся пары, а в одном большом — лишь две наличные и свободные пока наемницы. А пятнадцать мужчин стали обустраиваться в самой большой комнате. Хотя там запросто могло поместиться еще столько же воинов.
Поздно вечером полковник опять собрал у себя всех десятников и познакомил с распорядком дня, планом занятий на ближайшие несколько дней и предупредил, что в течение первой недели никто из вновь прибывших не имеет права покидать территорию замка. А сделать это можно лишь после повторной проверки под Сонным Покрывалом. Дав понять ясно: эту проверку будут проводить самые опытные и лучшие в своей отрасли психологи.
В ответ десятники понимающе покивали головами и разбежались к своим подчиненным. Ведь на утреннее построение все должны были выйти в новой форме и произвести на высшее начальство самое благоприятное впечатление. Похоже, сам полковник этого начальства совершенно не боялся и запугивал им скорее на всякий случай. Скорее, он элементарно просил наемников относиться к дисциплине с надлежащей строгостью и ответственностью. Показывая тем самым чудеса дружественного расположения к людям, и к личному составу вверенного ему полка — особенно.
Вернувшись в казарму, Кашад окунулся в море организационных и повседневных мелочей, какие обычно сваливаются на голову только что прибывшего на новое место дислокации отряда. И лишь далеко за полночь добрался до своей, вернее до их, совместной с Золаной, комнатки. И был приятно удивлен, если не сказать поражен, появившимся в ней уютом, чистотой и опрятностью. Хотя из мебели почти ничего и не было. Две сдвинутые вместе одиночные кровати, аккуратно связанные крепкой бечевкой, две тумбочки у изголовья, и один большой шкаф в ногах. Зато шторка на окне и две зеленые веточки сосны в банке на подоконнике создавали некоторую видимость домашнего очага. Сама женщина дремала, свернувшись калачиком на обеих подушках. Видимо, чтобы не прозевать его прихода.
Кремон тяжело вздохнул и подумал:
«А что делать, приходится спать с врагом. Будем надеяться, что долго такое продолжаться не будет. Вряд ли мы здесь будем всю зиму, а то и весну прохлаждаться. Так что погреться иногда просто необходимо для здоровья…»
Лишь только он разделся и присел на кровать, как женские руки ласково обвили его за плечи.
Ознакомление
На следующий день стала понятна излишняя либеральность полковника Залана Лирта. Фактически каждый попал под командование того, кто его недолюбливал. Во время дальней дороги малейшие разногласия между наемниками фиксировались и теперь шли на пользу общего дела. Люди начинали гонять друг друга с раннего утра без окриков и указок высокого командования.
Естественно, что десятка Кашада Низу попала под опеку самого желчного и придирчивого сотника из трех, которым и назначили хорошо помнящего все обиды и проявленное неуважение Куцера Манка. Он так прямо и высказался после утреннего построения:
— Вы у меня теперь попляшете! Живо научитесь должному почтению к командирам!
Самому Кремону было глубоко наплевать на зарывающегося сотника. Его мысли были направлены лишь на то, как быстрей наладить поиск наиболее защищенных мест в Кихоне и использовать для этого любую подвернувшуюся возможность. А вот менсалонийка не выдержала и презрительно хмыкнула после последних слов важно расхаживающего перед строем сотника. Что не прошло мимо его ушей:
— Надо же! У нас даже есть недовольные моим чутким руководством?! Десятник Низу, отправите наемницу Мецц на четыре ближайшие ночные вахты на пост Раздумий.
— Сделаем, господин сотник! — тут же бодро ответил Кашад. Что такое «пост Раздумий», он еще и сам не знал, но в душе очень порадовался именно ночному наказанию для провинившейся. В этом случае никто не заметит перегрев его тела после возвращения сознания из ночных поисков. То есть вредный сотник Манк, сам того не подозревая, оказывал немалую услугу своему подчиненному. Но как Куцер при этом злорадно и открыто насмехался! Как же, лишил непочтительного зазнайку женской ласки! Пусть теперь помучается!
Первый день пролетел в изматывающих тренировках. Кремон подобные испытания проходил без особого напряжения, чуть ли не играючись. Хотя, помня настырность и фантазии капитана Коперрульфа, старался не нарываться на дополнительные нагрузки и делал вид, что ему часто приходится весьма тяжело.
