– Она наша, – сказал чужой голос.
– Она ничья, – холодно ответил Герцог. – Она останется лежать в могиле. Ее семья наняла нас, чтобы мы ее охраняли. Так что вам лучше уйти.
Несмотря на напускное спокойствие, Кора поняла, что он нервничает. Она на миг открыла глаза и увидела, что друзья обступили ее тело, заслонив ее собой от незваных гостей.
– А тебе, черномазый, лучше бы помалкивать. Готов поспорить, что ты беглый раб.
– Я свободный человек, – ответил Герцог. Напряжение в его голосе возрастало.
– Свободный, как сбежавшая собака.
Щелкнул курок, и темноту разорвал грохот выстрела. Том вскрикнул и отпрыгнул в сторону. Один за другим посыпались удары, Кора слышала, как кто-то, шумно выдохнув, упал на землю. В следующую секунду она получила ботинком по голове: кто-то споткнулся и перелетел через ее тело. От такой встряски Кора почти полностью проснулась. Рядом с ней по земле катались двое сцепившихся мужчин. Она услышала чей-то крик и звук свалившегося в могилу тела. Затем что-то твердое – скорее всего, лопата – ударило кого-то по черепу.
До нее донесся слабый стон Герцога. Отто и Том молчали. Кора хотела открыть глаза, встать и начать защищаться, но она еще не полностью обрела контроль над своим телом – сказывались последствия инсульта и долгого лежания в гробу.
– Недолго пришлось с ними возиться, – сказал все тот же голос.
У Коры внутри все сжалось. Что стало с ее ребятами? Кого застрелили? Неужели они погибли?
– Что будем с трупами делать? – спросил другой. – Сбросим их всех в могилу?
С трупами? Нет! Не может быть. Они их всех убили!
– Их можно продать. В универе дадут по пять баксов за штуку.
– Не, сегодня у нас на них нет времени. Пускай гниют здесь.
Кора услышала, что один из злодеев подошел к ней. Она приказала себе не плакать, но глаза не слушались ее. Плакать было нельзя. Не плакать и не дышать. Если они поймут, что она жива, ее убьют, и это точно будет конец. Кора задержала дыхание и притворилась мертвой. Она почувствовала, как он схватил ее за лицо и оттянул нижнюю губу.
– Золотых зубов нет.
Рука ощупала ее шею, грудь, живот, стала расшнуровывать платье.
– Ну и воняет же от нее!
– Не трожь, нам сказали не раздевать ее, – сказал главный, тот, который стрелял.
– Серьезно, что ли?
– Не рассуждай. Делай, что я говорю. Заверни ее в мешковину и отнеси в фургон.
Второй не стал спорить и протащил Кору по земле несколько футов. Он завернул ее в грубую жесткую ткань, плотно прижав руки к телу. Ткань доходила ей до самого носа, но оставался небольшой зазор, и Кора могла дышать. Ее подняли с земли и положили на твердую поверхность – очевидно, на пол фургона.
– Гляди-ка, этот еще дышит.
– Ничего, до утра сдохнет. Нет смысла тратить на него пулю. – Он стегнул лошадей, и копыта застучали по дороге. – Нужно поторапливаться, нас ждут.
Глава тридцатая
Все было как в тумане. Кора старалась сосредоточиться на дыхании – сквозь плотную грязную ткань поступало немного воздуха. Ее замотали так туго, что нельзя было пошевелиться, и грязное платье прилипло к ногам. К левой стороне тела вернулась чувствительность, от долгого времени без движения ее сводило судорогой. Однако больнее всего была мысль о ребятах. Неужели они на самом деле убиты? Но кто же их похоронит? Кто же будет охранять их могилы?
Ах, если бы Кора могла о них позаботиться! Она бы не допустила надругательства над их телами. Она бы этого не вынесла. Ей представилось, как похитители трупов смеются над лысиной Тома, бессердечно затаптывают в грязь хвост Отто и бросают бесчувственное тело Герцога в повозку. Кора винила во всем себя. Они зарабатывали похищением трупов себе на жизнь – и вот с ними поступят точно так же. Она всегда была убеждена, что мертвым тела уже ни к чему и их можно использовать в благих целях. Но думать о том, что подобная участь постигнет Герцога, Тома и Отто, было невыносимо. Они этого не заслуживают.
Боже, как она заблуждалась все эти годы!
Один из ее похитителей, сидевший рядом с ней, поставил ей на плечо ногу.
«Что будет, когда они поймут, что я жива?» – подумала Кора.
Они доехали до парома и переправились на Манхэттен. Вокруг было достаточно тихо: должно быть, все происходило глубокой ночью. Их фургон не обгоняли другие повозки, не было слышно сердитых криков водителей омнибусов.
Ее похитители молчали, как было принято при возвращении с кладбища. Кора слегка приподняла подбородок, пытаясь высвободить лицо и нормально дышать. Лошади остановились, и мужчины выпрыгнули из фургона. Кору схватили за ноги и куда-то потащили.
Послышались тихие голоса, скрип открывшейся и затворившейся двери, потом еще одной двери и чье-то невнятное бормотание. Ее несли куда-то вниз по лестнице. Нос Коры был закрыт мешковиной, но даже сквозь нее она чувствовала сладковатый, похожий на цветочный запах. Ее положили на что-то мягкое.
