— Хорошо, дон Диего, я поняла, что мне придется задержаться у вас на неопределенно длинный срок, поэтому я хотела бы попросить вас об одном одолжении.
— Просите, я к вашим услугам, — перейдя в благодушное состояние, дон Диего отправил в рот огромный кусок жирной дичи и залил его приличной дозой мадеры.
— Избавьте меня от необходимости питаться за одним столом с такой отвратительной скотиной, как вы!
И дичь, и мадера, разумеется, тут же выпали из пасти дона Диего обратно, в основном на камлотовый камзол гранда, ничуть не добавив ему (ни камзолу, ни гранду) привлекательности.
— Што, што одна…
— Что, что?
— Сто одна тысяча песо!
— Замечательно, дон Диего, но я требую, чтобы моей служанке позволено было покупать на пристани что-нибудь для нашего с ней стола. Деньги, необходимые на это, вы тоже можете поставить в общий счет. И даже с процентами, что согреет ваше ростовщическое сердце.
— Сто две тысячи, — сказал уже несколько успокоившийся дон Диего.
Вечером того же дня, когда Джошуа Стерн метался в жару, лакей сообщил Лавинии Биверсток, что в прихожей дожидается и просит аудиенции управляющий ее бриджфордским домом мистер Троглио. Это было слишком против правил, заведенных в имении Биверстоков. Управляющим надлежало сидеть и ждать, когда их вызовут с докладом, хотя бы ждать пришлось десять лет. Троглио, разумеется, не мог не знать об этом. Значит, поступок этого лысого упыря продиктован какими-то экстраординарными причинами, решила Лавиния, и велела просить.
Мистер Троглио в знак почтения низко наклонил свою яйцеобразную голову.
— Итак? — нетерпеливо спросила Лавиния, успокаивая на коленях роскошную мексиканскую кошку. — Что вы собираетесь мне сообщить?
— Утром в Бриджфорд прискакал человек из губернаторской канцелярии и велел мне сегодня явиться во дворец для беседы с сэром Фаренгейтом.
Лавиния резко сжала кошачье ухо, животное обиженно мяукнуло. Мисс Биверсток в этот момент проклинала себя за непредусмотрительность. Как она могла упустить из виду, что этот хитрый старик захочет допросить ее слуг?
— Вы уже были там?
— Я только направляюсь туда.
— Зачем же вы явились ко мне и тем самым задерживаете его высокопревосходительство?
Троглио посмотрел по сторонам и приблизился на один шаг к своей хозяйке.
— Дело в том, что я догадываюсь, о чем пойдет речь во время этой… беседы.
— О чем?
— О том, с кем и каким образом его дочь, мисс Элен, покинула ваш дом той ночью.
Лавиния, продолжая поглаживать кошку, с интересом рассматривала своего управляющего. Он, по всей видимости, был не так прост, как казался или хотел казаться.
— И каким же образом и с кем мисс Элен оставила мой дом в Бриджфорде?
Яйцеголовый развел руками.
— Я ведь ничего не видел, я запирал в это время кладовые.
— Ты это и скажешь сэру Фаренгейту?
Троглио помолчал, словно внутренне на что-то решаясь. Потом заговорил:
— Мне кажется, миледи, я нижайше прошу прощения за то, что пускаюсь в рассуждения на эту тему, так вот мне кажется, что вам желательно, чтобы я сказал на допросе у губернатора нечто другое.
Лавиния не спешила отвечать на это рассуждение. Можно ли доверять этому лысому генуэзскому хитрецу? Он служил у Биверстоков уже целых пять лет, зарекомендовал себя исполнительным работником и весьма сдержанным человеком. Никогда он не набивался ни к покойному плантатору, ни к его дочери с предложениями своих особых, чрезвычайных услуг. А в колониальном быту такие ситуации волей-неволей возникали. Может быть, он ждал своего часа все эти годы? И что руководит его верноподданническим порывом сейчас? Что такое случилось, если этот скрытный и осторожный негодяй (отчего-то Лавиния была уверена, что он негодяй) готов лжесвидетельствовать перед самим губернатором?
— Еще раз прошу прощения, миледи. Мне понятны ваши сомнения, но происходят они, поверьте, всего лишь от незнания вами некоторых обстоятельств. Я сообщу их вам и сомнения отпадут.
Лавиния сделала ему знак приблизиться. Выхода, кажется нет, придется вступать в альянс с этим… Она не сумела подобрать нужного слова.
— Говорите, что вы хотите получить за то, что вы сегодня скажете губернатору Ямайки, будто его дочь бежала с испанским графом по собственной воле?
Троглио улыбнулся как человек, предвкушающий, какой эффект произведут слова, которые он собирается произнести.
— Я думаю, миледи, вас значительно больше занимает не то, как я скажу, а то, с кем на самом деле сбежала мисс Элен.
Лавиния замерла.
— И ты…
— Я действительно догадываюсь — с кем и куда.
Черноокая красавица была поражена и не скрывала этого. Она не сразу собралась с силами, а когда собралась, то заговорила медленно, как бы в некоторой неуверенности.
— Не хотите ли вы сказать, что можно пойти, прямо сейчас пойти и просто вот так забрать ее?
— Не прямо сейчас и не просто так, — улыбнулся Троглио. И эффект был такой, будто улыбнулась посмертная маска.