Поэтому разъяренный сотник внутренне ликовал: «Не так уж и силен этот молодой выскочка. Неделя-две, и вся спесь с него слетит вместе с кровавым потом!» Куцер Манк гонял всех своих подчиненных одновременно и старался для каждого десятка выдумывать просто потрясающие по сложности физические упражнения. Невменяемый просто поражался такой буйной фантазии, но тем не менее в душе признавал полезность и действенность оных для физического развития. И даже взял несколько приемов в свой арсенал.
Во время ужина выяснилось, что же собой представляет пост Раздумий. Названный так каким-то шутником в незапамятные времена именно из-за того, что думать там было весьма проблематично. На этот пост направляли особо провинившихся наемников. Потому как на нем даже постоять нельзя было. Вся верхняя площадка одной из башен постоянно вращалась против часовой стрелки. Но это не означало, что можно было остановиться и покататься, как на карусели. Ибо в одном месте коридор пересекали тонкие стальные пруты, прикосновение к которым вызывало обильный дождь по всему коридору. Причем безжалостные струи ледяной воды еще и отдавали неприятным запахом. Поговаривали, что воду в сборнике не меняют от сотворения башни. То есть несущему вахту приходилось постоянно двигаться вперед, иначе его относило вращение пола на пруты, те от прикасания открывали запоры, и ледяная купель продолжалась несколько минут. А чтобы воин не слишком топал по деревянным решеткам пола, тот весь был устлан старыми и прогнившими тряпками. Что, вполне естественно, не улучшало запах низвергающейся на головы несчастных жидкости. К тому же комки вечно мокрых тряпок не создавали особого комфорта, который испытываешь при прогулочном, пусть и немного быстром шаге. Возможности полюбоваться на окрестные очаровательные пейзажи из широких застекленных окон фактически не было. Приходилось тщательно смотреть под ноги, непроизвольно всем видом показывая некую задумчивость. Остается лишь добавить, что искусственного освещения в коридоре никогда не было, а обе луны в здешних пасмурных краях на небе появлялись крайне редко.
В первое утро Золана пришла в их с Кашадом комнатку кипящая от гнева и благоухающая миазмами заплесневелой и протухшей воды. Еле успела отмыться к утреннему построению. Зато Невменяемый успел четыре часа «побродить» «отделенным сознанием» по столице Ледонии.
На второе утро его подруга менсалонийка пришла совершенно сухой и лишь с легким неприятным запахом от одежды. Гордо заявив, что со своей ловкостью она вряд ли будет еще хоть раз выглядеть как мокрая курица.
А вот на третье утро она ворвалась в комнатку и учинила Кремону допрос с пристрастием:
— Ты где это сегодня «гулял» сознанием?! Я здесь тоже «дежурила», когда ты в свое тело возвращался.
В круговерти последних дней Кремон не успел установить защиту непроникновения на их жилище, которая им была положена по двум причинам. Поэтому пришлось тут же напускать на себя заговорщицкий вид и многозначительно произносить на ходу придуманную фразу:
— Неужели кто-то надеется остаться безнаказанным за притеснение близкого мне человека?
Глаза красавицы тут же расширились от понимания, и она с благодарностью прильнула к его груди. Вполне естественно вообразив, что Кашад следит за сотником и готовит определенные планы мести. Затем Золана игриво куснула своего избранника за ухо, но при этом успела прошептать:
— Только намекни: что и когда. А я ему устрою несчастный случай.
— Все образуется! — подбодрил Кремон свою подругу. — Но как ты умудряешься оставаться сухой?
Менсалонийка капризно надула губки:
— Не скажу! Мог бы из сострадания «проведать»…
И на четвертую ночь Кашад действительно «заглянул» на пост Раздумий. В сам коридор «пробраться» не удалось из-за охранного периметра непосредственно на самой башне, но, покрутившись в окружающем пространстве, молодой колдун заметил оторванную планку над верхушкой одного из окон. И через образовавшуюся щелочку прекрасно рассмотрел изнывающую от безделья наемницу. Она с помощью нескольких кинжалов умудрилась прикрепить к потолку нечто наподобие тонкого гамака и, сделав отверстие для притока свежего воздуха, предавалась безмятежному сну. А скорее всего, тоже блуждала «отделенным сознанием» по интересующим ее местам. Если только никто не нагрянет с проверкой, то Золана имела все шансы стать самой «сухой» вахтенной на этом мерзком и ненавидимом всеми наемниками посту. Но вряд ли она так беспечна. Наверняка каждые пару минут возвращается сознанием к башне и проверяет крутую лестницу наверх на предмет присутствия на ней начальника караула.
