Продолжая прижимать к себе, Саша провел ее в комнату, и усадил на старый диван, доставшийся им в наследство. Кабинетный рояль, купленный Игорем с рук после годового контракта с Германией, блестящим орехом отражал оранжевое солнце.
"Сожгу его к чертовой матери!" — подумал Саша, подхватив разлившийся по полированной крышке огонь, и, наконец, ощутил в себе ту самую ярость, которую никак не мог распалить.
— Где он? — почему-то в этот момент он думал только об Игоре.
Она мотнула головой:
— Не знаю. Ушел.
Не трудно было догадаться, куда ушел Игорь, но трудно было проговорить это вслух. "Лилька приняла его, раз он не вернулся сюда. Значит, это — не случайность", — Саша продолжал поглаживать гладкие волосы матери и неожиданно вспомнил, как Лилька сравнивала их со струями дождя. Ее столько было в их жизни, что выкорчевывать придется годами.
— Я схожу к ним, — сказал Саша.
Не поднимая головы, мама спросила:
— Зачем? Прости, пожалуйста, но неужели ты думаешь, что я хочу его вернуть?
— Не думаю, — прислушавшись к себе, отозвался Саша. — Но я же должен хотя бы в морду ему дать!
— Не надо.
— Что значит — не надо?! Меня же разорвет от злости!
Оторвавшись от его груди, она посмотрела на него умоляюще:
— Он ведь тоже может тебя ударить…
— Со мной он ничего не сделает.
Уже произнеся эти слова, Саша понял, что так — не по правилам. Нельзя затевать драку, заранее зная, чья возьмет. "Но я просто обязан, хотя бы раз ему врезать!" — он уговаривал сам себя и просил разрешения, но пока не давал его.
— Как получится, — он сглотнул кипящую слюну. — Когда… Когда это… случилось? Ты ведь не сразу мне позвонила?
Она виновато улыбнулась:
— На другой день. Прости, пожалуйста, дольше я не выдержала.
— И не надо было.
Кончиками указательных пальцев Саша разгладил темную тяжесть у нее под глазами. Три месяца назад его мать была совсем молодой, мужчины шеи сворачивали, оглядываясь ей вслед. И поглядывали на Сашу с завистью, принимая его совсем не за сына…
Сволочь! — подумал он об Игоре. — Чего ему не хватало? Я прекраснее женщины и не видел".
— Все пройдет, — Саша улыбнулся, надеясь, что это вышло натурально. — Ну, его к черту! И ее тоже… Я уже все разузнал: если мы продадим этот дом, точно хватит на однокомнатную в Питере. Не в центре, конечно, но там же метро. Я и сейчас на окраине снимаю, ничего…
Она встрепенулась, и глаза у нее стали испуганными:
— Ты собираешься продать дом?
— А что нам здесь делать? — он напрягся, предугадав ее сопротивление.
Взгляд ее растерянно заметался:
— Но ведь… Но если он вернется… Ведь только сюда. Он не найдет нас!
Саша вскочил:
— Ты же только что сказала, что не собираешься возвращать его!
Несколько секунд мать смотрела на него, не понимая, потом прижала к лицу узкую руку:
— Господи… Да я не о нем. Я о твоем отце.
— Об отце? — теперь растерялся он и не сразу подобрал слова. — Мам, но это уже… Да ты о чем вообще говоришь?! Столько лет прошло! Сколько?
Голос ее затвердел:
— Я не считала.
— Мам… Он не вернется. Поверь мне. Этого не будет.
Она посмотрела на него отстраненно:
— Прости, пожалуйста, но этого ты не знаешь.
— Может, и знаю.
Перед глазами у него промелькнула площадь перед церковью в Ордруфе, и холодные глаза того, кто предпочел быть господином Бёмом…
— Он давно вернулся бы, если б хотел.
— Если б мог, — произнесла она с нажимом.
— Всегда можно добиться того, чего по-настоящему хочешь! Ты сама мне так говорила.
Длинные волосы слабо качнулись:
— Не всегда. Как оказалось…
Лилька промелькнула между ними последним лучом, и в комнате сразу потемнело.
— Не всегда, — согласился Саша. — Знаешь, что мы сделаем? Мы сообщим новым хозяевам наш питерский адрес, когда он у нас появится. На случай, если…. Если чудеса случаются.
Она с облегчением улыбнулась:
— Хорошо.
Демонстративно переведя дух, Саша спросил:
— Что сегодня на ужин? Ты ведь ждала меня?
— Ну, конечно! — мать живо поднялась. — У меня картофельные ватрушки с рыбой.
— Обожаю! — Саша немного помедлил. — Я и не знал, что ты все еще ждешь его…
— Я ведь еще жива, — отозвалась она.
Шагнув к двери, он быстро проговорил:
— Ты разогревай пока. Я все же схожу к ней. К ним. А то я спокойно есть не смогу.
Ей удалось рассмеяться:
— А драться на голодный желудок сможешь?
Этот деланный смех отозвался в нем пронзительной жалостью: "Бедная моя…" Саша попытался удержать в себе эту жалость, из которой, как ни странно, сочилась та сила, что была необходима ему сейчас.
Вечер уже набросил на их дворик сумерки, и Саша не стал вглядываться в детали, которые лучше помнил, чем видел, сказав себе, сможет по-настоящему все рассмотреть только, когда в голове перестанет мутиться от возбуждения. Утром. Только бы оно выдалось солнечным…
Глава 2
Он не мог не сказать:
— Здравствуй.
