Торопится поток бурлящ и колок...
Ночной невероятный разговор
еще вершится, страстен, но недолог.
Нам нечем заплатить за эту ночь -
За ближний шепот и за дальний шорох, И лучше промолчать и превозмочь
Желание запутаться в повторах.
***
Вид с лоджии: зима, река в снегу,
Прохожие на тропках туренкура...
А где-то там, на дальнем берегу,
Ранима даль и роща белокура.
Гуляет солнце - ореол размыт
Трепещущей, сквозящей атмосферой.
Всё так объёмно... Бог даёт кредит, А в погашенье принимает веру.
Отсюда, сверху, от витых перил,
От шторы, всколыхнувшейся волною,
Не снега наст, а вечности настил
Мерещатся у ветра за спиною.
Поверю голосу, окликну свет,
Пока гортань для звука не помеха,
В надежде на сомнительный ответ -
Косноязычный краткий отклик эха.
Нет, не запомню смутного числа
Взлетевших птиц, как не запомню часа...
О, Боже, как вселенная мала,
А память нерадива и напрасна!
***
В предутренний, неповторимый сон
Я ухожу по странным лабиринтам.
Шаги, нездешним звукам в унисон,
Сливаются с потусторонним ритмом.
И голос, вдруг срывается на крик,
И видятся родные коридоры,
И двери открываются на клик
Нетерпеливой мышки монитора.
Там на окне мерещится герань.
Полы натерты, кресла угловаты.
В смятенье время перешло за грань
Реальную, и бесполезны даты.
Зато я вижу каждую деталь:
Пальто в прихожей с ватною подкладкой, Стекло в узорах - за окном февраль, В стакане чай холодный и не сладкий...
Крест- накрест в окнах - символом война.
Вот-вот в подвалы позовёт серена...
В простенке фотография видна
Того, кому не вырваться из плена.
Но крик вороний обрывает сны...
Харон - провидец размыкает вежды:
Усталый мир откинул шлейф войны,
Как женщина, совлекшая одежды.
***
Бог ипостаси тех широт,
Где длилась молодость. И детство,
Приемля бедности соседство,
Ещё к пустым окошкам льнёт,
Где в глинозёме спят "схоронки", С фольгой и ветошью цветной,
И, словно клад, хранят девчонки
Свой рай бумажно-слюдяной.
Мой тёплый Бог послевоенный,
Смешной одышкой поражен,
Ты мечешься в силках вселенной,
Устав от множества имён,
Которым славу воссылают
За тишину среди разрух.
Как жаль, твой слух не принимает
Земную славицу за звук.
Ты не живёшь и не стареешь,
И полубденье, полусон
Существованием не смеешь
Назвать, велик и вознесён.
Займи в душе моей пространство,
Поросшее полынь-травой.
Я не раба вегетарианства,
Но нынче пост приемлю твой.
Любуясь летней пасторалью,
Перевожу твои стихи,
Благослови мои старанья,
Мой Боже, и прости грехи.
***
Память: русская равнина,
Лог, туманная низина,
Гребень леса, дух костра...
Сон из детства: прятки, Нина -
Незабвенная сестра.
В штопаной авоське лета -
Воздух, добела нагретый,
Грозы, радуги, ветра,
В тополиный пух одеты
Золотые вечера.
Слово каждое волнует...
Вздохи, шепот, поцелуи -
В каждом привкус ворожбы...
Позабыто всё, что всуе -
Свет на краюшке судьбы!
ЕМУ
Что он думал, когда просыпаясь в бреду?
Видел дрожь полумрака и серую пропасть рассвета?
Он забыл, что сломался и запил себе на беду, И глядел в пустоту сквозь нелепость лубочного лета.
А когда от печальных видений слипались глаза, Он метался во сне, ожидая любви отголоска, Опускался на дно, и на миг, прозревая в слезах, Видел странную женщину - руки из мёда и воска.
Он придумал её. И её неземная печаль
Показалась ему воплощеньем вселенской печали...
У Полярного круга дробился холодный хрусталь, А у самых окон, как безумные, птицы кричали...
И она, поднимая свою кружевную вуаль, Позвала за собой в голубые сады Персефоны, Где сквозь морок и прах ледяная маячила даль
И навеки смолкали земные раскаты и звоны.
***
Мается, вокзал мой столичный -
Суетен и слеп. Ночь двулична.
Сон и стон, и храп, споры, ссоры...
Подождём, Москва, скоро "Скорый"!
Только мимо нас время - вешки,
Поистлели шпал головешки,
Отступил перрон. Хитрым взором
Глянул семафор - хищный ворон.
Матушка Москва, спит Россия:
Наплывают сны: белый, синий,
Красный, как заря - утром мечен!
Отчий "триколор" переменчив...
Плавают в дыму привокзальном
Лязги поездов ближних, дальних...
Светятся огни, снег белеет.
Запад иль восток? - Лотерея!
Утро настаёт с Новым годом.
Люд честной идет крестным ходом -
Это Рождество, слышишь звоны?
Матушка Москва! - Нам зелёный.
IV. ПРОВИНЦИЯ
Забуду смешное шуршанье столичных причуд
И россыпь неоновых звёзд на ночном развороте
Благие желанья нелепых свершений не ждут, Тревога угаснет на тёмной сникающей ноте.