— Договаривайте до конца.
— Извольте, миледи. Я делаю вам вот какое предложение. Я даю сегодня такие показания его высокопревосходительству, что с вас будут окончательно сняты всяческие подозрения, взамен вы назначаете меня посредником в деле выкупа вашей самой близкой и любимой подруги.
— Выкупа?
— Разумеется. Она сейчас находится в руках такого человека, который просто так ее не отдаст. Я думаю, он сейчас как раз взвешивает, сколько ему имеет смысл потребовать с сэра Фаренгейта за возвращение его дочери.
— И каков ваш план?
— Мой план основан на том, что сколь бы сильна ни была отцовская любовь, настоящая ненависть все равно сильнее, и вы выложите больше, чем губернатор, за… за право решить судьбу Элен Фаренгейт.
Лавиния, сузив глаза, рассматривала этого человека. Он был настолько же опасен, насколько мог оказаться полезен. Конечно, он играет какую-то свою игру, и ей не нужно пока делать вид, что она его раскусила.
— А вы умны, мистер Троглио, — сказала она, — даже очень умны.
Генуэзец поклонился и задержался в поклоне, может быть, стараясь скрыть выражение лица. Не покраснел ли? Мужчины больше подвержены действию самой грубой лести, чем женщины — действию самых тонких комплиментов.
— Но вы не рассчитали всех вариантов, вы не учли одну возможность. Я сейчас позову услуг, они свяжут вас и вы под пыткой выложите мне имя этого благородного джентльмена, который собирается продавать мне мою бывшую рабыню.
— Вы не сделаете этого, миледи, — сказал Троглио, но голос его звучал неуверенно.
— Почему это?
— Это вам не выгодно.
— Напротив. Торговля без посредников всегда выгоднее. На какие комиссионные вы рассчитывали в результате своего великодушного посредничества? Сколько я должна буду переплатить сверх запрошенной суммы?!
Генуэзец был смертельно бледен, когда посмел снова посмотреть в лицо мисс Биверсток. Он лучше, чем кто-либо знал, что эта юная красотка способна на многое, и намек на возможность пыток отнюдь не был пустым намеком.
— Вы не сделаете этого еще и потому, что сегодня меня ждет губернатор.
— И вы специально заехали ко мне пораньше, чтобы меня шантажировать, да?
— Я против таких суровых выражений, миледи. Как я мог думать о каком-то шантаже по отношению к вам? Просто небольшая страховка. Кроме того, я подумал, что моя госпожа оценит тот момент, что вам так или иначе придется искать человека для этой щекотливой миссии. Я имею в виду выкуп Элен. Не лучше ли иметь на этом месте уже известного человека и, кроме того, человека кровно заинтересованного. Что вам эти пять-семь тысяч лишних, тем более, что я получу их отчасти с него, а не с вас?
— С кого? — быстро спросила Лавиния.
Троглио вежливо улыбнулся.
— Вы очень умны, миледи. Возвращаю вам ваш комплимент, и вы поймали бы меня сейчас, когда бы…
— Когда бы что?
— Когда бы я не был настороже, — Троглио опять счел нужным поклониться, хотя делать это ему было нелегко — он весь взмок, и при этом его бил легкий озноб. Он догадывался, что разговор с этой юной красоткой не будет легкой прогулкой, но не думал, что он до такой степени будет напоминать вытягивание жил. Он действительно чуть не проговорился, от кого получил сведения о местопребывании мисс Элен. Он был на волосок от гибели в этот момент. Но, кажется, сейчас мисс Биверсток склоняется к заключению сделки.
Лавиния сидела в задумчивости, купая пальцы в теплой шерсти своей красавицы кошки. Управляющий решил привести напоследок еще один аргумент в свою пользу и в пользу заключения между ними договора.
— Извините, миледи, я понимаю все ваши опасения, но рассудите сами, вам нечего бояться каких-то ложных шагов с моей стороны. После того, как я дам сегодня ложные показания губернатору, вы будете держать меня в руках.
Лавиния рассмеялась.
— А вы потупели к концу беседы, Троглио. Во-первых, я и так держу вас в своих руках, а во-вторых, чтобы навредить вам тем способом, о котором вы говорите, мне пришлось бы выдать себя.
Управляющий потупился, то ли действительно устыдившись, то ли разыгрывая это.
— Ладно, — сказала юная плантаторша, — я принимаю ваше предложение несмотря на его невероятную подлость. Пусть местопребывание Элен останется вашей тайной, но если…
Троглио сделал энергичный успокаивающий жест.
— Что вы, миледи, я не могу даже попытаться вас обмануть, я лучше, чем кто-нибудь другой, знаю, как вы богаты…
Лавиния удивленно посмотрела на него, Троглио смущенно помолчал, но все же закончил фразу:
— …и безжалостны.
— Идите, — сухо сказала Лавиния, хотя в глубине души была очень польщена последними словами этого странного типа, своего союзника в весьма щекотливом деле.
Когда уже стихли его шаги в коридоре, она еще некоторое время сидела в прежней позе и размышляла о только что заключенной сделке. И она представлялась ей все более и более выгодной. В самом деле, какое имеет значение, сколько прикарманит этот генуэзский упырь, если взамен он обязуется доставить сюда белокурую подругу?