о начала, как только вошел. По крайней мере, он совсем не помнил того, как осваивался.
Висевший над его кроватью старинный барометр, на котором вместо цифр были надписи "Дождливо" и "Ясно", обещал сухую, теплую погоду. Саша всегда думал, что этот прибор старше дяди Валдиса, но спросить у него не успел… Он даже не догадывался, как много можно узнать от этого молчаливого старика, похожего на сморщенного мышонка с большими, сероватого цвета ушами. Саше так и не удалось понять, как дядя относился к нему: тот ни разу его даже по голове не погладил. Но, с другой стороны, дома ведь не завещают тем, кого терпеть не могут…
"И он тоже влюбился в Иоланту, — удивился Саша уже не в первый раз. — Она же красавицей была! Разве ей мог понравиться такой, как он? Жалко, что он не нарисовал возле пещеры еще и Генриха. Интересно бы посмотреть, каким он был… Священник. Надо же! Я и не знал, что в священника можно влюбиться".
Точно и в самом деле прощаясь, Саша подержал в руке твердую сосновую шишку, привезенную из Латвии. И осторожно пошуршал песочными часами. Только мама знала, что он взломал их перед отъездом и заменил песок балтийским…
"Лильке тоже можно сказать об этом, — решил Саша. — Она поймет…"
Вообще-то, он не особенно тосковал по той стране, которая никак не могла стать для него ни чужой, ни до конца родной. Лишь изредка ему снилась квартира, которую они снимали, потому что своей у них никогда не было. Квартирка была маленькой — две смежные комнаты. Там Саша спал в проходной, а здесь у него появилась своя, и это ему, конечно, нравилось больше.
Он только все подначивал маму переклеить обои: Что это за комната для мальчика? Все стены в каких-то розочках! Уже несколько раз поклявшись, что возьмется за это, она с самого начала лета собиралась затеять ремонт, но Саша подозревал, что до дела так и не дойдет. С повседневной работой по дому его мама справлялась без стонов, но даже мысль о чем-то более грандиозном повергала ее в уныние.
Сашке было жалко ее, и он уже перестал заговаривать о чудовищных стенах в своей комнате. По возможности он залепил их плакатами и гигантским генеалогическим древом царского рода, которое перевесил из дядиной комнаты. Когда Саша снял его со стены, оказалось, что обои под ним насыщенного золотистого цвета, а не блеклые, как на других стенах. На секунду ему почудилось, что в стене открылась дверь, и оттуда хлынул поток солнечного света. Но только сейчас, припомнив, Саша понял, что это смахивало на тот вход в пещеру, который нарисовал дядя.
"Этого не может быть, — подумал он убежденно. — В пещере всегда темнее, чем снаружи. Там же не может быть электричества! И орган тот не из золота сделан… Трубы у него блестят, конечно, но не так же! Тем более, он уже такой старый…"
Кто-то шепнул прямо над его ухом: "А что если он и вправду волшебный?" Или это просто подумалось, но как будто кем-то другим… Сашка даже оглянулся, хотя и понимал, что за спиной никого не окажется. Только воробей весело прыгал по подоконнику, то и дело склевывая что-то невидимое.
— Это ты сказал? — спросил Саша шепотом, сам себе криво усмехнулся и вдруг понял, что сделал это потому, что допустил эту дикую мысль: воробей услышит его. Не просто услышит звук и шарахнется, а услышит, как человек. И поймет.
Он даже потряс головой, в которую лез всякий бред. Вся эта история, в которую Саша ввязался по Лилькиной милости, и безо всяких говорящих воробьев здорово смахивала на сказку. И они ведь собирались войти в эту сказку. Даже мама… Даже Иоланта…
"А если мы оттуда не выйдем?"
Сашка в испуге вскочил и забегал по комнате, то и дело спотыкаясь о валявшийся в самой середине ранец. Ему никак не удавалось решить: можно ли поговорить об этом с мамой или лучше не стоит пугать ее? Если эта мысль станет ее собственной, она запросто может вообще отменить весь поход, и что тогда будет с Лилькой? Она отправится в горы одна и…
— Лилька! — закричал он и выскочил из комнаты, перепрыгнув через собранный ранец.
Ее не оказалось ни на кухне, ни в спальне у мамы, где она сегодня ночевала. Саша похолодел: "Ушла. Догадалась, что я могу струсить".
Беспомощно озираясь, он топтался на лестнице, когда услышал:
— Саш, я здесь! Во дворе.
— Фу!
Его потянуло присесть на ступеньку и отдышаться, потому что сердце скакало, как сумасшедшее, но вместо этого он сбежал по лестнице и уже неторопливо, с равнодушным видом вышел на крыльцо.
— Что делаешь? — спросил Саша безразличным тоном, хотя уже увидел: Лилька надергала с грядки морковки и бродит между грядками, держа пучок за хвостики и звонко похрустывая одной.
Увидев его, она помахала огрызком:
— Возьмем с собой?
— Да пожалуйста! Сколько угодно, — ему стало весело оттого, что Лилька никуда не делась и ничего плохого о нем не подумала.
— Твоя мама не заругается, что я без разрешения выдернула?
— Ну, чем-то же надо запастись… У нас продуктов вечно в обрез. Пойдем поищем?