Последующие несколько дней не отличились чем-либо особенным. Весь десяток благополучно выдержал скрупулезные допросы под Сонным Покрывалом и с нетерпением ждал первых увольнительных. Золана легко привыкла, что Кашад каждую ночь где-то «шляется» сознанием и тоже стала ему помогать по мере своих возможностей. Тут уже явно сказывалась большая разница возможностей их организмов к самовосстановлению. И менсалонийка очень часто падала от усталости после выматывающих тренировок и марш-бросков. О причинах ночных блужданий она больше не спрашивала, а лишь дословно пересказывала все ею увиденное и услышанное. Невменяемый с фатальным стоицизмом выслушивал ненужные никому, а уж ему и подавно сведения, кто и как на кого глянул и кто на кого глаз положил. Но тем не менее именно Золана подслушала странный, но немыслимо ценный разговор двух сотников, Дорнесса и Куцера, о каком-то новичке. Те откровенно удивлялись и не верили невероятному таланту какого-то Ксомоса проникать «отделенным сознанием» сквозь любые защиты и преграды. И намеревались дождаться ближайшего вечера.
К слову сказать, пополнение в полк прибывало небольшими группами чуть ли не ежедневно. И в скором будущем командование намеревалось создать четыре полноценные сотни. А пока новичков распределяли по уже сформированным десяткам и тут же загружали учебой и тренировками. Кашада пока пополнение не коснулось, но приказ готовиться раздавался неоднократно.
Поэтому, лишь осознав сказанное Золаной, Невменяемый моментально поверил в возможность такого события. Хотя внешне скривился пренебрежительно и резко приказал:
— Забудь!
Но вот сам принял все меры, чтобы лично присутствовать на встрече пополнения. Ведь по рассказам своих наставников Кремон знал: Эль-Митоланы, способные проникать «отделенным сознанием» сквозь любую защиту, существовали в обозримой истории. Мизерные единицы, но существовали. Хотя, по разведданным королевства Энормия, таких колдунов в настоящее время не было на планете. Но вот почему бы одному и не появиться? Пусть даже здесь, в Ледонии. И если такое случилось, надо такого врага уничтожить в первую очередь. Или… заставить работать на себя. Или… Нет, третьего «или» не дано!
И вот вечер настал. Само прибытие новичков заставило бы задуматься самого равнодушного наблюдателя. Четыре новых наемника прибыли под охраной сразу шести громадных по величине колабов. Оказавшийся рядом Кремон успел даже подробно рассмотреть каждого человека. Два юнца, если так можно сказать о двадцатичетырехлетних колдунах, вообще не годились в наемники. Видимо, чуть ли не вчера прошли Воспламенение крови. Еще один худощавый, но поджарый менсалониец, лет тридцати на вид, с огненным, грозным взглядом. А четвертый мужчина внешне вообще напоминал скорее продавца сладостей, чем воина. А уж тем более никак не походил на кровожадного и отчаянного наемника.
Прибывшим и осмотреться-то не дали как следует. Ссадили с коней и тут же приказали захватить с собой все личные вещи. А затем бойцы пополнения сразу же были спроважены к командованию полка и нескольким представителям тайной канцелярии, которые прибыли несколькими часами раньше. Там же находились и все три полковых сотника. Так что десятнику Низу никто не мешал распоряжаться во внутреннем дворе и наводить порядок по собственному усмотрению. И самое главное — ждать, что же будут делать с таинственным Ксомосом. А заодно пытаться предугадать: кто же из них этот уникальный Эль-Митолан? «Продавец сладостей» или горячий земляк Золаны Мецц? Если судить по бушующим эмоциям последнего, скорее всего, именно он. Но ведь и внешний вид порой бывает очень обманчив. А вдруг как раз именно тот, добрейший на вид наемник, и является главной опасностью? Возможно, ему так и удалось до сих пор скрывать свой талант, что никто не мог заподозрить в нем нечто необычное. Но тогда как колабы об этом узнали? Одни вопросы! И в ответ — лишь предположения.