Свершилось, скупую молитву услышал Господь!
Валдайских лесов принимаю языческий оклик.
В сосновом настое душа растворится и плоть
Готова сменить полинявший от времени облик.
Изменится время - откажется течь невзначай.
В озера луна упадёт, поплывёт, раздвоится...
А утром дымком вдоль дорог воспарит иван-чай, Года сосчитает кукушка, незримая птица.
РОССИЯ
Били молотом, жали серпом,
Хоронили в колодце слепом
В алом пламени бились сады -
Твой народ поседел от беды,
Когда избы палились дотла...
Только ты удержалась, смогла
И на выжженном поле пустом
Возвела свой бревенчатый дом.
Поутихла о прошлом молва,
Схоронили церквей купола,
Но из самого чрева земли
Купола твои вновь проросли.
***
Прости меня, мой город, ясный мой.
Всевышний купола твои озвучил!
И мне столичный гомон не наскучил, Но на Валдай уеду, как домой.
Там сквозь листву проглядывает Рай, Сквозит в ветвях туманная полоска, А вдоль оград горят такие флоксы,
Что, кажется, задуматься пора:
Не их ли брал с собою Одиссей,
Чтоб освещать угрюмый путь к Аиду?
За накипью прибрежной полосы
Миры иные, но пока не видно
Путей и тропок в странные края,
В озерное тугое зазеркалье...
Сегодня я твои приемлю дали,
Российская провинция моя!
***
Жасминовым дождём упал рассвет.
Светлеет утро, тает цепь оград.
Ликует жизнь, как будто смерти нет
И бел приствольный круг, и зелен сад.
А мне туда - за темно-синий лес.
Там буду ждать, как первая живая.
Медлительно качнётся свод небес
И засияет мир преображая.
Стволы сойдутся, высохнет роса,
Уймётся ветер, стихнет непривычно.
Между мирами вспыхнет полоса
И упадёт тропинкою обычной.
***
То ли ещё в закоулках отыщется
Этих пространств, позабытых и брошенных.
За равнодушие с каждого взыщется!
Думали спрятаться в дебрях всполошенных?
Думали спрятаться? Спятили, спятили!
Плавится горечь в траве чернобыльника...
Кто притаился простым наблюдателем -
Вовсе не лучше вора и насильника!
Родина таяла, Родина плакала.
Вожжи дрожали у странного кучера...
Сгинем, сгорим, пропадём одинаково -
Живы пока, только волею случая.
***
Русская провинция. Дымки
За плетнями стелятся легки...
Жизнь течёт размеренно и странно -
Временная скука - постоянна.
Под окном шиповника цветы
С водосбором перешли на "ты"
И теперь толкуют до утра,
Чья скорее кончится пора...
Суетится загулявший люд
Тёмный хмель возводит в абсолют.
Падает монетка на орла -
Льётся самогоночка, бела,
Чтобы незаметно и легко
Улетали души под хмельком.
VACCINIUM MYRTILLUS *
Солнце в гору - июль в Валдае.
Нет, не белая, а золотая
На озёрах кайма по краю.
Походи меж корней и кочек,
Где у ног сухостой стрекочет -
Сплошь черника - бери, где хочешь!
Опрокинься Перуну в ноги
В чаще-скопище вдоль дороги,
У затворища на пороге.
Вот корзина полна черникой.
Не аукай, беду не кликай,
Оставайся в тенётах мига.
Но vaccinium соком страсти
Скоро пальцы твои окрасит -
Ты во власти её, во власти...
Где-то храмов маячит отсвет,
Дикой птицы назойлив посвист,
Жгучий зной всё живое косит.
Сон, любитель губить невинных,
Заблудившихся в чащах синих,
Так и манит к своим овинам.
Не подумай, что сказка это:
Вот, косынка на сук одета,
Солнцем выжженная - бесцветна...
Пусть черника тебя умоет
Голубою прохладной кровью,
Пусть зовёт...
Но идти не стоит!
* Vaccinium myrtillus - черника.
***
И плавает, и плавится светило,
Зловещий жар отходит от домов...
Гарь утекает по подземным жилам -
Такое уж стечение дымов.
Мой странный, мой причудливый, мой Бог, Не вспомнишь обо мне - беда ли, право?
Пылает Альбион, горит восток,
Мелеют реки, высохли дубравы...
По письменам пожаров и дымов
Прочту твою вселенскую тревогу,
И гнев в огне пылающих домов...
Ты справедлив, как подобает Богу!
ВОЗДВИЖЕНЬЕ
Зияет даль. В гнездо забилась выпь.
Свились и растворились в норах змеи.
Покрыла пруд листвы и хвои сыпь
И даже небо заглянуть не смеет
В просветы монастырских тёмных вод, Где звёзд недавних тлеет отраженье.
Легчайший иней ткань свою плетёт
Из мимо пролетающих мгновений...
Сентябрь. Воздвиженье. Крестом
Восходит крестное знаменье.
Прозрачен лес, и над скитом
Плывёт молитвенное пенье.
***
А вечер был велик, как этот мир,
Лишь для него навеки сотворённый.
И падала листва, и длился пир