Первым делом вместо продуктов на кухне нашлось несколько прозрачных пакетиков, смятых, как использованные носовые платки. Ловко встряхнув, Лилька сунула морковку в один из них. А в самый большой Саша насыпал картошки, брезгливо отпрянув от взметнувшейся вверх пыли:
— Будем в золе запекать. Знаешь, как вкусно? Мы с ребятами так делали.
— Ты говорил! На турслете, да? А нас вечно гоняют, когда дождь льет, — пожаловалась она. — Хорошая погода стоит-стоит, а никто никуда нас не ведет. А как дождь, так… Ты соль взял? И чая надо такого — в пакетиках. Знаешь, который — "дерни за веревочку"…
Саша усмехнулся:
— Только пещера все равно сама не откроется, она же камнями завалена.
Быстрый Лилькин взгляд заставил его насторожиться, хотя спросила она тем же беспечным тоном:
— А если кто-то уже отвалил эти камни?
— Кто?
— Ну, кто-то! На картине же пещера открыта…
Про его отца она ничего говорить не стала, но Саша и сам догадался, кто имеется в виду.
— Это же просто картина! — он постарался, чтобы это прозвучало уверенно. — И потом дядя нарисовал так, что мой отец еще только поднимается туда. Значит, освободить вход он никак не мог. И, знаешь что? Если на самом деле пещера была завалена камнями… А к чему Иоланте врать? Значит все, что дядя нарисовал — просто выдумка. И мой отец вообще не ходил туда! Он просто это вообразил. Как Латвию свою воображал.
— Наверное, — сразу же согласилась Лилька. — Ведь твой папа уже сто раз вернулся бы оттуда, правда? Это же не так далеко, даже если идти, а не на электричке ехать.
"Вернулся бы… Если б захотел", — Саша отошел к высокому старому буфету и достал с нижней полки уже начатую пачку рафинада.
— Возьмем?
— Весь? — оживилась Лилька.
— Нет, кусочек, — съязвил он. — Хотя и весь — куда? Отсыплем немножко. Попробовать хочешь?
Она воровато улыбнулась и проворно схватила с его ладони белый кубик. Щека у Лильки сразу же раздулась, всю физиономию перекосило на бок.
— Вот такой флюс и вырастет, если будешь много сладкого есть, — зловеще посулил Саша.
Хлюпнув слюной, Лилька виновато призналась, смешно шепелявя:
— А я люблю. Но у меня все равно только в одном зубе дырочка есть. Была то есть… Там, сзади. Дедушка говорит, что у моей мамы зубы такие же хорошие были. Он — мамин папа, я не говорила?
— Нет, — Саша протянул ей всю коробку. — Будешь еще? Бери, сколько хочешь.
Лилька выскребла из плотного ряда еще пару кусочков и положила на стол. Посмотрев на жалкий остаток, Саша мужественно сказал:
— А я вообще без сахара чай люблю. Ты там можешь съесть мою долю.
Перестав жевать, она с усилием сглотнула и уставилась на него с подозрением:
— Ты разве утром без сахара пил? Я же помню, ты ложкой звенел! Я еще подумала, какая она красивая. Я когда вырасту, тоже красивой посуды накуплю. Как у вас или у Иоланты… А ты все-таки с сахаром пил, теперь я точно вспомнила.
— Это я так, за компанию, — отмахнулся Саша. — Я же не девчонка, чтоб за сладким гоняться.
Это ее ничуть не обидело. Лилька никогда не сердилась на природу за то, что создана девочкой. В этом даже были свои преимущества, которые она уже обнаружила. Например, если у кого-то из соседей вдребезги разлетается окно, подозрение всегда падает на кого-нибудь из мальчишек, и начинают приставать к их родителям. Правда, если в таких случаях дело доходило до порки, Лилька все равно сознавалась. Дедушка ведь никогда ее не порол. Только вздыхал: "А следовало бы…"
— Он ведь жив, правда? — со страхом прошептала Лилька, начисто забыв о сахаре.
Сашка помрачнел:
— Маму никто не переубедит. Она даже слышать не хочет о том, что он умер. А я уже и не знаю…
— Ты о своем папе? — не сразу догадалась она. — А я о дедушке.
Темные брови мальчика тотчас разъехались, потом приподнялись, и он рассмеялся:
— Да твой-то дедушка, конечно, жив! Идиоты они, что ли, убивать его?
— Почему-то я его не вижу, — Лилька вздохнула. — Так, как я тебе говорила. Тебя вот видела, маму твою, а дедушку никак не могу.
— Это потому, что ты слишком стараешься. Нас же ты не пыталась увидеть! Это само собой произошло. А о нем ты все время думаешь, это тебе и мешает.
Она совсем погрустнела:
— Да вот я как раз не все время о нем думаю, даже самой стыдно…
— Думаешь-думаешь, — заспорил Саша. — Это тебе только кажется, что ты на что-то переключилась. А он все равно у тебя в голове. Я знаю такое…
Она вздохнула с легкой завистью:
— Ты вообще много знаешь…
— Думаешь, намного больше тебя? — ему захотелось, чтобы Лилька немедленно подтвердила это. Но в этот момент она вскрикнула:
— Мама пришла! — и тут же виновато исправилась: — Твоя мама.
Едва не сбив девочку, Сашка бросился к двери и, распахнув ее, прокричал:
— Ну что? Едем?
— Ни в одной больнице его нет, — у нее был взгляд провинившейся.
Бросив у порога мешок с палаткой, она быстро приблизилась и притянула Лильку, оцепеневшую в ожидании.