Первым из четверки, чуть ли не сразу, в казарму отправился один из «юнцов». Это было предсказуемо, поэтому Кремон не покинул свой пост ради праздных вопросов. Вторым выскочил «продавец сладостей». Спросил, где находится десятник такой-то, получил ответ и умчался в указанном направлении. А через пять минут дерганой походкой, словно на разминке, вышел и менсалониец. Обратив внимание на расширенные от удивления глаза Кашада, смуглый южанин экспансивно вскинул обе руки вверх и злобно выкрикнул:
— Ну! Чего уставился?! Нового сотника не видел?! Вот я пойду, устроюсь и возьмусь за вашу дисциплину! Вы у меня побегаете, как голодные шейтары!
И четвертый полковой сотник, довольный произведенным впечатлением, отправился обустраиваться на новом месте. Только вот своими угрозами он молодого десятника совершенно не испугал. Испугало другое. С недоверием глядя ему вслед, Кремон никак не мог осознать, что именно молоденький паренек, оставшийся с командирами, и является той самой главной опасностью на сегодняшний день. Причем не так для Невменяемого лично, ведь свои действия он и так контролирует постоянно, как для его родного королевства и всех союзников. Просто страшно себе представить, какими возможностями будет обладать обычный боевой отряд, имеющий в своем составе такого Эль-Митолана! Да он пройдет территорию любого государства почти как раскаленный нож сквозь подогретое масло.
Оставалась еще возможность элементарной ошибки. Может, Золана что-то напутала или не расслышала. Может, ожидаемый колдун-наемник именно сегодня не прибыл. Возможно, и никогда не прибудет в полк. Может, его и в природе не существует.
Но когда наступила поздняя ночь, а проверка талантов уникального Эль-Митолана все продолжалась, Кремон впал в уныние. И ничего больше не мог придумать, как отправиться спать в свою комнату. Чисто формально отнесшись к любовному акту с расшалившейся Золаной, он поведал о появившемся здесь ее земляке, затем сослался на усталость и тут же постарался заснуть. С явным намерением через несколько часов со свежими силами попытаться высмотреть или подслушать хоть что-то на территории самого замка.
Но проснулся Кремон еще раньше, чем намечал. Обеспокоенное подсознание и во сне не давало покоя. Пожалуй, чуть ли не пять лет ему не снились такие жуткие кошмары. Начинало, видимо, сказываться нервное напряжение из-за длительного нахождения в тылу врага и одновременного наложения сложной задачи.
Тут же, лишь немного отодвинув прижавшуюся к нему красавицу, Невменяемый ушел на поиски «отделенным сознанием». И через пять минут весьма вовремя попал на разыгравшийся скандал в казарме одного из десятков входящих в состав сотни Дорнесса Шавена. Этот каменноподобный сотник небезосновательно носил свое прозвище Скала, но в данном случае, похоже, и он немного растерялся. Ибо на него, брызгая слюной и срываясь на истерические нотки, кричал, визжал и топал ногами не кто иной, как тот самый юнец, который не дал этой ночью выспаться Кремону. Уникальный Эль-Митолан вел себя так дико и омерзительно, что был достоин любого немедленного и самого строгого наказания.
Похоже, именно это и собирался сделать разъяренный десятник, в казарму которого и определили новенького. Только вот взбешенного младшего командира остановили от немедленной расправы собравшиеся там же, помимо Дорнесса, и Куцер Манк, и капитан Валер Лессо, и главный полковой интендант. И теперь все четверо находились в затруднительном положении. Мало того, что весь личный состав казармы проснулся, но еще и по каким-то соображениям командиры не решались применить физическое или дисциплинарное наказание против нарушителя спокойствия.
Наконец самый пожилой среди них и умеющий простым разговором гасить любые конфликты, главный полковой интендант выступил вперед и принялся увещевать разошедшегося истерика:
— Наемник Бейт! Ты хоть бы своих боевых товарищей пожалел. Всех разбудил.
— С какой стати?! Обо мне никто не хочет подумать, поэтому и мне на остальных наплевать.