Этого он не переставал ей желать. Гнев мог вынудить его обидеть Лильку грубостью или даже оттолкнуть ее физически, но желания уничтожить ее, хотя бы мысленно, Саша в себе не находил. Это не радовало его и не разочаровывало. Просто так было.
Лилька показалась ему совсем маленькой, и голос ее прозвучал как-то детски:
— Здравствуй.
— Позови его, — сухо сказал Саша, стараясь особенно не вглядываться в ее осунувшееся, потемневшее лицо. Может, оно казалось таким только потому, что Лилька не включила в коридоре свет?
Она ответила не испуганно, не защищая, а почти безразлично:
— Его здесь нет.
— А где же он? — Саша угадывал, что она не лжет, и уже предчувствовал неожиданные осложнения.
— Он… — Лилька тяжело перевела дух. — Он уехал. В тот свой домик в горах. Помнишь?
Не позволив ей втянуть себя в общие воспоминания, Саша требовательно спросил:
— Почему?
— Почему? — повторила она и будто впервые над этим задумалась. — А где ему жить? Он же сдает свою квартиру. Там люди живут.
— Не морочь мне голову! — ему хотелось быть резким с нею, и он, сам того не замечая, помогал себе движениями головы.
— Я не морочу. Если ты думал, что он у меня… Мы и не собирались… Это было совсем не то…
Мне хочется ее ударить", — подумал Саша огорченно, ведь он собирался сделать это вовсе не с ней. На всякий случай, одной рукой взявшись за скобу двери в ванную, а другой упершись в стену узкого коридора, он спросил, не обращая внимания на то, что нависает над Лилькой, как разгневанный Титан:
— Думаешь, мне интересно знать, что это было? Ты еще расскажи — как!
Она смотрела на него как-то особенно печально, а глаза у нее стали такими большими, что на миг Саше показалось, будто он увидел в них свое отражение — обозленного, обиженного мальчишки, который ничего не желает слышать.
"А что я должен выслушивать? Как внезапно взыграла кровь? Разве я должен это слушать?" — каждая мысль была горячей до того, что на лбу у него уже выступили капли пота. Но отереть их при Лильке казалось ему невозможным. Все равно, что промокнуть глаза…
— Я так и знала, что ты не захочешь со мной разговаривать…
— Вот, умница какая! Все-то она знает. Я вообще не приехал бы, если б не мама.
Упреки так и рвались из него наружу: "Как ты могла так обойтись с ней? Именно с ней? Она была тебе лучше матери, потому что не обязана была любить тебя и заботиться о тебе. А она и любила, и заботилась. Как ты могла? Но как Саша ни был зол, он помнил, что все эти злые вопросы Лилька уже задала себе. Не могла не задать. Когда очнулась…
Она спросила, как ему показалось, испуганно:
— Ты надолго?
— Не знаю.
— Не хочешь говорить…
— А я должен? — Саша давно не слышал свой голос таким злым и упивался этим.
По-птичьи дернув головой, Лилька обронила:
— Нет.
"Все, — понял Саша. — Надо уходить. Если я действительно не собираюсь ничего выяснять. Почему он уехал?"
— Ладно, — неопределенно произнес он и, разжав руки, которые уже болели, отступил к двери. — Прощаться не будем.
— Нет?
В ее голосе ему послышался пробудившийся к жизни отзвук надежды. Саша ответил так, будто захлопнул крышку рояля:
— Увы! Мне нечего сказать тебе на прощанье.
Эта ирония была лишней: все произошедшее ни у кого не вызывало смеха. Но так уж сказалось… Без Лилькиной помощи защелкнув дверной замок, Саша вдохнул так глубоко, насколько хватило легких. И съежился, уличив себя в том, что сделал это не для того, чтобы успокоиться, а пытаясь вобрать в себя воздух Лилькиного мира, из которого уходил.
Цепляясь за перила, Саша спустился и тщательно затворил за собой дверь подъезда, точно это могло помешать Лильке выскочить за ним, догнать… Если б она захотела догнать…
Кажется, лишь сейчас он ощутил, что дело было не только в матери, что бы там он не доказывал самому себе. И не одну болезненную жалость к ней носил он в себе все эти дни… Саше уже казалось, что он просто раздувал ее, чтобы не разрослось главное, связанное с Лилькой, и без того огромное настолько, что могло разорвать ему сердце.
— Что ты наделала…
Весь ужас его беспомощности был в невозможности что-либо изменить. Все уже случилось… Когда Саша еще мог спасти ее ("Или себя? Да какая разница!"), его просто не было здесь. Он не предполагал, что расстояние сделает его не существующим.
Уже отойдя от ее дома, Саша оглянулся, и едва не вскрикнул, увидев слепок многолетней давности: Лилькино лицо, прижатое к мутному стеклу, ее тоскливый, сиротский взгляд. "Тогда я взял ее с собой, — вспомнилось ему. — Не нужно было!" Он отвернулся, уговаривая себя идти ровно и не слишком спешить, как будто этот плач брошенного ребенка и не тянется за ним.
Саше не нужно было объяснять, как это бывает, когда желание выжигает мозг, и нет иного выхода, кроме как выплеснуть его из себя в другое тело, о котором потом и вспоминать не захочется. Все это бывало и с ним… А потом липкий, душный туман рассеивался, и Саша с облегчением переводил дух: Лилькино лицо светило ему, как прежде… А что, если и с ней это не в первый раз? Только с Игорем? Или не только?