Куда же они принесли ее? В университет? Тео наверняка будет в шоке, когда увидит, что приобрел еще живое тело. А может быть, в подвал анатомического музея? Она бы не удивилась, если бы Дункан приказал раздеть ее перед вскрытием. Кора была еще очень слаба, и ему не составило бы труда убить ее – теперь, когда он знает, что она и есть та самая девушка с двумя сердцами.
Двери снова затворились, и Кора услышала приближающиеся к ней шаги. Кто-то очень осторожно развернул ее, его рука прикоснулась к ее лицу, потом скользнула на шею, к левой сонной артерии. Кора больше не могла притворяться мертвой, но ей было страшно открыть глаза. Рука обхватила ее запястье, нащупывая пульс.
– Кора!
Этот голос был ей знаком.
Кора распахнула глаза и увидела сидящего рядом с ней на краю постели Александра. Над левым глазом у него был большой, еще не заживший шрам – напоминание о схватке с Эльфом. Он смотрел на нее и дрожал.
– Александр! – вскрикнула Кора. Она потянулась к нему, ее левая рука вяло повиновалась.
– Боже мой, ты жива! – воскликнул он, обнимая ее. – Я не могу в это поверить!
Кора рассказала ему все без утайки. В письме она ничего толком не объяснила, лишь обещала, что свяжется с ним позже. Она поведала ему, как ей пришла в голову идея инсценировать собственную смерть и что все шло по плану до тех пор, пока из-за отсутствия Сюзетт ее случайно не похоронили по-настоящему. Когда рассказ дошел до сцены на кладбище, Кора не смогла сдержать слез.
– Они пытались меня спасти, но их всех убили или тяжело ранили, – сказала она, захлебываясь от рыданий.
– Я съезжу туда и посмотрю, можно ли им как-то помочь. Но сначала я должен позаботиться о тебе.
– Поедем, поедем вместе! Прямо сейчас, – умоляюще проговорила Кора, вцепившись в его руку.
– Сейчас тебе необходим покой, Кора. Тебе нужно прийти в себя. – Александр закрыл глаза. – Я ведь думал, что тебя больше нет. Я был у тебя дома, и тот мальчик, Джордж, сказал мне, что ты умерла от лихорадки. Мы выяснили, где тебя похоронят, и я заплатил резуррекционистам, чтобы они привезли мне твое тело. Это я приказал им никому тебя не отдавать. Если бы я знал, что за тобой придет твоя команда… Мне жаль, что все так получилось… – он запустил руку в свои посеребренные сединой волосы. – Я до сих пор не верю, что ты жива.
– Я сама в это не верю, – ответила Кора. Она подвигала мышцами лица, пошевелила левой рукой, и от этого движения у нее закружилась голова. Она попробовала сжать пальцы в кулак. – Чувствую себя совершенно разбитой. Меня снова парализовало после инсульта, но чувствительность вроде бы понемногу восстанавливается.
Кора осмотрелась вокруг себя. Сначала она подумала, что они находятся в студии под Большим анатомическим музеем, но, приглядевшись повнимательнее, поняла, что ошиблась. Комната была маленькой и темной. Рядом с низенькой кроватью, покрытой несколькими одеялами, стоял небольшой стол. Масляная лампа освещала грубо оштукатуренные стены.
– Где мы?
– В моей старой студии. В новой Дункан не разрешает мне заниматься другими работами, поэтому иногда я работаю здесь.
– А, да, я ее помню.
Кора не без труда узнала эту комнату – в ней ничего не осталось из знакомых ей вещей. Но она помнила, что в студии есть еще два помещения: в одном из них хранились скульптуры, в другом Александр работал. Ей эта старая студия никогда не нравилась: она располагалась в подвале дома на Генри-стрит, недалеко от квартала Пять Углов. Аренда в этих местах стоила недорого, но из-за того, что раньше здесь находился пруд, в подвале всегда было сыро, отчего дерево гнило и штукатурка осыпалась раньше времени. Окон в студии не было.
Александр встал и показал Коре на таз и кувшин за его спиной. Рядом с ними были сложены в стопку чистые полотенца.
– Вот, когда захочешь, сможешь помыться. Из одежды у меня есть только одно платье, в котором несколько лет назад позировала натурщица для портрета. Оно немного нелепое, но первое время тебе придется носить его. Для отдыха я дам тебе свою старую ночную рубашку.
Кора села.
– Я должна написать Сюзетт, чтобы она знала, что со мной все в порядке.
– Позже напишешь. Пусть сейчас все думают, что ты умерла. Так будет безопаснее. – Александр повернулся к двери, слегка поморщившись.
– Я совсем не спросила ничего о тебе! Как ты себя чувствуешь? Ты был в больнице?
– Да. Голова еще немного побаливает – сказали, что было сотрясение мозга. Но мне уже лучше, не переживай. Для меня главное – что ты жива. Сейчас тебе нужно помыться, поесть и отдохнуть.
У Коры на глазах выступили слезы. Он был прав: это действительно было все, в чем она сейчас нуждалась. Какое же огромное облегчение! Она наконец-то смогла вздохнуть полной грудью – ей казалось, что она не дышала несколько дней. Как только поправится, она уедет из Нью-Йорка и больше не будет бояться за свою жизнь. Теперь она в безопасности.
Кора искупалась и, надев принесенную Александром ночную рубашку, которая оказалась ей слишком велика, легла в постель. Кровотечения у нее не было, поэтому оставалась надежда, что ребенок еще жив, несмотря на все принятые ею лекарства и перенесенный стресс. Это нельзя было назвать