— Ну не скажи, комнату тебе предоставили самую большую и самую лучшую.
— Большую?! — так и захлебнулся злобой юнец. — Да вы, наоборот, мне самую мерзкую нору выбрали!
— Хорошо. Если сомневаешься, можешь утром обойти все остальные комнаты личного состава. Тем более что все рядовые спят в общих казармах.
— Что?! Вам опять напомнить условия моего контракта?
Оба сотника и капитан тем временем отступили немного назад и стали спешно совещаться. Кремон своим сознанием завис между их лицами, тем более что выкрики новенького и так были слышны превосходно.
— И кто согласился на такой контракт для этого горлопана? — возмутился капитан Валер.
— Непонятно вообще, как этот урод до сих пор живет на белом свете! — гневно блеснул глазами Куцер Манк.
А сотник Дорнесс Шавен лишь прогудел, почти не разжимая челюсти:
— Я бы его скрутил в бараний рог!
— Увы! Дорогой Шавен, приказы нам приходится выполнять без вольных трактовок. — Валер скривился, словно выпил стакан уксуса. — Но что же делать с этим капризным подарком судьбы?
— Подарок?! — рыкнул Дорнесс. — Да он смахивает на экскременты шейтаровской деятельности!
— Согласен! — Куцер бросил презрительный взгляд через плечо на скандалящего Эль-Митолана. — Но что-то действительно надо предпринять. И срочно! Иначе совсем потеряем авторитет перед личным составом.
Капитан с досадой крякнул и предложил:
— А давайте его и в самом деле определим в десяток Кашада Низу? Да еще и предупреждать не станем по всем пунктам контракта этого Ксомоса. Уж он точно найдет к нему подход, если сразу половину костей не поломает.
— Правильно! — тут же вставил Дорнесс. Но вот сотник Манк сразу насторожился:
— Ведь лейтенант Гулис с таким предложением категорически не согласилась.
— Было такое. И полковник приказал это принять к сведению. Но окончательное решение возложил на нас.
— Хочет выглядеть самым добрым, — проворчал Куцер.
— И мы давайте сделаем так же! — воодушевился Валер. — Свалим всю ответственность на Кашада. И заодно подсмотрим за его действиями.
Дорнесс Шавен впервые за время разговора кивнул головой:
— Отличная идея.
Только Куцер не хотел соглашаться окончательно:
— Конечно, ты на все пойдешь, лишь бы избавиться от этого куска дерьма.
— Шутишь? — в немногословном вопросе Скалы явно послышалась угроза, и второй сотник примирительно хмыкнул:
— Ладно, мне тоже кажется такой вариант самым приемлемым.
Капитал Валер тут же махнул рукой стоящему возле входной двери наемнику:
— Вестовой, ко мне! — затем повернулся к препирающимся новенькому и интенданту: — Наемник Ксомос Бейт, ко мне! С вещами.
Когда все собрались вместе, Валер Лессо сокрушенно вздохнул и признался с сожалением:
— Конечно, есть комната и получше, но ее один из наших десятников приберегал для своей второй подруги. Ненасытный жеребчик…
От такой наглой лжи даже окаменевшие черты лица Дорнесса чуть дрогнули, а уж Кремон и подавно почувствовал свое дергающееся от возмущения тело. Сам же капитан лишь сокрушенно развел руками и продолжил со всей великолепно разыгранной доверительностью:
— Но если я ему прикажу, он отдаст эту комнату тебе. А новую подружку возьмет третьим жителем. Или прежнюю выгонит. Но смотри, все-таки старайся его слишком не злить, веди себя корректно.
— А почему это я должен… — начал заводиться несносный юнец, но ведь и Валер не даром свой хлеб ел. И тут же скомандовал:
— Вестовой! Немедленно проведите наемника Бейта в казармы десятника Низу под его непосредственное командование и передайте мой приказ поселить новичка в отдельной комнате!
— Понял! — вестовому тоже стало интересно, чем же закончится этот скандал. Поэтому он лишь махнул рукой, увлекая Бейта за собой, и поспешил в нужное место замка.
