Александр выпрямился во весь рост и неторопливо обошел вокруг Коры, прицеливаясь в очередной раз.
– Осталось еще одно.
– А вот и не угадал. Еще два, – прозвучало за его спиной.
Он едва успел обернуться, как получил палкой прямо в висок. Александр пошатнулся, и кочерга со звоном полетела на пол. Кора схватила ее, отползая назад. Второй удар Тео пришелся Александру по спине, отчего тот упал на колени. Он не проронил ни звука. В том, с каким спокойствием он переносил удары, было что-то нечеловеческое.
Кора сжимала кочергу в кулаке. Есть тысяча разных способов убить человека. За всю свою жизнь ей довелось видеть лишь малую их часть. Но сейчас она не думала об изощренной мести. Ей предстояло забрать у него жизнь, и это налагало на нее определенную ответственность.
Она всадила ему в шею острый конец кочерги, повернула ее и выдернула. Из раны хлынул ярко-красный фонтан. С каждым биением его сердца крови выходило все меньше и ее цвет становился все менее насыщенным, пока наконец от фонтана не осталась всего одна тонкая полупрозрачная струйка. Рубашка Александра из кремовой превратилась в багровую. Все так же безмолвно, оставаясь скупым на слова даже перед лицом смерти, он рухнул на пол и навсегда закрыл глаза.
Тео выпустил из рук палку и кинулся к Коре. Она дотронулась рукой до своего пропитанного кровью платья.
– Кажется, на этот раз я умираю по-настоящему, – было последнее, что она смогла произнести, перед тем как потерять сознание.
Помню, как однажды зимой, будучи еще маленьким мальчиком, я проходил мимо пруда недалеко от нашего дома в Кингсбридже – не более полумили от Бостонской почтовой дороги. Мать послала меня в магазин купить иголку. Уже несколько дней стояли морозы, и вода в пруду хорошо промерзла. Всю неделю на нем работали ледорубы, поэтому в центре водоема льда уже не было – они в первую очередь вырубали его там, где образовался слой потолще, до одного фута, чтобы быстрее нагрузить повозку. Лед оставался только с краю, у берега.
И там, внутри ледяного блока, я увидел лиса. По-видимому, рабочие, обнаружив его, удивились необычной находке и отложили животное в сторону, вернувшись к своему делу.
Должно быть, лис упал в воду, когда наледь была еще тонкой и неравномерной. С виду она казалась крепкой, но в действительности не могла выдержать ничего тяжелее опавшей листвы. Поза замерзшего лиса говорила о том, что он кого-то преследовал, когда провалился в воду. Его взъерошенный мех казался сухим, глаза были блестящими и тусклыми одновременно, из раскрытой пасти виднелись оскаленные на невидимую добычу зубы.
Когда родилась ты, Кора, этот эпизод стал приходить мне на ум все чаще и чаще. Я думал о том, что я, подобно этому лису, совершенно потерял голову с той самой минуты, когда впервые увидел тебя: твою нежную розовую кожу, тихое биение твоего второго сердца. Я понял, что ты – самое необычное из всех земных созданий: твоя кровь разбавлена кровью чужого народа, и тебе дано два сердца – органа, способных на сжигающую страсть или ненависть. Еще тогда я решил, что буду тебя беречь, сделаю так, чтобы ты нуждалась во мне и принадлежала мне одному.
Моя забота о тебе проявлялась в сущих мелочах: кусочках сахара, птичьем мясе для воскресных обедов, уроках арифметики и геометрии. Шарлотта это видела.
– Ты любишь ее больше, чем меня, – сказала она мне однажды.
– Мне кажется, что она моя, – ответил я (и это было чистой правдой). – Она заменяет мне того ребенка, которого мы с тобой потеряли (здесь мне пришлось солгать). Но что такое ложь, когда речь шла о самом дорогом, что было у меня в жизни. Шарлотта вздохнула и смирилась с этим. После твоего появления на свет мы с ней больше не спали вместе, но она продолжала принимать меня в своем доме, потому что, как все считали, я любил тебя как родную племянницу.
По мере твоего взросления росли и мои чувства к тебе. Чего я никак не ожидал, так это того, что мое тело так отреагирует на твое превращение из мальчика в женщину. Я следил за тем, как менялись у тебя очертания груди и изгиб бедер под новыми платьями. Меня стали одолевать похотливые мысли, и я не мог больше думать ни о чем другом. Ты была еще не готова к тому, чтобы увидеть в моих глазах туманную дымку желания. Ты была невинной девочкой и воспринимала меня как своего дядю, а не как мужчину. И я был готов ждать. Но моим желаниям требовался какой-то выход. Я нашел его у мадам Бек в виде похожей на тебя проститутки. Я использовал этот кусок мяса, эту куклу, чтобы утолить с ней свое вожделение и достойно вести себя с моей дорогой племянницей.
Я делал для тебя все что мог. Проволока, ленты и яды – все это было ради тебя.
Кора. Моя Кора. Твои волосы цвета эбенового дерева, глаза словно мокрые речные камешки. Линии твоих скул и запястий, изгиб твоих бровей. Мне никогда не будет от них покоя, даже когда мой труп полностью сгниет в земле и кости рассыпятся в прах.