Капризный Эль-Митолан немного с недоумением оглянулся на удиравшее в комнату десятника со всех ног начальство и поплелся за вестовым. То ли он и сам уже хотел спать, то ли заподозрил очередную каверзную пакость на своем жизненном пути, но скорее всего он предполагал, что на новом месте с ним вряд ли станут слишком церемониться. А может, и эмоции успел прочитать сотников, капитана, десятника и вестового. И наверняка догадался, что все недавние очевидцы скандала теперь спешат «отделенным сознанием» на новое место событий.
А Кремон в то время уже разбудил недовольно моргающую Золану и сымитировал такую внезапную страсть, что уже через три минуты они сплелись в неистовых объятиях. Еще через минуту он потребовал от всегда молчащей обычно в таких случаях женщины некоторых открытых выражений своего удовольствия. И менсалонийка тут же словно сорвалась с цепи. Томные стоны и выкрики разнеслись чуть ли не по всему замку.
В их комнату никто не мог проникнуть «отделенным сознанием». Это средство защиты полагалось ставить как десятнику, так и любой отдельно живущей паре. Но ведь вестового придется впускать или выходить самому, периметр в таком случае нарушался, да и заглянуть вовнутрь не составило бы труда. Пусть лучше все отметят его разогревшееся тело во время любовных утех, чем сразу догадаются, что он где-то «прогуливался». Тем более что хотелось иметь повод для явного раздражения и буйного гнева. И использовать при нужных обстоятельствах.
Скорее всего, вестовой некоторое время стоял перед дверью в нерешительности. Уж больно страстные стоны раздавались из-за нее. Но приказ есть приказ. И громкий стук прервал акт в самом разгаре.
— Кто там?! — выкрикнул Кашад.
— Приказ от капитана Лессо!
Через несколько мгновений дверь резко распахнулась, и десятник предстал перед визитерами лишь в импровизированной набедренной повязке.
— Что случилось?
— Новый наемник Ксомос Бейт поступает под ваше командование, и его приказано поселить в отдельной комнате.
— Вон дверь, напротив. Поселяйся! Ха, и стоило меня из-за какого-то молокососа… будить!
Новичок, видно, захотел и здесь показать свой норов и стал говорить, набирая звук и скорость:
— Между прочим, кто вам давал право меня оскорблять? Да вы знаете, кто я такой?!
— Закрой рот, ублюдок!!! — магически усилил свой голос Невменяемый. — Тебе кто разрешил пасть открывать без моего разрешения?!
И сделал точно рассчитанный шаг в коридор. При этом капризному Эль-Митолану открылась очаровательная картинка: несравненная красавица, в самой соблазнительной позе распростертая на кровати. У новичка глаза вспыхнули, словно два огромных Трего, а рот так и остался приоткрытым. А коварный Кашад тут же воспользовался остолбеневшим положением Ксомоса. Сделал еще один скользящий шаг навстречу, почти прикоснулся левой рукой в районе пупка незадачливого скандалиста и ужалил спаренной парализующей молнией. При таком близком контакте от подобного удара не спасали никакие щиты. Тело переставало повиноваться полностью на то время, которое задавалось силой удара. Причем сознание не отключалось полностью. И Эль-Митолан мог производить даже несложные колдовские действия. Но! Не больше. Чего рассерженный и неудовлетворенный десятник и добивался. Причем он решил еще и поиздеваться над обездвиженной жертвой. Вначале отправил одобрительно улыбающегося вестового. Затем повернулся в сторону кровати и поманил менсалонийку пальцем:
— Наемница Мецц. Этот мальчик очень запал на твое прекрасное тело. Так что возьми его за шкирку и отволоки в его комнату лично. Пусть осознает, от какого удовольствия его несвоевременное прибытие меня оторвало.
— Сей момент, господин десятник!
Золана и не подумала стесняться своего обнаженного вида, выскользнула в коридор, легко подцепила обездвиженного юнца за грудки и отволокла в комнату. Там, нисколько не церемонясь, швырнула тело на кровать и с не меньшим презрением навалила на него рюкзак, скатку с оружием, поясную сумку и вернулась к своему командиру. Успокаивая, погладила его по руке и увлекла в комнату со словами:
— Господин десятник, не стоит так гневаться на всяких обормотов. Мы сейчас же все наверстаем.
— Надеюсь! — Кашад Низу с собственническим цинизмом шлепнул женщину ниже спины и закрыл дверь.
А в другом месте замка сотники и капитан возвращались в свои тела с довольным смехом. Даже Скала позволил себе улыбнуться:
— Очень удачно все получилось.
— Лучше не придумаешь! — воскликнул капитан. А вот Куцер Манк обратил их внимание на другую деталь:
— Мне кажется, отныне — они главные враги.
— Так нам только это и требуется! — Валер зачмокал губами и закатил глаза. — Но до чего же она хороша! Я не удивлюсь, если этот Ксомос теперь будет каждую ночь подсматривать за их любовными игрищами.
— Как бы не переборщить, — проворчал сотник Дорнесс. — Ревность может до такого довести…
Но Валер Лессо с уверенностью заявил:
— Ничего, теперь со стороны нам будет легче держать ситуацию под контролем.
Утром, за несколько минут до общего подъема, к мирно спящей парочке опять кто-то постучал. Но на этот раз деликатно, стараясь не создавать лишнего шума. Десятник выглянул лишь в приоткрытую щель и обозрел своего помощника. Тот этой ночью стоял постовым на Южной охранной башне и как раз сменился.
— Кузласс? Тебе чего?
— Тебя вызывают к полковнику. — Меченый старался говорить как можно тише. — Но просили не шуметь и вызов не афишировать.
— Понял. Уже бегу.
Закрыл дверь, молниеносно облачился в форму, прицепил оружие и поцеловал проснувшуюся Золану в щечку:
— Наемник Мецц! С сегодняшнего дня назначаю тебя своим вторым помощником. Будешь замещать меня в воспитательной работе. Я скоро вернусь, а ты за это время приведи в чувство наше ночное недоразумение и введи его в курс нашего распорядка. Если будет себя плохо вести — не церемонься. Но ни в коем случае не калечить. Понятно?
— Так точно, господин десятник! — теплые и проворные руки выскользнули из-под одеяла и попытались схватить Кремона за одежду. Но тот в два прыжка достиг двери и лишь шепнул на прощанье:
— Потом! Сейчас мне некогда.
Когда он прошел через плац и вошел в административное здание, протрубили общую побудку и весь замок наполнился гамом, шумом и голосами. Но вряд ли кто успел зрительно заметить раньше всех вставшего десятника.
Полковник встретил Кашада блистающей и приятно пахнущей чешуей. Уже лишь по этому признаку можно было смело утверждать: колаб совершил утреннее омовение и положенный туалет в виде смазки. Так как разумные цилиндры никакой верхней одежды не носили, то первое время приходилось сомневаться, то ли они спать идут, то ли бодрствовать собрались. Зато теперь, по мере знакомства, некоторые детали во внешнем виде позволяли разбираться в весьма сложном их суточном распорядке жизни.
Лейтенант Ландра Гулис отсутствовала в кабинете по одной важной причине. Как в последнее время удалось выяснить Кремону, колабы каждое утро перед побудкой занимались присущим только им сексом, после которого женские особи, как правило, еще целый час могли находиться в некоторой прострации. И очень редко принимали активное участие в чем-либо еще. Просто отлеживались на мягких подстилках.
Залан Лирт сразу предложил десятнику присесть, давая тем самым понять, что беседа пойдет в чисто приватном, неслужебном ключе. Затем они поговорили минут пять о совершеннейших пустяках, но Кремон продолжал усиленно размышлять: откроет ли полковник тайну этого новенького Ксомоса? И никак не мог понять, что ему было бы выгоднее?
С одной стороны, якобы незнание уникальности капризного Эль-Митолана развязывает руки и снимает большую часть ответственности. Можно с большей вероятностью выбрать превосходный момент и ликвидировать опаснейшего врага. Но с другой стороны, такое недоверие со стороны командования должно насторожить. Ведь если у Ксомоса в контракте особые условия, то как начальство намеревается оградить исключительно важного колдуна от общей дисциплины и наказаний, которыми десятник должен буквально сломать строптивца?
Скорее всего и сам полковник не мог окончательно решиться на раскрытие тайны Ксомоса. И выбрал промежуточный вариант:
— Как тебе новый боец пришелся?
— Господин полковник изволят шутить? — искренне удивился Кашад. — Разве это боец? Да его любой крестьянин палкой прибьет!