Вмерзший в лед лис хотел преподать мне урок. Он предупреждал меня, что существуют вещи, которые кажутся прочными, но легко трескаются и разбиваются на кусочки; что есть множество других способов, чтобы перейти на другой берег, не упав в воду, ведь то, что дает жизнь, может ее и забрать – каплю за каплей или в один момент.
Но я не послушал его.
Я предпочел идти по тонкому льду навстречу своей погибели.
Полицейские отнесли мое бесчувственное тело с прилипшим к нему окровавленным шелком в тот самый операционный театр, в котором до этого мы уже бывали с Тео. Только на сей раз я оказалась именно там, куда больше всего в жизни боялась попасть, – на столе, и хирург готов был разрезать меня и разгадать все мои секреты.
Все усилия, которые я прилагала, чтобы избежать этого момента, свелись к нулю.
Александр – единственный оставшийся у меня близкий человек, которому я доверилась, растоптал мою веру самым отвратительным образом. Лия сбежала со всеми нашими деньгами. Сюзетт мне больше не увидеть – осталось надеяться, что у нее в жизни все сложится хорошо.
А еще у меня был Тео.
Но ведь уже поздно, правда?
Операция прошла совсем не так драматично, как я себе представляла. Публики в театре не было, доктору Дрейперу помогал всего один ассистент – пожилой джентльмен, но он уже настолько привык к своей работе, что кровью и ранами его было не удивить, и во время операции он постоянно вздыхал от скуки. Доктор Дрейпер перевязал кетгутом сосуды, относящиеся к моему крошечному второму сердцу, после чего зашил им мою рваную зияющую рану.
– Надо же, – сказал он, когда закончил, – какой экстраординарный случай. Действительно было похоже на второе сердце. Так и думал, что это все выдумки. Честно сказать, я разочарован. Но зато она будет жить.
Жить? Ой.
Куда же мне теперь идти? Куда?..
Эпилог
Можно представить себе, какие заголовки могли бы появиться в те дни в газетах.
Девушка с двумя сердцами жива!
Скандальное убийство возле Пяти Углов!
Скульптор дарил своей возлюбленной мертвые тела!
Леди-смерть: разоблачение похитительницы трупов!
Однако «Геральд» и бульварные таблоиды, как ни странно, обошли новость стороной.
Возможно, потому, что Кора – в прошлом похитительница трупов и обладательница двух сердец – больше таковой не являлась.
Да-да, никакого второго сердца. Кора уже потом узнала все подробности развития событий. После того как Александр проткнул ей бок, от потери крови она лишилась сознания. Тео взял ее на руки и выбежал на улицу, зовя на помощь. Он отказался везти ее в Белльвью или диспансер и потребовал, чтобы операция была проведена в университете, но без публики.
Позвали доктора Дрейпера, тот сделал Коре наркоз с помощью эфира и осмотрел ее ранения.
– Все оказалось гораздо проще, чем мы думали, – рассказал доктор Дрейпер после операции. – Всего лишь переплетение кровеносных сосудов, которое все принимали за второе сердце. Огромная сосудистая гамартома. Мне удалось перевязать основные сосуды. Осложнений быть не должно.
После операции Кору временно разместили дома у одной из медсестер, а доктор Дрейпер отвел подошедшего поблагодарить его Тео в сторонку, и тот повторил ему слово в слово всю историю, которую до этого уже рассказывал сторожу и полицейским, когда они проводили осмотр студии Александра и обнаружили там тело Одри вместе с тетрадью с пометками возле списка убитых.
– Видишь ли, – сказал доктор Дрейпер Теодору, – мы сейчас находимся на пороге принятия нового закона, который во многом упростит процесс изучения анатомии. Только представь себе: в нашем распоряжении могут оказаться все трупы из Дома призрения! Но история этой девушки может существенно осложнить ситуацию и привлечь внимание журналистов. Поэтому я убедительно прошу тебя не предавать ее огласке и постараюсь убедить в этом полицию. Мы не должны допустить, чтобы все это попало на страницы «Геральда». Так будет лучше для всех.
Тео не стал возражать – у него не было для этого сил. Его перебинтованная голова и заплывший глаз представляли довольно-таки жалкое зрелище. Окружающий мир из трехмерной картинки превратился для него в плоский дагеротип. К тому же он чуть было не поранил себе второй глаз, наткнувшись на полуоткрытую дверь во время выздоровления.
Но он выздоровел. Коре тоже стало лучше.
Как только она достаточно окрепла, Сюзетт и доктор Блэквелл пришли ее навестить. Дэниела Шермерхорна с ними не было – несмотря на то что газеты о случившемся с Корой молчали, новость тем не менее широко обсуждалась в светских кругах.
– Я не буду настаивать на приглашении на свадьбу, – сказала Кора, когда Сюзетт присела на стул у ее постели. Ей отвели одну из комнат в пансионе, где жил Тео, – самую дальнюю. Поначалу хозяйка наотрез отказывалась пускать в пансион женщину, но наконец смягчилась, узнав, что за больной будет ухаживать сиделка. Конечно, не последнюю роль сыграла и двойная оплата, о которой позаботилась Сюзетт. Доктор Блэквелл обеспечивала врачебные осмотры в период восстановления.