— Где бы мне таких крестьян побольше в полк набрать? — хохотнул колаб и тут же перешел на обвинительный тон: — Но встретил ты его весьма жестко. Где же ваше человеческое гостеприимство?
— Не понял, — Невменяемый добавил в ауру своих эмоций немного смущения. — За нами наблюдали?
— Ага! Чуть ли не все командование.
— И зачем? Неужели он наследный барон или скрывающийся претендент на престол?
— Твой мозг работает на удивление превосходно! — польстил полковник молодому десятнику. — Самому до такого додуматься!
Внутренне Кремон насмехался над такими кульбитами разговора, но самодовольства и гордости в эмоциональную ауру таки подбросил. Видимо, полковник не зря решил поддержать именно такую мысль своего подчиненного. Можно было и карты все не раскрывать, и добиться желаемого.
— Для начала могу тебе подтвердить, что этот Ксомос Бейт не так прост, как выглядит. Хоть на вид ему лет семнадцать, на самом деле уже скоро исполнится сорок. Он просто немного поехал мозгами на тотальном омоложении своего тела.
— Ого! — вырвалось у Кашада, на что полковник сразу же напомнил:
— А твоя Золана? Ведь выглядит не старше!
— Так то — женщина! А чтобы мужчина сознательно себя в сопляка превращал!..
— Значит, так было надо. Твоему новому подчиненному приходилось длительное время скрываться по причинам, о которых ты сам почти догадался. По тем же причинам контракт у него льготный и с некоторыми пунктами, которые нам, военным людям, совершенно неприемлемы. Но что делать…
Колаб развел обеими руками с торцов цилиндра, и это получилось у него так по-человечески, что Кремон даже улыбнулся. Но чтобы тут же не вызвать настороженных вопросов, спросил сам:
— Но если мы его все-таки постараемся военизировать?
— То я первым пожму тебе руку! — твердо пообещал полковник. — Но сразу хочу предупредить и зачитать некоторые пункты из его контракта: в его комнату возбраняется входить рядовым наемникам. Запрещено разглашать его истинный возраст. К нему категорически нельзя прикасаться руками и любыми предметами.
— Да? Но я его успокоил молнией на расстоянии в несколько сантиметров.
— Действительно, — с радостным озарением и самым доверительным голосом подтвердил колаб. — Такого пункта в контракте не было. Так что здесь — все в порядке. Еще кое-что. Нельзя приставать к нему с расспросами. Нельзя наказывать его дисциплинарно. Не рекомендуется его ставить на тяжелые посты.
— Жаль. Пост Раздумий — самое для него место.
— Увы! Фантазируй сам на эту тему. Может, через день-два придет разрешение на открытие тайны этого Ксомоса хотя бы для тебя. Может, тогда будет легче подобрать к нему ключики.
— Да ключиков у нас хватает, — стал сокрушаться десятник. — Жаль, что нельзя его сразу всей связкой в чувство привести. Надо же! И ведь сорок лет колдуну!
— Кстати, — напомнил полковник, — дело приближается к завтраку и утреннему построению. Кто там Бейтом занимается?
— Приставил наблюдать за новичком моего второго помощника, наемницу Золану Мецц.
Тут же в голосе колаба послышались встревоженные нотки:
— Как же так? А если она его покалечит? Или чего хуже?
— А за что?
— О! У него репутация отпетого бабника и извращенца. Может ведь руки невзначай протянуть. А твоя менсалонийка долго думать не станет.
— Я, конечно, ее предупрежу, — пообещал Кашад, вставая и обеспокоенно выглядывая на плац из окна. — Но она мне категорически заявляла: сопливые юнцы у нее лишь вызывают желание отшлепать их по попке.
— Тем не менее! Возвращайся в казармы и проследи лично.
— Понял. Могу идти?
— Иди. Но напоследок даю тебе еще одно задание: пристально наблюдай за каждым шагом этого новенького. И если заметишь хоть какую-то странность или несуразность в его поведении — докладывай мне лично и немедленно.
— Доложу.
Уже входя в двери казармы, спешащий десятник услышал неимоверный грохот изнутри помещений. И у него чуть не оборвалось сердце от плохих предчувствий. А когда он открыл дверь, то был почти оглушен отборными ругательствами и дружно грянувшим хохотом.